— Давай пообедаем?
— М-м-м…
— Хочешь меня?
— Хочу.
Черт.
Господи.
Боже.
Мой.
— Грей, ты просто… — Я катаю на деревянном языке парочку крепких эпитетов, но глядя на его довольное и как будто даже ожидающее чего-то такого лицо, проглатываю их и ограничиваюсь выразительно поджатыми губами.
— Я буду минут через десять, Нимфетаминка, никуда не девайся. — И уже без паясничества, серьезно добавляет: — Нужно кое-что обсудить.
Я невнятно мычу «хорошо» и с облегчением прячу телефон обратно в сумку.
Надо дать себе зарок больше никогда не принимать от него видео-вызовы.
«А заодно перестать считать Грея своей собственностью», — подсказывает мой жутко едкий в последнее время внутренний голос.
Вообще-то, строго говоря, это я его собственность.
Я возвращаюсь в холл и с сожалением смотрю на свой остывший кофе. Не то, чтобы он был здесь вкусным, но доза кофеина не помешала бы мне взбодриться. Особенно после тумана в голове, которым я так старательно пыталась закрыть картинку грейского языка между пальцами, что теперь там как будто вата. Наверное, без подсказок даже таблицу умножения на два не смогу повторить.
— У вас что-то случилось, Аня? — всплывает уже знакомый мне приятный голос Андрея.
Я оборачиваюсь, на ходу пытаясь выдавить из себя вежливую улыбку. Была уверена, что он ушел и мне не придется еще раз его отшивать.
— Вот, — он протягивает мне стаканчик с логотипом популярной кофейни, которую я видела через дорогу. — Подумал, что раз уж вы не даете мне свой номер, то я хотя бы угощу вас вкусным кофе, а не водой из-под акварельных красок из местного автомата.
— Спасибо. — Кофе и правда вкуснее. — Андрей, я не набиваю себе цену, но в моей жизни сейчас правда все очень… сложно.
— Хотел бы я быть чьим-то «сложно» в исполнении Элвиса. — Если его и задел мой отказ, то он очень мастерски это скрывает за почти беззаботным видом с легким налетом разочарования.
— У моего… гм-м-м… молодого человека очень специфическое чувство юмора. — И тут же снова вспоминаю грейский язык между пальцами, только на этот раз мое воображение живо, лучше любой нейросети, заменяет его пальцы на мои ноги.
Слава богу, по лестнице в нашу сторону уже спускаются психолог с Мариной.
— Ну, Марина у нас чистый гуманитарий, — после стандартной похвалы, что она справилась хорошо и ни капли не нервничала, сообщает психолог. — Я бы рекомендовала выбрать языковый класс. У нас прекрасные преподавали по английскому, немецкому, французскому и итальянскому.
На английском Марина говорит почти так же хорошо, как и я, но в целом я понимаю, почему не идти на поводу у ее сиюминутного желания подражать своему новому кумиру — не очень хорошая идея. Поэтому взглядом пытаюсь дать этой мелкой упрямице, что лучше прислушаться к доброму совету.
— Я хочу в математический класс. — Марина выразительно, в хорошо знакомом мне жесте задирает подбородок. — У меня получится. Я смогу.
— Конечно, сможешь, мелкая, — без приглашения вторгается в наш разговор Грей, вынуждая меня пару раз переступить с ноги на ногу. — Я помогу, если что.
Психолог с удивлением вскидывает брови. В первую минуту. А во вторую внезапно начинает поправлять прическу и улыбаться ему совершенно очевидно кокетливой улыбкой.
Она лет на десять его старше.
«Ну и что?»
— Какие-то проблемы? — Грей становится рядом с Мариной, закидывает руку ей на плечо и она при этом выглядит довольной как кошка, и даже жмется к его боку.
Я дура.
Я круглая идиотка, но, господи, спасибо, что ей всего тринадцать.
— Нет, никаких проблем, — еще шире улыбается психолог. — Прошу прощения, а вы…?
— Волшебник в голубом вертолете.
— Друг семьи, — быстро исправляю его грубость. Звучит странно, но это первое, что пришло на ум.
— Ну, в таком случае, — женщина разводит руками, — Марина, ты принята в десятый «А». Нужно оформить еще несколько документов, но это не займет много времени.
