танцевальным прошлым… Уж извини за пошлость. — Хмыкнула я.
— Ага, очередь пусть занимает. Хотел бы замуж её сплавить, давно бы отдал. Вот уж с чем проблем не будет. Ахат её за своего Амира уже года два как сватает, — вздëрнул бровь племянник. — Там и шестнадцати ждать не надо. Только я её не для того рожал, чтоб побыстрее с рук сбыть.
— Ты рожал? Интересная информация. — Улыбнулась я. — Ты только смотри, как бы из лучших побуждений окончательно не оттолкнуть от себя ребёнка. Прими, как аксиому, что она не глина, из которой ты что хочешь, то и сможешь вылепить. А если не понравится результат, то переделать. Хочешь ты или нет, но с ней только на равных. Иначе это будет сопротивление по всем фронтам! Ты разве не понял, что она назло вам делает именно так, как вы запрещаете? Но она ребёнок, как бы не выглядела, и какой бы начитанной не была. Она просто не видит, что желая позлить вас, хуже делает себе. Всё-таки сегодня драки с переломами, завтра поножовщина. А виноваты в том, что она сворачивает не туда вы. Ты в первую очередь. К тебе девчонка тянется, а твою жену вообще никак не воспринимает.
— Я услышал, — потëр ухо племянник.
— Я буду рада, если окажется, что ты ещё не упустил последний шанс. — Кивнула я.
После этого разговора я внимательно присматривалась к Косте. Заявление Дины, что Аля возвращается с ней домой, было вполне ожидаемым, и лично меня не удивило. И я, и Курико хотели бы никуда её не отпускать. Но и обе понимали, что её жизнь должна бежать вперёд, а не виться возле двух замшелых пней. Тем более, что ощущение скорого ухода уже морозило затылок.
Оттого и возвращалась я домой с особым настроением. С пониманием своего собственного угасания, всё вокруг приобретало новые краски. И кружение снежинок вдруг стало завораживать. Я подолгу стала стоять у окна. Словно ждала. Курико только бросала в мою сторону внимательные взгляды, отражающиеся в оконном стекле. А Лекс преданно составлял мне компанию.
Часы за спиной пробили час ночи. Лекс резко поднял голову и распахнул глаза. Кошачьи зрачки заполнили радужку. Нервно заметавшийся хвост распушился трубой.
— Что? — положила я ему на голову отчего-то дрожащую руку. — Видишь её? Говорят кошки способны увидеть Смерть. А мы со Старухой давние знакомые. Сколько раз она проходила мимо. А теперь и ко мне пришла.
Голос звучал глухо, горло ныло и драло как при ангине. Я содрала с шеи шарф-платок, которым закрывала шрам на шее, надеясь, что это облегчит дыхание. Лекс с коротким мявом прыгнул мне на грудь, и этого толчка мне хватило, чтобы упасть.
Резкая боль полоснула по шее. Напоминание? Возможно.
— Я помню о своих долгах, — прохрипела я в воздух.
Глава 18.
Смерти я не боялась. В конце концов, я была перед Костлявой в долгу. Она много раз отворачивалась от меня и проходила мимо. Долговая расписка, подтверждающая мои обязательства, узким шрамом красовалась на шее. И даже неизвестность не страшила. Ощутила я странное разочарование.
Я словно стала частью зимней вьюги. Вилась незримой среди порывов ветра и хлëстких льдинок и старалась запомнить тех, кто был дорог. Чуть больше полутора месяцев прошло с похорон Анны. И снова те же хлопоты.
Курико, оставшаяся одна в доме, встречала всех на правах хозяйки. Дина обняла её, словно забыв, что она нам не родная по крови.
— И Лекс? Тоже? — тихо спросила Алька. — Вы что-то покупали, может бабушка жаловалась на странный вкус еды? Почему опять и бабушка, и её кот?
— Аль, — хмурится племянник. — Мы уже обсуждали это. Давай затребуем вскрытие?
— Успокойтесь, и не мучайте ни себя, ни Тосю. Причина одна, возраст. Сестра родилась в двадцать шестом, а сейчас заканчивается девяносто восьмой. — Покачала головой Дина. — И она прошла войну. Окопы, холод, сырость… Здоровья это никому не прибавило. А коты… Лихо, Лекс и Баюн с нами уже десять лет. Мы их нашли прикопанными в песке, забрали к себе и считали наравне с членами семьи. Это часть нашей жизни! И они искренне к нам привязаны, как умеют только звери. Давайте проводим Тосю достойно и спокойно. Мои сëстры заслужили этот покой.
— Я не потому, что хочу устроить скандал, — посмотрела на Дину Аля.
— Я знаю. Это нужно принять, лисёнок. А ты не можешь смириться. Никогда не могла, — притянула к себе её голову Дина.
— Пойдёмте в дом, — позвала всех Курико. — Настоятельница просила уделить ей время для разговора по поводу похорон. Она хотела попросить у вас разрешения похоронить Тосю не на городском кладбище, а здесь, в монастыре. Настоятельница Ксения считает, что без Антонины монастырь просто разрушился бы, и меньшее, что могут сделать сëстры обители, это позаботиться о последнем пристанище для тела земной покровительницы монастыря.
— О! Тосе бы такая должность не понравилась. Для неё звания и регалии значения не имели, — грустно улыбнулась Дина. — Сложно говорить о них в прошедшем времени.
Та часть меня, что была способна наблюдать за родными, не воспринимала суету со всеми организационными вопросами. А наоборот, старалась урвать каждое мгновение рядом. Странная способность рассуждать в безэмоциональном покое удивительным образом сочеталась с потребностью ощущать эмоции живых.
В день похорон, в момент прощания, Курико сняла со своей шеи тот самый мешок и высыпала пыль из него на мои руки. И никто не сделал ей ни одного замечания и не задал вопросов. Только Алька внимательно прищурилась, наблюдая за Курико.
— Я побуду здесь, — остановилась она у садового столика, поглубже запахивая зимнее пальто. — Погода сегодня удивительно спокойная и солнечная.
— Я принесу плед, всё-таки зима и снег кругом, — кивнула Алька.
Дина и племянники к желанию Курико побыть одной отнеслись с пониманием. А вот Алька принесла плед, помогла накинуть его поверх пальто, и уселась на кресло напротив.
— То, что ты высыпала из мешочка, это же не просто земля, да? — спросила она внимательно рассматривая собственные ногти. — Это он?
— Он, — кивнула Курико улыбаясь. — Я была уверена, что никто не догадается. Брат погиб при попытке возвращения японскому императору свободы американского протектората. Та попытка провалилась, и брат принял яд, чтобы уйти не выдав остальных и планы на будущее.
— Ужасно, — покачала головой Алька.
— Вовсе нет. Все эти годы он был рядом с той единственной, кого любил. И в последний путь ушёл с ней. Уверена, он и сам не выбрал бы себе иного посмертия. Он был верен своему долгу и помнил о своём роде, но
