сильным, чтобы разорвать ее от гласиса[25] до боковой башни. Я заканчиваю работу очередью из своих зенитных лазеров — они бесполезны для своего основного назначения под таким облаком обломков — и вместо этого в упор выпускаю свой следующий заряд "Хеллбора" в главную башню другого приближающегося КиБоло. Обломки разлетаются по моей обшивке и с грохотом ударяются о верхнюю часть корпуса.
Атака КиБоло достигла нашей линии обороны. Они повсюду, их сотни, их слишком много, чтобы уничтожать их поодиночке. Взрыв фугаса разрывает мою левую часть кормы, срывая броню и отбрасывая меня в сторону. Мезонный дезинтегратор превращает воздух в вакуум в метре над спинной частью корпуса, и раздающийся вслед за этим громовой удар отскакивает от дуриллина и стали, которые местами размягчаются от высокой температуры. Несколько вражеских машин уже прорвали линию обороны и маневрируют у нас в тылу. Когда битва затягивается на вторую минуту, я понимаю, что нас осталось одиннадцать... Нет... восемь обороняющихся Боло скоро будут подавлены численным превосходством.
Стремительный характер вражеской атаки делает пребывание за оборонительными сооружениями чистым безумием. В этом положении мы — не более чем огневые точки, современная линия Мажино[26], которую можно обойти с фланга, окружить и захватить. Самое главное, мы не можем проявить инициативу, а вынуждены сидеть на месте, в то время как враг буквально кружит вокруг нас, обстреливая со всех сторон по своему усмотрению. Раздается пронзительный электронный визг — это передатчик Креси расплавляется от взрыва дезинтегратора.
— Имджин! — вызываю я по тактическому каналу, закачивая в передатчик всю возможную энергию, чтобы увеличить его мощность для преодоления помех. — Это Левктра. Я перехожу в атакующую позицию.
— Подтверждаю, Левктра! — раздается по радио голос Имджина в ответ. — Мы прикроем.
— Ответ отрицательный! — добавляет второй голос, сразу после первого. Это человеческий голос, и говорящий настолько взволнован, что даже не удосужился зашифровать передачу и вещает открыто. — Люси, отрицательно! Удерживайте позицию! Повторяю, удерживайте позицию!
В течении 0,37 секунды я обдумываю этот приказ. В том, что это законный приказ, не может быть никаких сомнений. То, что я должен подчиниться, — это указание, прошитое в само мое существо.
И все же я сохраняю запрограммированную во мне волю. Я должен в полной мере использовать те возможности, которые у меня остались.
Мои гусеницы приходят в движение; мой нос прорывается сквозь ограждающий меня вал, разбрасывая огромные куски земли, бетона и искореженной стали, когда я устремляюсь вперед, навстречу вражеской атаке.
— Подразделение Люси! — в отчаянии кричит человеческий голос, — Подразделение Люси, это Цитадель! Удерживайте...
Я позволяю усилителю моего приемника уменьшить мощность до уровня помех, вызванных ионизацией. Если я не могу слышать приказы Цитадели, я не могу на них реагировать. Проходит еще полсекунды, прежде чем я осознаю, что именно я натворил... и к тому времени я уже готов.
КиБоло кружат вокруг меня как шершни, взбудораженные до безумия. Разрывные снаряды врезаются в мой корпус... и в машины мятежников, нарушая синхронность их огня. Их дезинтеграторы оказывается крайне неточные в упор, когда и цель, и орудийная установка находятся в движении, а дым и пыль настолько плотные, что лазеры слежения просто не помогают. Моя предыдущая оценка была верной: мозги, управляющие этими машинами, имеют низкое качество и плохую подготовку и почти наверняка не имеют боевого опыта. По мере того как я продвигаюсь вглубь вражеских позиций, они смыкаются вокруг меня, сосредоточившись на мне одном, а не на других Боло, все еще остающихся на позициях.
