жестяные почтовые ящики и слышал небывалую музыку.
Лемнер дослушал рассказ Бориса Крутых, как тот напал у тихого озера на рыбака и зарезал его. Всё тот же ангел вознёс его в небеса, где цвели райские сады, плодоносило волшебное дерево, и плодами райского дерева были убитые учитель, продавщица, рыбак, а также кот, лягушки, ёж и множество других, загубленных жизней, что даровали бессмертие.
— Должно быть, худо тебе в тюрьме, Борис Крутых? Не дают убивать, жизнь укорачивается, бессмертие не наступает.
— Я мысленно убиваю. Надзирателей убиваю. Начальника тюрьмы, Мать, которая письма пишет. Жену, которая передачи шлёт. Детей, которые рисуночки рисуют. Тебя уже несколько раз убил. Мысленно убиваю, а радости нет.
— Хочешь поубивать всласть, Борис Крутых?
— Ещё как хочу!
— Записывайся в мой батальон. Получишь автомат, гранаты, нож. Убивай врага. Но учти, и он тебя может убить.
— Я бессмертный.
— Добро, «разбойник благоразумный». Встретимся на войне.
Узника увели. Стул пустовал не долго.
Вновь появился узник, напоминавший ползущее насекомое. Охранник рывком воздел заключённого и ткнул в стул, как втыкают кол в землю. Лицо узника было прозрачное, как лунная тень. На переносице голубела жилка, на носу белел хрящик. Глаза, полные не просыхающих слёз, блестели. Слёзы не выливались, дрожали множеством капель.
— Имя? — Лемнер чувствовал, как от заключённого исходит трепет. Воздух вокруг него дрожал. Он передавал свою боль молекулам воздуха, и воздух трепетал: — Имя?
— Колокольчиков Сергей Анисимович.
— Ты кто?
— Птенец.
— Кто, повтори!
— Птенец. Я человек в яйце.
— В желтке или в белке?
— В яйце. Но я скоро вылуплюсь из яйца.
— Какая курица тебя снесла?
— Меня снесла птица Русской истории. Она высиживает меня, и скоро я выйду из яйца.
— Ты в хорошем инкубаторе. Здесь много таких птенцов.
— Я птенец Русской истории. Она снесла яйцо, и я в яйце. Я человек в яйце, а яйцо в гнезде Русской истории.
— Гнездо Русской истории — это тюрьма?
— В гнезде Русской истории лежит яйцо, а в яйце птенец Русской истории. Я человек в яйце, и я птенец Русской истории.
От Сергея Колокольчикова исходили волны помрачения. Через трепещущие молекулы воздуха помешательство передавалось Лемнеру. Сидящий перед ним узник был окружён трепетом. Он был мираж. Разум Лемнера начинал трепетать, поражённый безумием. В безумии была сладость.
— Как ты здесь оказался, Сергей Колокольчиков? — Лемнер и Сергей Колокольчиков были окружены стеклянным трепещущим воздухом. Оба были миражами. Они общались друг с другом, как общаются миражи, от одного трепещущего сердца к другому.
— Я попал сюда по воле Русской истории. Русская истории — птица, которая вьёт гнездо и откладывает яйца, — Сергей Колокольчиков возвёл глаза к потолку, словно искал гнездо, переполненное яйцами. Но гнезда не было. Сквозь железную решетку светила тюремная лампа. — В яйце живёт птенец, и птица Русской истории его высиживает. Это птенец Русской истории. Когда птенец Русской истории выходит из яйца, он становится лидером Русской истории. Лидер правит Россией, пока не устанет, и Русская история сносит новое яйцо, и в нём зреет новый птенец Русской истории. Президент Троевидов был птенцом Русской истории, вышел из яйца и стал лидером Русской истории. Но теперь он устал, и время его истекло. Птица Русской истории снесла новое яйцо, и в этом яйце живу я. Я птенец Русской истории и стану русским лидером. Президент Троевидов знает, что вызревает новый птенец Русской истории и не даёт ему родиться. Он не даёт мне выйти из яйца. Он хочет войти в яйцо и занять в нём моё место, чтобы родиться из яйца второй раз и опять стать русским лидером. Но проникнуть в яйцо извне невозможно. Птенец Русской истории зарождается только в яйце. Президент Троевидов узнал, что я стану Президентом России, и посадил меня в тюрьму. Здесь меня мучат, морят голодом, сыпят в еду яд. Но я не умираю. Я в яйце. Меня высиживает птица Русской истории. Я выйду из яйца и умерщвлю Президента Троевидова. Не стану в него стрелять, не стану вешать. Я просто перережу пуповину, соединяющую его с Русской историей, и он упадёт замертво. В тюрьме мне не нужна пища и вода. Я всё это получаю через пуповину Русской истории. Я жду, когда выйду из яйца и умерщвлю Президента Троевидова.
Сергей Колокольчиков ясно смотрел на Лемнера. Слёзы не вытекали из глаз. Их становилось всё больше, но они не вытекали. Он сидел на железном стуле, скованный по рукам. Его освещал мутный свет тюремной лампы, но слёзы превращали тюремный светильник в солнечные люстры. На беломраморных стенах золотились имена геройских полков, гвардейцы в киверах и малиновых мундирах растворяли золочёные двери, и все восторженно ахали, приветствуя Президента Сергея Колокольчикова.
Ветерок безумия, овевавший Лемнера, стих.
— Сергей Колокольцев, ты лидер Русской истории. Возьми автомат, связку гранат и ступай на фронт, где сражается твой народ. Поведи полки на врага, как их вёл под Полтавой царь Пётр. А яйцом твоим будет танк с профилем Пушкина на броне.
— Я готов! — Сергей Колокольчиков ликовал. Пуповина Русской истории вливала в него несметные силы. Слёзы копились в глазах, не в силах излиться.
К ночи Лемнер завершил собеседования. Заключенных «Чёрного дельфина» вывели из камер на тюремный двор и построили. Их руки оставались скованы, на головах ватные шапки, на тощих телах стёганки. Тесный строй чернел на ночном снегу. Светила полная луна. От тюремных корпусов лежали чёрные тени. Снег сверкал. В ряду заключённых вдруг вспыхивал глаз, поймавший лунный луч. Лемнер выступал перед строем. Не видя лиц, только пар их дыханий. При луне пар казался голубым.
— Граждане заключённые! Зэки, мать вашу! — Лемнер пробивал голосом металлический мёрзлый воздух. — Все вы убийцы, насильники, людоеды! Вы худшие из худших! Вы слизь, перхоть! Ваш удел гнить годами, умереть и сгинуть в безвестных могилах, на которые не придут ваши жены и дети, не положат цветок, не уронят слезу. Вы живёте, как насаженные на иголку жуки, шевелите лапками и мечтаете о смерти. Но я принёс вам свободу. Россия, наша матушка Русь, в беде! Она матушка и для Президента, и для убийцы. Ваши смерти не оплачут родные и близкие, а Россия оплачет. Государство казнит, а Россия оплакивает. Я обещаю вам славную смерть в бою за Россию. Вы сбросите проклятые наручники, возьмёте автоматы и пойдёте в бой за Родину. Вы умрёте героями, и вас похоронят с воинскими почестями. Ваши гробы будут покрыты флагом России, а на ваши могилы родные принесут алые розы. Согласны ли вы поступить в мой батальон, чтобы я повёл вас в бой?
