заговорил.
– Да. Хейли. Копаться в ее жизни – не самое умное решение. И Джим… – Отец многозначительно посмотрел в его сторону. – Официально закончил передавать тебе информацию.
У меня защемило сердце.
– И что, черт возьми, ты знаешь о ее жизни? – Я прошел дальше в кухню. – Какая тебе, к черту, разница, если даже Джим кое-что разузнает?
Отец протопал к шкафчику, достал бутылку бурбона и схватил стакан.
– Есть вещи, которых ты о ней не знаешь. Вещи, которых она сама не знает.
– Например? Потому что я много знаю. Знаю, что ее отца убили. А ее мать теперь зависимая, бросила Хейли на произвол судьбы. Я знаю, что ее опекун – абьюзер, он бьет ее и запирает в комнате на ночь, черт возьми. Я знаю, что бывший приемный брат пытался ее изнасиловать. Знаю, что какие-то мужики считают, что она принадлежит им, а виноват в этом ее отец. Я много знаю, папа. И угадай что? Мне не все равно. Я не собираюсь поворачиваться спиной к человеку, просто потому что у него проблемы. В отличие от тебя.
Тяжелые брови сошлись на переносице. На скулах заиграли желваки. Вот в кого я пошел.
– Это еще что значит?
– Ой, да ладно! – я всплеснул руками. Кровь понеслась по венам, злость, казалось, сочилась из всех щелей. – Ты знал, что маме трудно. Знал, что она злоупотребляет таблетками. – Мой голос становился все громче и громче, но перестать орать я уже не мог. – А потом начался полный бардак, и ты просто отвернулся. Она же рехнулась, а ты оставлял ее на нас с Олли. Ты сам посуди… – Я обошел стойку, заметив, что Джим беспокойно посматривает то на меня, то на отца. – Я нашел ее тело, а ты двенадцать часов добирался домой.
Казалось, бомба, тикающая в моей груди с самой маминой смерти, наконец взорвалась. Боль воспоминаний быстро превратилась в неукротимый гнев. Я годы держал все в себе, но потом я повзрослел, и мне открылось то, чего я в тринадцать лет не понимал. Это раздражало так, что хотелось вообще все забыть.
Отец встал и вытаращился на меня. Серые глаза готовы были дыру во мне прожечь.
– Последние пять лет я винил себя. – У меня вырвался издевательский смешок. – Вообще-то, нет, я винил Хейли. Помнишь тот вечер, когда мама попала в аварию? – Нас с отцом разделяли жалкие дюймы. Ноги сами несли меня к нему, будто орать на него с другого конца комнаты было уже недостаточно. – Это я был виноват. Родители Хейли поругались, и она позвонила мне. А потом весь вечер не брала трубку. Я знал, что-то случилось, так что я попросил маму отвезти меня к ней, проверить, как дела, но она отказывалась. Я разозлился, сел на велик и поехал сам. Мама попала в аварию, когда искала меня.
У меня вырвался еще один резкий смешок, а потом я склонил голову и уставился на свои ботинки, чувствуя себя все тем же мальчишкой, который наблюдал, как его мать неумолимо разрушает свою жизнь, свое здоровье. До самой смерти.
Наконец я поднял голову и смерил отца холодным взглядом.
– Все это время я возлагал вину за то, что случилось той ночью, на себя. Думал, я не разглядел признаки, пока не стало слишком поздно. Вот только моей вины в этом ни хрена не было. – Я стукнул его кулаком в грудь. – Это ты был виноват. Я вообще не должен был найти ее. Не должен был заботиться об Олли и проверять, не слишком ли мама накачалась, может ли встать с кровати. Ты должен был остаться. – Я со всей силы ткнул его пальцем. Я ждал, что отец вот-вот слетит с катушек и продемонстрирует свой темперамент, который унаследовал и я. – Это твоя вина. Я не собираюсь отворачиваться от Хейли, просто потому что ей тяжело живется, и даже не проси меня.
Отец опустил голову и уставился на мой палец. Когда папа заговорил, я почувствовал, что он дрожит.
– Ты прав.
Я медленно опустил руку. Отец не возражал, и я ощутил досаду. Это казалось неправильным. Я не хотел от него покорности. На самом деле я попросту хотел, чтобы вся эта куча дерьма исчезла. Хотел, чтобы внутри у меня все перестало скручиваться от постоянной тревоги, хотел перестать волноваться.
– Но разве можно винить меня за то, что я хочу обеспечить сыну безопасность? Я уже лишился твоей матери. Думаешь, я хочу потерять и тебя? Или твоего брата?
– О чем ты говоришь? В смысле, из-за Хейли?
– Да, в смысле, из-за Хейли! – Он хлопнул ладонью по мраморному столу. Потом повернулся к Джиму, и, должно быть, выражение лица у него было достаточно красноречивое, потому что Джим встал и начал объяснять.
– Я вынужден прекратить собирать информацию об угрозах и нападениях. – Я так стиснул зубы, что, кажется, сломал парочку. – Это опасно, не говоря уже о том, что, если я продолжу копать, меня вполне законно упекут за решетку. Речь идет об агентах под прикрытием. Власти знают, кто убил отца Хейли. Они много знают о нем и о его банде. Эти ребята ответственны за половину преступлений в городе. Крупнейшая банда торговцев оружием в штате. – Джим мельком взглянул на моего отца, потом снова посмотрел на меня, устало потер лицо. На мгновение единственным звуком в кухне стал шорох его пятичасовой щетины. – Мы с ними не первый раз сталкиваемся, скажем так. Я за ними и раньше следил.
Я нахмурился.
– Когда?
Ответил мне не Джим, а мой отец.
– Еще до того, как твоя мама попала в аварию.
У меня замерло сердце. Когда я заговорил, голос звучал хрипло.
– Что ты имеешь в виду?
Отец задрал голову и пару минут молча таращился в потолок. Потом посмотрел на меня, и в его взгляде ясно читалось знакомое чувство – вина. Мне этот взгляд был прекрасно знаком, ведь последние годы у меня был точно такой же.
– Твоя мама перестала быть собой не из-за аварии.
Я старался, чтобы ни один мускул не дрогнул на моем лице. Боялся, что от любого движения могу переломиться надвое.
– Кристиан. – Отцовский взгляд скользил по комнате. – Твоя мама принимала таблетки и до аварии. И большую часть получала от тех людей, для которых отмывал деньги отец Хейли.
– Нет, – сдавленно пробормотал я.
– Я нанял Джима еще до аварии, чтобы он разузнал, что к чему. Мне казалось, с твоей матерью что-то не так. – Он налил себе бурбона. – Ей и в колледже всегда нравились вечеринки, еще до