Отслеживание... огонь! Отслеживание... огонь! Лазерное слежение неэффективно, но я обнаружил, что используя радиолокационные волны я могу нацеливаться на противника практически без потери эффективности. Однако, когда я резко поворачиваю свой "Хеллбор" вправо, дуло, ослабленное сильным жаром, внезапно отламывается, разбрызгивая брызги расплавленного металла, которые разлетаются во все стороны. Части моего внешнего корпуса теперь раскалены докрасна, и очень много звеньев гусениц расплавилось от сильного жара, поэтому моя подвижность снизилась до четырнадцати процентов от оптимальной. Плазменная струя пронзает мою броню сзади, превращая бесполезную теперь башню "Хеллбора" в раскаленный ад. Более половины моих внешних сенсоров отключены, но я продолжаю осматривать зону боя, используя все оружие, оставшееся в моем арсенале. Я подсчитал, что мои бесконечные повторителя выйдут из строя в течение следующих двадцати секунд, поскольку их механизмы перегреются; я выпустил последнюю пятьдесят одну ракету, затем перенаправил основную подачу энергии на вспомогательные лазеры. Луч дезинтегратора срезает половину моей правой внешней гусеницы в белой вспышке света. Теперь я двигаюсь по кругу, внутри большого кольца вражеских КиБоло. Дым настолько густой, что мои вспомогательные лазеры практически неэффективны.
Однако массированный огонь моих товарищей сокрушительно прореживает вражеские силы. КиБоло, в своем стремлении уничтожить меня, отвернулись от линии обороны Империи, подставив фланги и слабо бронированные тыловые участки под обжигающий и высокоточный огонь "Хеллборов" Имджина, Балаклавы, Альто Бланко и остальных. Уже третья минута сражения, но еще ничего не закончилось. Взрыв уничтожает последнюю часть моей правой гусеничной сборки, и я врезаюсь в каменную стену. Сейчас я использую только зенитные лазеры — единственное оружие, которое у меня осталось, — чтобы обстреливать кишащие вокруг КиБоло.
Небо становится белым; мгновение спустя раздается гром. Мои зенитные лазеры сорваны с корпуса, а шасси содрогается под натиском. Термоядерная боеголовка, мощность которой, по моим оценкам, составляет чуть более мегатонны, взорвалась на склоне горы на юго–востоке, примерно в семи километрах от нас. Парящие в воздухе КиБоло сметены ударной волной, которая обрушивается со склона горы гигантским расширяющимся кольцом пламени, ветра и летящих обломков. Я, уже обездвиженный, с силой ударяюсь о неподатливую землю.
Большинство моих внешних датчиков исчезли. Большая часть моей внешней брони также сорвана, хотя ядро моей памяти по-прежнему защищено оболочкой из свинца, дурилиния и термоабляционной керамики. Температура внешнего корпуса теперь превышает 1200 градусов по Цельсию. Запас энергии на уровне девятнадцати процентов. Боевая эффективность: нулевая.
Я чувствую, как камни стучат и царапают по тому, что осталось от моего корпуса, чувствую, как расплавленная порода течет по мне, сильный жар омывает мою кормовую часть. Я почти ничего не вижу. Большинство моих сенсоров ослепли. Те, что остались, мало что могут разглядеть за огненной дымкой, окутавшей всю южную дугу озера Леман, от Женевы до Иридиевого дворца и дальше. Защитные щиты Цитадели, как я понимаю, опустились, и я чувствую сильный толчок чего-то, что может быть эмоциями. Я потерпел неудачу; последняя имперская цитадель пала. Камень склона скалы, расплавленный интенсивной термоядерной вспышкой, течет в мою сторону.
Держитесь, пока вас не сменят.
Расплавленная порода сияет интенсивным мерцающим оранжевым светом, за исключением тех мест, где черная твердая порода образует затвердевающую корку, которая трескается и прогибается по мере течения. Я уже наполовину погребен под землей, а лава все еще стекает по склону. Выжил ли кто-нибудь из моих товарищей?
Есть там кто-нибудь?
Сейчас я уже ничего не вижу.
