никто не снимал, — возражает Мики. — Меня даже никто не фотографирует. Я просто старик, кому я нужен? Никто за мной не следит.
— Но откуда-то я знаю, что ты вышел из дома в два часа пять минут с длинной полотняной сумкой и вернулся домой быстрым шагом в два тридцать одну, через минуту после убийства Роба Кенны. Ты не застегнул сумку, и на записи ясно видно, что там оружие.
— Это невозможно, — отмахивается Мики. — Я бы заметил, если бы ты снимал меня на видео. Ты не мог так хорошо спрятаться.
— Никто не прятался, Мики. Просто одна моя знакомая по имени Эбби сегодня пошаманила с записями с камер наблюдения.
— Вечно ты говоришь загадками, Стив, — отвечает Мики. — Но загадки — не доказательства.
— Что ж, — говорит Стив, — мой последний вопрос все прояснит.
— Валяй. Что за последний вопрос?
Стив допивает пиво и аккуратно ставит кружку на стол.
— На твоем дверном звонке есть камера, Мики?
97
Если человек в упор не замечает, что перед ним, иногда надо просто сменить угол зрения.
Лежа на сыром асфальте и готовясь испустить последний вздох, Арчер наконец все понимает.
Тускло светят газовые фонари, но их света недостаточно, чтобы развеять тьму и прогнать тени, населяющие эти черные улицы. Даже все фонари мира не смогут развеять тьму Сохо, этой грязной маленькой дыры.
Арчеру казалось, что в этот раз он у него на крючке; ожидание повисло на языке металлическим привкусом. Столько лет он охотился за ним и наконец его нашел. Тот, кого все считали призраком, стоял перед ним. Незаметный человек, частый гость джазовых клубов и прокуренных баров Сохо, которого все запоминали и описывали по-разному.
«Видал этого пройдоху в ярко-синем костюме: с ним были три девицы».
«Высоченный, настоящий великан, и у него была трость с золотым набалдашником».
«Если вы его видели, лучше скорее забудьте».
Теперь Арчер наконец увидел его во плоти и все понял.
— Мне продолжать? — спрашивает Эдди. — Вам скучно? Не нравится?
Рози Д’Антонио кладет руку на его голую грудь.
— Пока не заскучала. И вроде не так уж плохо. Читай.
— Уверены? — уточняет Эдди.
— Надеюсь, скоро будет сюжетный поворот, — говорит Рози. — Пока ты лучше в постели, чем на бумаге.
Эдди, кажется, разочарован.
— Не дрейфь, — успокаивает его Рози. — Зато в постели ты очень хорош.
Эдди читает дальше.
Вдали слышатся сирены; тут этот звук привычен, как пение птиц. Но уже слишком поздно. Женщина в красном платье встает на колени и пытается ему помочь. У нее добрый голос. Если бы Арчер мог рассказать ей все, что понял. Но он уже сказал свои последние слова и теперь лежит, прижавшись щекой к асфальту, а неоновые вывески секс-шопов отражаются в луже его крови, растекшейся по тротуару, как сливовый сок.
Упав, он увидел уходящего мужчину; тот шел вальяжно, не спеша, а его свист отдавался от стен высоких домов в переулке. Нож выскользнул из его рукава и с лязгом упал в водосток. Тогда-то Арчер и заметил подошву его левого ботинка и наконец понял, кто этот человек. Тогда же он понял, почему все это время им не удавалось его поймать.
— Серьезно? — спрашивает Рози. — Подошву его левого ботинка?
Она велит Эдди продолжать.
Поймают ли его когда-нибудь? Неуловимого убийцу в синем костюме? Сын Арчера Эрик-младший два года назад поступил на службу в лондонскую полицию. Арчер знает, что будет дальше: его сын против его убийцы, выживет только один.
Подошва левого ботинка. Взглянув на нее, он обо всем догадался. И теперь понимает, что его сын потратит всю жизнь, пытаясь выяснить то, что известно Арчеру и о чем он не сможет рассказать уже никому.
Эдди закрывает ноутбук.
— Это пролог, и то черновой вариант.
— А что он там увидел, Эдди? — спрашивает Рози. — На подошве левого ботинка.
— Хотите, чтобы я раскрыл все карты? Вы никогда не догадаетесь.
— Ладно, не надо, — отвечает Рози. — Кажется, я хочу прочитать эту книгу от начала до конца. А еще я хочу, чтобы сын Арчера отомстил за отца и произнес драматичную речь, прежде чем разделаться с убийцей!
