Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В этот момент мне следовало быть в своей комнате, выплакивать глаза, а я тут веду наиглупейший разговор за всю свою жизнь.
– Неужели у тебя не было никаких белых знакомых в Спартанберге, у которых ты могла бы погостить?
Перевод: Лучше жить где угодно, чем в доме у цветных.
– Нет, сэр, честно говоря, у меня было не так много друзей. Не знаю почему, но я не чувствовала себя там своей. Наверное, потому что хорошо училась. Одна леди в церкви сказала, что я могла бы остаться у нее, пока тетя Берни не поправится, но потом она заболела опоясывающим лишаем. Вот так все и вышло.
Господи Боже, кто-нибудь остановите меня!
Полицейский посмотрел на Розалин:
– Так откуда вы знаете Августу?
Я затаила дыхание, сознавая, что моя качалка замерла на месте.
– Она двоюродная сестра моего мужа, – сказала Розалин. – Мы с ней поддерживали отношения после того, как муж меня бросил. Августа единственная из всей его семейки знала, какой он жалкий подонок.
Она скосила на меня глаза, словно говоря: Видишь? Не ты одна умеешь плести небылицы на ходу!
Он закрыл блокнот и поманил меня согнутым пальцем, шагнув к двери. Выйдя наружу, сказал:
– Послушай моего совета: позвони тетке и скажи ей, чтобы она приехала и забрала тебя, даже если она еще не на сто процентов здорова. Это же цветные. Ты понимаешь, о чем я говорю?
Я наморщила лоб:
– Нет, сэр, боюсь, что не понимаю.
– Я просто говорю, что это неестественно, что тебе не следует… ну, унижаться.
– А-а…
– Я скоро приеду сюда снова, и лучше бы тебя уже не было. Договорились? – Он улыбнулся и положил свою великанскую лапищу мне на голову, словно мы были двумя белыми, понимающими друг друга.
– Ладно.
Я закрыла за ним дверь. И то, что все это время помогало мне как-то держаться, вмиг рассыпалось. Я побрела обратно в «залу», уже начиная плакать. Розалин приобняла меня, и я увидела, что по ее лицу тоже текут слезы.
Мы поднялись по лестнице в комнату, которую она делила с Мэй. Розалин отдернула одеяло на своей кровати.
– Давай забирайся, – сказала она мне.
– А ты где будешь спать?
– Вот здесь, – ответила она, отбрасывая покрывало с кровати Мэй – розово-коричневое, шерстяное, которое Мэй связала узором «попкорн».
Розалин забралась на кровать и вжалась лицом во вмятинки на подушке. Я понимала, что она ищет в них запах Мэй.
Вы, верно, подумали, что мне снилась Мэй, но, когда я уснула, передо мной явился Зак. Я даже толком не могу рассказать, что происходило в этом сне. Я проснулась, слегка задыхаясь, и поняла, что это из-за него. Он казался таким близким и реальным, словно можно было сесть и коснуться пальцами его щеки. Потом я вспомнила, где он сейчас, и на меня навалилась невыносимая тяжесть. Я представила тюремную койку, под которой стоят его ботинки, как он, наверное, лежит без сна в эту самую минуту, глядя в потолок, прислушиваясь к дыханию других подростков.
Донесшееся с другого конца комнаты шуршание заставило меня вздрогнуть. Возник один из тех странных моментов, когда не вполне понимаешь, где оказалась. В полудреме я сперва подумала, что нахожусь в медовом доме, но потом до меня дошло, что это Розалин перевернулась на другой бок в постели. А потом – потом я вспомнила Мэй. Вспомнила ее в реке.
Мне пришлось встать, прокрасться в ванную и поплескать водой в лицо. Я постояла в слабом свете ночника, потом опустила взгляд и увидела ванну на львиных лапах, обутых в красные носки, которые натянула на ее фарфоровые ножки Мэй. И тогда я улыбнулась; просто не смогла удержаться. Это была та Мэй, которую я не хотела забывать – никогда.
Я прикрыла глаза, и передо мной замелькали картинки – все ее лучшие образы. Я видела закрученные штопором косички, сверкающие под садовым разбрызгивателем, ее пальцы, раскладывающие крошки печенья, усердно трудящиеся, чтобы спасти жизнь одному-единственному таракану. И шляпку, которую она надевала в тот день, когда танцевала конгу с «дочерями Марии». Однако главным во всем этом было нестерпимое сияние любви и страдания, которое так часто озаряло ее лицо.
В итоге оно ее и сожгло.
После вскрытия, после того как полиция составила официальное заключение о ее самоубийстве, после того как похоронная контора прихорошила Мэй, насколько это было возможно, она вновь вернулась в розовый дом. Ранним утром в среду, 5 августа, черный катафалк остановился на подъездной дорожке, и четверо мужчин в темных костюмах сняли гроб Мэй и внесли его прямо в «залу». Когда я спросила Августу, почему Мэй вносят в гробу через парадный вход, она ответила:
– Мы будем сидеть с ней до самого дня похорон.
Я не ожидала ничего подобного, поскольку все люди, которых я знала в Сильване, увозили своих умерших близких прямо из похоронной конторы на кладбище.
Августа пояснила:
– Мы сидим с ней, чтобы попрощаться. Это называется бдением. Иногда трудно принять смерть близкого человека, мы не можем сказать «прощай». Бдение помогает нам это сделать.
Если умерший находится прямо в твоей гостиной, тут уж наверняка все поймешь. Мысль о мертвеце в доме вызывала у меня странное чувство, но если это помогает как следует попрощаться, ладно, смысл в этом есть.
– Это поможет и Мэй, – добавила Августа.
– В смысле – поможет Мэй?
– Ты знаешь, что у каждого из нас есть дух, Лили, и когда мы умираем, он возвращается к Богу, но никто на самом деле не знает, сколько времени на это уходит. Может быть, всего доля секунды, а может быть, неделя или две. В любом случае, сидя с Мэй, мы говорим: «Все нормально, Мэй, мы знаем, что это твой дом, но теперь ты можешь уйти. Все будет хорошо».
Августа попросила мужчин подкатить гроб, поставленный на специальный стол на колесах, к статуе Мадонны в Цепях и снять крышку. После того как сотрудники похоронной конторы уехали, Августа и Розалин подошли к гробу и стали смотреть на Мэй, но я подойти не решалась. Я бродила по комнате, разглядывала себя в зеркалах. Спустилась Джун с виолончелью и начала играть. Она сыграла «О, Сюзанна!», заставив нас всех улыбнуться. Ничто так не помогает сбросить напряжение во
- Гарвардская площадь - Андре Асиман - Русская классическая проза
- Русский диссонанс. От Топорова и Уэльбека до Робины Куртин: беседы и прочтения, эссе, статьи, рецензии, интервью-рокировки, фишки - Наталья Федоровна Рубанова - Русская классическая проза
- Мамбо втроём - Ариадна Сладкова - Русская классическая проза
- Последний вечер в Монреале - Эмили Сент-Джон Мандел - Русская классическая проза / Триллер
- И в горе, и в радости - Мег Мэйсон - Биографии и Мемуары / Русская классическая проза
- Высокие обороты - Антонина Ромак - Короткие любовные романы / Русская классическая проза / Современные любовные романы
- Теория хаоса - Ник Стоун - Русская классическая проза / Современные любовные романы
- Почти прекрасны - Джейми Макгвайр - Прочие любовные романы / Русская классическая проза / Современные любовные романы
- Канцтовары Цубаки - Ито Огава - Русская классическая проза
- Стрим - Иван Валерьевич Шипнигов - Русская классическая проза / Юмористическая проза