эту женщину.
Она смотрела на Лю Ина с нескрываемым торжеством и утверждала, что соблюдёт своё обещание. Наконец император не выдержал, сполз с ложа на пол, встал на колени и вновь попросил положить конец страданиям несчастной Ци.
— Если такова твоя воля, то свинью прирежут, — ответила его мать, добавив: — Помни, ты сам просил прикончить её.
Усмехнувшись, она пожелала сыну скорейшего выздоровления и удалилась.
Всё ещё стоя на коленях, Лю Ин положил голову на край ложа, по его бледному лицу из-под сомкнутых век катились слёзы — у него не было сил их вытереть.
Чуть позже император спросил о Лю Цзине, и ему сообщили, что советник впал в немилость и был найден мёртвым в своей спальне. Его смерть никого не удивила.
* * *
Целый год государь Поднебесной или Срединной империи испытывал недомогание и почти не покидал постели. Даже поднявшись на ноги, Лю Ин больше не интересовался государственными делами, проводил время в развлечениях с наложницами и много пил.
Правление страной он оставил своей властной матери, покорно выполнял её распоряжения, в том числе женился на дочери своей старшей сестры принцессы Юань, провозгласив девочку императрицей.
Лю Ин, он же Хуэй ди, второй император династии Хань, умер в двадцать два года из-за неумеренного пьянства. Его малолетний сын был возведён на трон, а правила за мальчика его властная бабушка Люй Чжи.
* * *
Долгий летний вечер шаньюй проводил в юрте яньчжи. После ужина Модэ поиграл с весело щебечущей пятилетней Алтынай, пока у малышки не начали слипаться глаза, и её не увели няньки.
По просьбе яньчжи шаньюй снял свои просторные шаровары из тонкого шёлка песочного цвета, у которых нижние концы штанин были присобраны и обшиты широкой полоской белой ткани, и примерил штаны, которые она ему шила. Новые шаровары были ханьского покроя из красного шёлка с узором из крылатых козлов и лошадей с всадниками в облаках. К штанинам пришивались войлочные полусапожки с очень коротким голенищем, обшитые белым шёлком. Внутри этой обуви вкладывались стельки из толстой шерстяной материи, покрытые тонкой тканью. Поверх пришитых к штанинам полусапожек полагалось надевать верхнюю обувь, тоже войлочную, но покрытую кожей, украшенную разноцветной вышивкой.
Вслед за штанами яньчжи подала мужу лёгкий кафтан красного шёлка, по воротнику, бортам, по подолу и на концах рукавов отделанный узкими полосками меха соболя. Широкие полосы такого же дорогого меха были нашиты на плечах и сзади у шеи.
Шаньюй остался доволен новым нарядом. Потом Шенне развлекла мужа пением, а когда она смолкла, задумавшийся Модэ произнёс:
— Три года назад умер Лю Бан.
— И что? — не поняла Шенне.
Модэ сказал:
— Покойный император назвал меня братом, помнишь? По нашему обычаю если один из братьев умирает, то другой должен взять в жёны его вдову. Хочу поступить так, как предписывает обычай, и посвататься к вдовствующей императрице.
У Шенне приоткрылся от изумления рот. Глядя в её недоумевающие глаза, Модэ расхохотался. Только тогда лиса поняла, что он шутит, и сама неуверенно рассмеялась.
Весело поблёскивая глазами, Модэ попросил:
— Если я обращусь к писцу, он сочтёт меня сумасшедшим. Помоги мне.
Лиса согласилась, достала ларец с письменными принадлежностями: тушью, кистями, писчим шёлком. Скрестив ноги, она села за низкий столик и приготовилась.
Расхаживая по юрте, шаньюй начал диктовать послание. Выслушав первое предложение, Шенне громко засмеялась, а после второго у неё от хохота выпала из руки кисть. Когда лиса закончила короткое письмо, то призналась, что у неё живот заболел от смеха — довольный Модэ подхватил её на руки и отнёс в постель, лечить самым приятным для обоих способом.
Прежде чем заснуть, лиса спросила у шаньюя:
— Императрица ведь догадается, что ты хочешь взять её с приданым, то есть Срединной империей?
— Она же не дура, — пробормотал сонный Модэ.
На следующий день Унур повёз письмо шаньюя в столицу Поднебесной империи.
* * *
Когда письмо Модэ доставили в императорский дворец, вдовствующая императрица Люй Чжи призвала к себе нескольких доверенных советников и военачальников, чтобы в их присутствии ознакомиться с посланием правителя северных варваров. В роскошном багряно-золотом наряде она сидела на троне, высоко подняв гордую голову, а придворные стояли перед ней.
— Надо думать, шаньюй хочет, чтобы мы увеличили количество подарков, — предположила императрица и махнула рукой, повелевая вскрыть письмо.
Советник Чжан Цзэ снял печать со свитка, развернул его и начал читать. После второго предложения голос его дрогнул. Чжан Цзэ растерянно посмотрел на госпожу Люй Чжи, но та, сжав губы, жестом велела ему продолжать. Слой белил на её лице не позволял понять, покраснела ли она. Остальные присутствующие в зале с трудом сохраняли спокойствие. Шаньюй писал:
«Сирый и дряхлый государь, рождённый посреди болот, возросший в степях между лошадьми и волами, несколько раз приходил к вашим пределам, желая прогуляться по Срединному царству. Государыня одинока на престоле; сирый и дряхлый также живёт в одиночестве. Оба государя живут в скуке, не имея ни в чём утешения для себя. Желаю то, что имею, променять на то, чего не имею».
Дослушав странное послание до конца, Люй Чжи нахмурилась и гневно произнесла:
— Полагаю, что гонца, доставившего письмо, следует четвертовать. Неслыханная наглость степняков должна быть наказана! Мы объявим войну кочевникам.
— Дайте мне сто тысяч войска, и я вдоль и поперёк пройду земли хунну! Отрублю голову шаньюю и поднесу её тебе, государыня, — заявил полководец Фань Куай.
Его поддержали несколько сановников, громко уверявших императрицу, что армия Хань легко разгромит нахальных степняков.
Советник Цзи Бу стоял с рассеянным видом, потом смахнул несуществующую пылинку со своего синего с чёрным одеяния и попросил разрешения говорить. Когда императрица кивнула, Цзи Бу спокойно произнёс:
— Я считаю, что надо отрубить голову самому господину Фань Куаю.
В зале настала мёртвая тишина. Лицо военачальника, могучего, не старого ещё мужчины, побагровело, и он сердито уставился на худощавого Цзи Бу. Тот улыбнулся, блеснув очень белыми зубами, и продолжал:
— Осмелюсь напомнить, государыня, что когда в области Дай начался мятеж, туда направили войско численностью более трёхсот тысяч. Господин Фань Куай был одним из военачальников. Наша огромная армия потерпела поражение — хунну окружили покойного императора близ Пинчэна, и Фань Куай не в силах был избавить его.
В народе поют песни о том, как под городом Пинчэн подлинно было горько. Семь дней наши воины не имели пищи, не могли натягивать лука. Эти песни хорошо помнят. В истерзанной набегами варваров области Дай положение только начинает выправляться. Нынче Фань Куай хочет снова потрясти империю. Суди сама,
