дорог, прямо по полям сжатого гаоляна. Пыль снова невообразимая, и мы все сразу поседели от нее.
В половине 2-го часа дня проехали мы деревню Сыфонтай, и раздалась желанная команда:
– «Стой! слезай!»
Привал до 4-х часов. Пройдено 25 версты можно закусить. С каким удовольствием ели мы сало и колбасу! Вскипятили чайку из сомнительной водицы. Колодцев близко нет, а замерзшая лужа рядом. Boт из нее-то и взяли воду. Ничего – прошло благополучно.
В 4 часа заколыхались колонны: драгуны, казаки, пушки, пики, штандарты – все перемешалось и в общем составило грандиозную картину. Проехать нужно еще 20 верст.
Скоро солнце село, и мы едем при свете звезд и молодой луны. Ох, худо ехать верхом ночью да еще в строю! Когда скомандуют «рысью марш», невольно перекрестишься. Ведь если упадет лошадь, могут затоптать. Но Господь хранил. Сидя верхом, на ходу читаю утренние и вечерние молитвы. Верую – простит Спаситель; ведь как же иначе?
В 9 часов приехали в дер. Туп-хуан-ди. Ночлег. Слез с лошади и прямо сел на землю: ноги подкосились – устал, дальше втянусь, конечно.
Сегодня ночью наш полк занимает сторожевое охранение, т. е. выдвигается вперед версты на 4 от главных сил и цепью окружает всю колонну. Это самая трудная, опасная и ответственная обязанность.
Деревню, в которой мы остались, сейчас же оцепили часовыми, которые без пароля никого не впускали и не выпускали.
Фанза досталась до отвращения грязная. На пол набросан (очевидно, нарочно) навоз и зажжен, чтобы мы не могли в ней остаться. Конечно, солдаты затоптали огонь, и мы водворились, накашлявшись и наплакавшись от дыма вдоволь. Расседлывать коней не приказано, костров разводить тоже. На кане оказалась набросанная чумизная солома; я так устал, что забыл и об опасности: бросился на эту солому и сейчас же уснул. Ночью несколько раз просыпался: немного ноги озябли. Все время горела свеча, наши почти не спали, т. к. очень часто приходили из сторожевых эскадронов донесения. Между прочим, 4-й эскадрон захватил в эту ночь двух хунхузов.
27 декабря
В 5 часов подали кипяток, и мы отогрелись. Пришла от ген. Самсонова диспозиция на сегодняшний день. В 7 часов выступили.
4-й эскадрон донес, что встретил ночью японский разъезд, а хунхузы только что ушли; их здесь было очень много под командой японских офицеров.
Часов до 10 было довольно прохладно; затем потеплело, и маленький ветерок отгонял пыль в сторону. Ехать хорошо. В 11 часов подошли к реке Ляохе. Лед, как зеркало. Наученные опытом, люди спешились, и прежде всего лед был засыпан песком, так что переправа на этот раз совершилась быстро.
За рекой началась местность, совершенно не тронутая войной: обилие жизненных припасов у жителей поражало. По полям везде работают китайцы, выкапывают гаолянные корешки для топки.
В деревнях нас встречают уже молчанием: никто не знает ни одного слова по-русски. В этих местах раньше нас бывали только японские разъезды да хунхузы.
Во время пути раза три останавливались на 10 минут дать передохнуть лошадям. В час дня сделали привал, только что наскоро закусили и хотели пить чай, как вдруг команда: «К коням! садись!» Опрокинули солдаты котелки, не пив, вылили денщики наш чай на пашню и бегом к лошадям. Снова затряслись.
В 4 часа на горизонте с японской стороны взвился к небу черный столб дыма. Это, несомненно, сигнал; очевидно, нас заметили. Теперь нужно быть крайне осторожными, ведь мы почти на высоте Ляояна.
Около 6 часов пришли в деревню Талянь-пуза, и в ней остановились на ночлег. Сейчас же расставили часовых, и на случай тревоги назначили сборный пункт. Нам отвели фанзу богатого китайца. Каны топлены, теплые. И хозяин оказался очень любезным: принес мне подостлать одеяло, маленькую подушечку, набитую… песком, и метелочку – почистить подрясник. При помощи переводчика он сообщил, что здесь недавно были 200 хунхузов и 20 японцев. Приятное известие! Купили трех кур по 50 коп. за каждую, и через 2 часа мы отлично поужинали. Китаянка вымыла мне носовой платок.
Вообще приняли нас очень радушно. Легли (конечно, не раздеваясь) прямо на канах.
28 декабря
Сверх ожидания ночь прошла покойно, и в 6 утра мы выступили в дальнейший путь. Погода и пыль прежние. До 11 часов шли благополучно, только очень стесняли часто встречающиеся огромные валы, переходить которые довольно трудно. За рекой Ляохе почти каждая деревня не только сама окопана глубокой канавой, но и вся земля общины окружена высоким валом.
С одного из валов завиднелась деревня, и колонна ген. Абрамова покойно подвигалась к ней. Ясно были видны полки казаков, пики, флюгера. Мы начинали уже мечтать о привале. Вдруг трах, трах, трах… Загремели выстрелы, и из деревни посыпались на казаков пули.
Заскакали дозорные; быстро выехала на позицию конная батарея, и наши пушки загрохотали. Над всей деревней стали показываться белые дымки: разрывались снаряды.
Мы подошли почти рядом к той колонне и слезли с коней. По сигналу канонада сразу прекратилась. И на наших глазах казаки понеслись в атаку на деревню.
Первый раз в жизни я видел боевую атаку конницы. Это что-то ужасное и вместе красивое.
Через полчаса все было кончено. Неприятеля выбили, и японцы с хунхузами бежали.
Привезли убитых и раненых. Между ними один раненый хунхуз. Я пошел на перевязочный пункт; но приобщить никого не пришлось, т. к. все наши раненые 5 человек оказались из Тереко-Кубанского полка, магометане.
Объявили привал всему отряду. Наш же полк выслали осмотреть впереди местность. Проехали мы мимо деревни, из которой только что выбили японцев. Снаряды зажгли ее, и деревня пылала.
В 3 часа перешли какую-то узкую, но с очень крутыми берегами реку. Здесь нас немного задержала артиллерия, так как пушки спускали на лямках.
Подходим к деревне Амабельчулла. Я еду с 6-м эскадроном. Смотрю на дозорных; они уже поравнялись с первыми фанзами. Вдруг дозоры сразу понеслись карьером. Ген. Самсонов остановил колонну, построил наш полк в боевой порядок и послал адъютанта узнать, в чем дело. Оказалось, что в деревне засели полторы роты японской пехоты и эскадрон драгун. Генерал приказал нашему 1-му эскадрону подойти к деревне и лавой пронестись по ней.
Благословил я издали эскадрон. Как на ученье, пошли драгуны. Вот они уже подходят… рассыпались… сейчас понесутся… Мы впились в них глазами. Сердце прямо колотилось в груди, и мурашки бегали по телу. Наконец взвилась туча пыли, и эскадрон понесся. А с другой стороны неслась сотня казаков. Вот наши уже в лесочке… рубят, настигая убегавших.
Кончилась атака. У казаков оказались убитые