— Тогда наберитесь терпения, — говорит Эдди. — Я думал, что никогда не допишу этот роман, но по пути в Южную Каролину и потом на Гавайи в частном самолете…
— Прошу прощения за Гавайи, — говорит Рози.
— Ничего страшного, — отмахивается Эдди. — Гавайи не Аляска, и в пути я хорошо поработал.
— Как хитро ты все придумал, — произносит Рози.
— Я дописывал роман всю дорогу до Ирландии, потом пока летел из Ирландии в Англию и в Дубай.
— А потом ты меня поймал, — говорит Рози.
— Думаете, мою книгу кто-нибудь прочитает? — спрашивает Эдди.
— Думаю, ее прочитают многие. И я буду первой. А потом мы пойдем к моему агенту. А как называется книга?
— Пока никак. Я не умею придумывать названия. Может, назвать ее именем злодея с подошвой левого ботинка?
— Убийцы? Который повсюду сеет хаос?
— Ага, — отвечает Эдди.
— Кажется, у меня есть для него подходящее имя, — отвечает Рози.
— И какое же?
— Записывай. Блейк Скотт.
98
Из Хитроу Бонни сразу поехала к маме. Сказала, что командировка отменилась. Мама ужасно расстроилась, но Бонни представила, как бы она расстроилась, если бы узнала всю правду.
Три дня спустя они с Фелисити и Тони сидят в офисе Фелисити.
На полу стоит открытая сумка. Тони купил кусачки в хозяйственном магазине на съезде с трассы М25 и срезал кодовый замок. Деньги лежат на столе Фелисити. Чуть больше миллиона фунтов.
— Я просто… — Фелисити замолкает. — Я просто подумала… как-то жалко отдавать столько денег полиции.
Бонни снова смотрит на деньги.
— Твоим детям больше никогда не надо будет думать о деньгах, — говорит Тони.
— Но я их не заработала, — возражает Бонни.
— Но это же твоя сумка. Они ее тебе отдали.
— Мы должны сообщить о находке, — говорит Бонни. — Мне очень жаль. Это незаконно.
— Разве бывают незаконные деньги? — задумывается Фелисити. — Это же просто деньги.
Тони кивает:
— Это же не наркотики. Вот сумка с наркотиками — да, это было бы незаконно.
— Точно, — кивает Фелисити.
— Но ведь это чьи-то деньги, — отвечает Бонни.
— Они принадлежали Мики Муди, — говорит Тони. — И он арестован за убийство.
— Да, — кивает Фелисити. — Значит, деньги твои. Он же отправил сумку тебе с курьером. И нет никакой записки, где сказано, что ты должна вернуть сумку.
— Из-за Мики Муди ты могла попасть в бразильскую тюрьму на десять лет, — замечает Тони.
— Именно! — подтверждает Фелисити. — Сейчас у него другие заботы. Он даже не вспомнит про эту сумку.
— Но мне-то что с ней делать? — спрашивает Бонни. — Она мне не нужна. Я хочу зарабатывать деньги честным путем.
— Так зарабатывай, — говорит Фелисити. — Путешествуй по свету с мамой и дочками, создай свой бренд, дари радость людям.
— Но как? Я не знаю.
— Давай я стану твоим агентом, — предлагает Фелисити.
— Вы станете моим агентом?
— Будем учиться всему вместе и вместе зарабатывать. А эти деньги можно незаметно провести через мои счета.
— И никто не узнает?
— Год был хороший, — говорит Фелисити. — Налоговая инспекция точно не заметит.
Бонни переводит взгляд с Тони на Фелисити.
— Но это же незаконно, — повторяет она.
Тони понимающе кивает:
— Слышала поговорку: строгость законов компенсируется необязательностью их выполнения?
— Мне кажется… — начинает Фелисити, но смотрит на Тони и замолкает.
— Ладно, — говорит Бонни. — Так и быть. Но мне же придется работать?
— Конечно, — отвечает Фелисити. — Я возьму за свои услуги десять процентов, и эти деньги пойдут семьям Эндрю Фэрбенкса, Беллы Санчес и Марка Гуча. Все до последнего пенни.
— И себе ничего не оставите?
— Я была дурой, — говорит Фелисити. — Надо было догадаться, что творится неладное. Из-за моей невнимательности погибли люди. Этот груз навек на моей совести. Как
