— Я хочу быть архитектором, — вдруг выпаливает моя сестра, повергая нас с психологом в легкий шок.
Хотя мой шок все же довольно ощутимо царапает внутренности, потому что я впервые слышу от Марины что-то вразумительное о ее планах на жизнь. В тринадцать лет это, конечно, совершенно нормальное явление, но все дети так или иначе проходят стадию «хочу быть космонавтом, учителем, врачом…», а Марина даже о таком ни разу не заикалась. И тут вдруг…
Догадаться, откуда у нее такие порывы, вообще не сложно.
И мне вдруг становится жутко стыдно, что меня так радует ее маленький возраст. Будь Марине лет восемнадцать, я бы от ревности уже на пиявок изошла.
Я. Ревную. Грея.
Я думала, что переспав ночь эта абсолютно лишенная логики мысль испарится под напором трезвых аргументов, но я до сих пор не придумала ни одного в противовес.
— О, какой серьезный и сложный выбор, — возвращает меня в реальность голос психолога.
— Это какой профиль? — спрашивает Марина.
— Полагаю, что математический.
Марина хмурится и тяжело сопит, потому что с математикой отношения не складывались ни у нее, ни у меня. Это всегда была прерогатива Дениса, ровно до той трагедии, после которой мой и без того замкнутый брат стал настоящим отшельником даже в собственной семье.
Нужно найти его.
Этим нужно было заняться сразу после того, как я забрала Марину. Думать о том, где и что с моим братом, а не рыдать по тому, что у меня вдруг целая ревность образовалась к женатому (ну или сто там у них?) мужчине, которого я знаю без году неделю.
— Я смогу выбрать математический? — упирается Марина. — Даже если не подхожу?
— Конечно. — Психолог улыбается Марине, но в обращенном на меня взгляде сквозит намек помочь ей не терять голову. — У нас прекрасная программа и самые лучшие учителя. И еще есть факультатив по моделированию — это ведь тоже очень важно для будущего архитектора?
Судя по лицу Марины, ее не очень радует перспектива собирать из бумаги разные объемные фигуры, но она готова пойти на эту жертву, лишь бы быть как Грей.
— Это займет около тридцати минут, — говорить психолог, заводя мою сестру в большую светлую аудиторию. — Вы можете подождать на первом этаже. Когда мы с Мариной закончим — я сама ее приведу.
Я соглашаюсь, но один их четырех «людей в черном» остается сторожить у двери, словно цербер.
Внизу, в холле, беру кофе из автомата и присаживаюсь на диванчик.
Хочется написать Владу, что Марина на собеседовании и рассказать о ее «странном» желании заниматься тем же, чем и он, но вовремя давлю в себе этот порыв. Кажется, как для просто девушки в беде, меня и так слишком много в его жизни. Понедельник, она наверняка уже завален работой по уши. Да и на мое предыдущее сообщение с благодарностью никак не отреагировал.
Ну или встречается с женой.
Или не с женой, а с какой-то другой женщиной. Или женщинами?
В который раз за утро одергиваю себя от этих раздражающих мыслей и сосредотачиваюсь на том, что мне нужно найти работу. Как минимум хотя бы для какой-то финансовой независимости, а в идеале чтобы просто не оставалось времени на мысли о Грее.
— Прошу прощения, вы не подскажете, который час? — слышу приятный мужской голос и оборачиваюсь, только теперь обратив внимание, что сижу тут не одна.
На диване неподалеку сидит мужчина лет тридцати пяти, довольно симпатичный и красиво «упакованный» в серый, явно не дешевый костюм.
— А это у вас, случайно, не часы на руке? — выразительно смотрю на его запястье.
Мужчина одергивает манжет и смущенно улыбается.
— Девять тридцать две, — говорю я.
Он еще раз улыбается и, помедлив, пересаживается поближе.
— Совсем разучился знакомиться. Андрей Зайцев. — Порывается протянуть ладонь как для рукопожатия, но снова тушуется и одергивает. — Просто Андрей.
— Просто Аня. — Без проблем сама предлагаю рукопожатие и он осторожно пожимает мои пальцы. В Америке даже незнакомые люди запросто обнимаются при первой встрече, так что я к таким вещам давно привыкла.
