Мой разбушевавшийся от нервов организм успокаивается только ближе к вечеру.
Я просто сижу в комнате как призрак на привязи и боюсь выйти за порог, чтобы вдруг не случилась очередная «приятная неожиданность». В последнее время они сыпятся на меня как из рога изобилия. Как нарочно где-то поблизости подкарауливают.
Но все-таки приходится взять себя в руки, вспомнить, что даже если мне кусок у горло не лезет, это не повод держать сестру голодной. В гостиной на удивление тихо — Марина спит, свернувшись калачиком на диване, хотя на часах еще нет и семи.
Совсем, как накануне вечером.
Я сглатываю неприятный ком, потому что вслед за этим в голову лезут воспоминания и о том, чем мы с Греем занимались в моей спальне.
«Ты врешь, Нимфетаминка», — всплывает в памяти голос Грея я его лицо в тот момент, когда он отчитывал меня словно пойманную на списывании школьницу.
Ужин готовлю на быструю руку: паста с базиликом и пармезаном, две куриных отбивных, салат. Руки как будто выкручивает из локтей, потому что вся эта ситуация максимально… не понятная. Триггерная. Странная в принципе.
Я как будто успокаиваюсь, даже нахожу правильные слова, почему произошло так, как произошло. Из той задницы, откуда меня вытащил Грей, у меня все равно был только один выход — буквально к нему за спину, в прямом и переносном смысле слова. Но он ведь мог просто сказать что жена — настоящая, а не бывшая.
Он ведь мог.
Я ему ни слова не правды не сказала!
Про неуютный дом не в счет, тем более, что я правда чувствую себя максимально стрёмно, ожидая, вопреки его словам, что в любой момент здесь может нарисоваться Ольга Кузнецова и все это превратится в безобразную сцену прямо на глазах моей младшей сестры.
И когда в голове разворачивает такой вариант развития событий — все мое понимание испаряется к черту. Хочется схватить трубку и не сдерживаясь наговорить Грею все, что я думаю о нашей «честной сделке». Даже пару раз беру в руки телефон, но, слава богу, мне хватает благоразумия вовремя остановиться.
Я накрываю на стол, бужу Марину, отправляю ее умыться.
Ставлю чайник, готовлю чашки.
На автомате, как робот.
— Аня, — Марина как альпинист взбирается на высокий стул за кухонной стойкой. — Ты лишнюю тарелку поставила.
Я закрываю лицо ладонями.
В горле болит из-за невозможности разреветься навзрыд.
Что ты там говорил, Грей? Не врать тебе?!
Я все-таки беру телефон.
Нахожу нашу переписку.
Снова икается от его этого «Ошибка эволюции».
Я: ТЫ СДЕЛАЛ МНЕ БОЛЬНО, ГРЕЙ!
Я: Я ПРОСИЛА НЕ ДЕЛАТЬ МНЕ БОЛЬНО!
У меня ноль иллюзий насчет того, что он прямо сейчас мне ответит. Но все равно становится немного легче. Ну вот и меня настигло знаменитое женское: «Я еще не договорила!»
— Что у вас случилось? — спрашивает Марина, глядя на меня каким-то затравленным взглядом. — Ты Влада чем-то обидела?
— Конечно! — всплескиваю руками и гомерически смеюсь.
Телефон пикает входящим сообщением.
Надо же, не прошло и пары минут.
Кажется, это будет самое быстрое в мире прощание по телефону.
Но там нет ни слова. Ни единой буквы, буквально.
Там фото.
Грей топлес, со спущенными ниже резинки трусов спортивными серыми штанами.
Вид сверху. Стаканчик с каким-то десертом в свободной руке, вены на которой вьются так, что одну эту руку можно считать за безобразную порнографию для самый искушенных взрослы девочек.
И еще — пресс.
Сухой, с абсолютно пропорциональными выступающими кубиками. Красивым, как будто скульптурным пупком. На широкой резинке трусов — название известного бренда мужского белья.
И все это — как острым перцем «посыпано» хищными татуировками, часть которых с такого ракурса просто невозможно толком рассмотреть. Хотя на секунду мне кажется, что как минимум в двух местах, на ребрах слева и на внутренней части руки, почти под подмышкой, эти татуировки очень умело перекрывают шрамы.