Грей взглядом дает понять, что будет ждать меня внизу.
Я пишу еще одно заявление, потом получаю список документов, которые нужно донести в течение первой учебной недели. Марина на глазах мрачнеет, когда понимает, что после всех этих мучений ей придется остаться еще на три урока по расписанию. Хорошо, что я подумала об этом заранее и сложила ей в сумку минимум необходимых письменных принадлежностей.
Грей ждет меня на крыльце. О чем-то так энергично разговаривает по телефону, что мне становится неловко за его богатую разными идиоматическими оборотами лексику. Тут вокруг мамочки и бабушки, а он без тени смущения обещает собеседнику затолкать известно что в известно какое место. А потом до меня доходит, что пялятся на него совсем не с возмущением, а потому что не смотреть на Грея просто не возможно. Особенно, когда он в модном темно-сером костюме и белоснежной рубашке, и даже Горгона на его шее притягивает взгляд.
Я как никогда близка к тому, чтобы замотать его в мешок для строительного мусора, рулон которых как раз лежит на тележке с садовыми инструментами около клумбы.
Закончив с разговорами, Грей поворачивается, окидывает меня взглядом и в его темных глазах начинают плясать черти. И это даже близко не фигура речи. Что опять не так? Я не знала, что мы каким-то образом пересечемся днем, у меня даже целый список дел расписан, так что я оделась в простой вязанный костюм — очень недорогой, но на удивление приятный к телу.
— Марину нужно забрать в половину второго, — предупреждаю на всякий случай. — И я еще не очень голодна для полноценного обеда.
Он только кивает и галантно открывает дверь своего черного «кубика».
По дороге снова говорит, но на этот раз… на итальянском.
Почти без акцента. Я не очень хорошо знаю этот язык, но примерно понимаю, что речь о каком-то проекте, работа над которым кипит полным ходом. А я украдкой поглядываю на руку, которой он уверенно и почти расслабленно рулит очень «тугой» машиной. Пальцы у него длинные, с ногтями, форме которых позавидует любая женщина. Но выпуклые вены на тыльной стороне — это просто космос какой-то. Я изо всех сил вдавливаю ладони в лежащую на коленях сумку, чтобы не поддаться искушению еще хотя бы на сантиметр подтянуть манжету его рубашки.
Я залипаю в него, и это очень, просто чертовски очень плохо.
— Приехали. — Грей, наконец, роняет телефон в карман, притормаживает на стоянке возле здания с украшенной разноцветными неоновыми кексами вывеской.
Я успеваю выскочить из машины до того, как он поможет выйти. После того, как почти всю дорогу пялилась на его руку, мысль о контакте кожей к коже кажется мне чем-то из категории «фильмов для взрослых». И быстрой, чтобы выиграть хоть пару минут, захожу внутрь. Нужно успокоится и привести в порядок мысли, у нас же намечается серьезный разговор.
— Надеюсь, ты не против десерта до обеда? — Грей смотрит на меня так, что даже если я скажу «против» — он только пожмет плечами.
Судя по обилию сладостей в витринах-холодильниках, он привез меня я настоящий пряничный домик. Я выбираю классический медовик, а Грей вообще не стесняется — берет и бельгийские вафли, и большой кусок щедро политого шоколадом пражского торта. И просит с собой пару стаканчиков с печеньем «орешек». Это для Марины.
— Ты правда все это съешь? — не могу не спросить, разглядывая его заставленную сладостями половину стола.
— Ну-у-у, либо я сожру эти сладости, либо, — плотоядно прикусывает нижнюю губу, — сожру тебя.
Я хочу сказать, что несъедобная, но почти наверняка знаю, что это приведет к новой волне обмена намеками на грани. А мой истрепанный мозг мне еще пригодится, когда мы дойдем до обсуждения действительно важных вопросов.
— Так что за история с женой, Грей? — начинаю первой.
— Идиотская история, — вздыхает он, отправляя в рот сразу большой кусок торта.
Очень сухо пересказывает факты: что жена действительно была, что потом она сама его бросила и случилось это семь лет назад. А теперь она всплыла на горизонте и вместе с новостью о том, что развод, на который якобы она подала по собственной инициативе, на самом деле липовый.