— Меня к директору на ковер вызвали. Готов поспорить, что у вас гораздо более приятный повод находиться здесь.
— Оформляю сестру в седьмой класс.
— Седьмой? А буква какая? — оживляется мой новый знакомый.
— Еще не знаю, она проходит тестирование.
— О, это вообще ни на что не влияет. Мой засранец в «А», по математическому профилю.
Похоже, теперь я в курсе, что в одном классе с Мариной будет учится хулиган. Ну или за что еще могут вызвать к директору родителей тринадцатилетнего подростка. Хотя по возрасту Андрей не тянет на отца подростка, разве что обзавелся наследником на школьном выпускном.
Я еще раз проверяю телефон, но Грей продолжает игнорировать мое сообщение.
Ладно, не все же из нас бездельники, которые могут себе позволить пить кофе в половине десятого утра в полном ничегонеделании.
Мне нужна работа.
— Аня, а можно взять ваш номер телефона? — идет напрямик мой новый знакомый. — Я честное слово не знаю как пододвинуть к этому разговор, на свидание последний раз ходил тысячу лет назад. А сейчас боюсь, что вы просто упорхнете и я никогда не прощу себе, что испугался и засунул язык в задницу.
— Эм-м-м…
— Это мой брат! — быстро предупреждает Андрей. — Просто младший брат. Я совершенно холост и в браке никогда не был.
— Ну вы не очень похожи на отца подростка, — озвучиваю мысли, которые секундой ранее уже посетили мою голову. — Андрей, я прошу прощения, но… у меня сейчас как раз тот период в жизни, когда я совершенно не готова к… новым знакомствам.
Был бы он наглым — отшить его было бы проще.
— Но ведь это просто номер телефона. Я могу перезвонить вам, например, в следующем году?
Телефон, который я в сердца успела запихать на дно сумки, вдруг напоминает о себе тягучим восхитительным голосом Элвиса.
«Love me tender, Love me dear, Tell me you are mine, I’ll be yours through all the years, Till the end of time…» («Люби меня нежно, люби не тая, скажи, что ты моя, и я буду твоим на всю жизнь, до конца своих дней» (с) песня «Love Me Tender» Элвиса Пресли)
Я, блин же черт, снова икаю!
Это вообще не моих рук дело, а вот кто постарался — как говорится, догадайся с трех раз.
Те же руки, что обозвали свой номер «Ошибкой эволюции».
Я извиняюсь перед Андреем — вид у него при этом такой, как будто за руку поймал меня на вранье — и вылетаю на крыльцо.
— Нимфетаминка, а тебе вера мешает перестать мне писать и начать звонить? — спрашивает Грей без вступления.
— Нет, исключительно девственность, — язвлю в ответ.
— Передай своей девственности, что она прям выпрашивает.
— Выпрашивает увидеть твой зад, когда ты будешь бежать от нее, сверкая пятками?
Он без предупреждения сбрасывает звонок, но тут же перезванивает по видеосвязи, не дав мне даже толком испугаться, что я где-то перегнула палку в наших словесных баталиях. Я в панике поправляю волосы, щипаю за щеки, чтобы «нарисовать» хоть какой-то румянец и принимаю вызов.
Секунду смотрю на его ухмыляющуюся физиономию — он в машине, судя по интерьеру и дорогому кожаному сиденью, на котором расслабленно лежит его лохматая голова.
— Выпрашивает вот это, — подмигивает. Расставляет указательный и средний пальцы. И медленно, очень медленно и горячо проводить между ними языком.
Матерь божья.
Меня встряхивает так сильно, что приходится опереться спиной об стену, чтобы сохранить равновесие.
Колени рефлекторно расходятся.
Я икаю и резко, прилагая все возможные усилия, свожу их обратно.
Для надежности перекрещиваю ноги.
Я, конечно, в курсе, что означает этот жест. И что, само собой, мне такое ни разу в жизни не обламывалось.
— Ах ты мелкая извращенка, — хохочет Грей. — Ты в школе?
— Угу, — боюсь открыть рот, чтобы не икнуть еще раз.
— Долго еще?
— Угу. — Ноги снова расходятся, но я держусь как стойкий оловянный солдатик.