Я втягиваю губы в рот, чувствуя, что безобразно краснею.
Слава богу, Марина как раз заканчивает с едой и я впервые с легкостью отпускаю ее из-за стола.
Уговариваю себя не смотреть на фото.
Он его вообще зачем прислал? Чтобы что?!
Я: Ты прогрессируешь, Грей: начал носить трусы!
Зачем я это написала?
Хочу удалить, но поздно — он уже прочитал и что-то набирает в ответ.
Ошибка эволюции: А вот теперь, Аня, когда ты сосредоточена в моменте, прочти внимательно: я тебе не врал.
Ошибка эволюции: Я сволочь как правило, но целкам-невидимкам не вру.
Я: Чувствую себя максимально польщенной быть одной из…!
Ошибка эволюции: Ревнивая дурочка.
Ошибка эволюции: Кстати, забыл тогда добавить, что обрезан.
Я икаю. Перечитываю его последнее предложение.
О нет-нет, не думать об этом. Даже не пытаться. Ни одной даже малюсенькой мысли.
Ошибка эволюции: Думаешь об этом, мелкая извращенка?
Я: Ты никогда этого не узнаешь, Грей.
Я: Нам что, поговорить больше не о чем?!
Ошибка эволюции: Есть о чем, но для начала тебе надо успокоится. Поэтому я тебя успокаиваю как могу. Это называется — переместить фокус внимания.
Мой рот в который раз за вечер издает нервный смешок.
Отлично, теперь фокус моего внимания у Грея в штанах.
Или в трусах?
Да что ж такое-то.
Приходится напомнить себе, что вообще-то до знакомства с этим типом, я была самой здравомыслящей среди своих подруг. Они столько раз ставки делали на то, что меня соблазнит очередной красавчик, что все выигранные деньги потом подарили мне в конверте и этой суммы хватило, чтобы оплатить аренду жилья за два месяца.
А Грей… Он мне даже не нравится.
Ну то есть, у него, конечно, шикарное просто офигеть какое горячее тело, но…
Я отчаянно пытаюсь найти продолжение, которое приведет в чувство мои странные иррациональные инстинкты, но на ум приходит только очередной очень лестный эпитет.
Я: А это… ну… по религиозным канонам?
Ошибка эволюции: Это «ну» называется «обрезанный член». И нет, не по религиозным. Чисто по медицинским показаниям. В пятнадцать лет.
Я: Это очень больно?
Ошибка эволюции: Да нет, фигня.
Кто бы мне сказал еще неделю назад, что меня успокоит разговор о члене мужчины, которого я знаю от силы трое суток — я бы только пальцем у виска покрутила.
Я: Во сколько лет ты лишился невинности, Грей?
Понятия не имею, почему вдруг об этом спрашиваю.
Может, потому что все это немного смахивает на дружеский разговор по душам? Дружеский, с легким флёром пикантности — так будет точнее. Но если совсем уж точно, что с ядреным шлейфом порно.
Ошибка эволюции: В пятнадцать. Через пару месяцев после того как член зажил. Хотелось потрахаться так что уши пухли.
Я: И кто она была?
Ошибка эволюции: Проститутка. Я даже имени ее не спросил. Просто жарил как дурной.
Я отправляю ему бьющий себя по лбу в известном трагическом жесте смайлик.
Я: Надеюсь, ты регулярно проверяешься на ЗППП.
Ошибка эволюции: Резинки всегда со мной, Нимфетаминка, и это была первая и последняя проститутка в моей жизни. С тех пор мне всегда дают исключительно по большой и чистой любви.
Я хочу написать что-то едкое, потому что очень живо представляю довольную ухмылку на его еще более довольной физиономии, но пальцы почему-то отказываются это делать. Потому что я очень легко могу представить, что даже несмотря на некоторое преувеличение (Грей вообще любит гипертрофировать все, до чего дотягивается), от женщин у него отбоя нет. И если бы мы встретились при других обстоятельствах, он не был таким грубияном и не матерился через слово, и если бы не та Горгона у него на шее, и еще много других «если», то он бы мне тоже понравился. Хотя, пожалуй, даже с Горгоной, как только я бы к ней привыкла.
