Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- Ах ты, оголыш! - пробасил паромщик. - Я те поозорую!
Он и мощнее вдвое, и выше на голову. Род отступал до края палубы, потом насторожился, следя за кулаком бородача. Кулак взметнулся с вложенной в него медвежьей силой и… угодил в воздух. Туша не устояла. Ждан плюхнулся за борт, рубаха вздулась. Род взялся за багор.
- Отплывай далее, не то пошлю на дно, - предупредил он.
Ждан, торопясь, отплыл, боялся получить багром по голове. Теченье понесло его.
Род поспешил к берегу, орудуя кормилом. И вдруг услышал лай. Вгляделся: бежит по берегу большая псина. При лунном свете не различишь масти. До чего ж знакомый пёс!
Ещё чуть-чуть - и страхом ожгло сердце. Это же любимый бырнастый пёс боярина Буян! За ним торопится Петрок. Буян, принюхиваясь, устремился к срубу. Верный пёс почуял близость столь любимого хозяина. Преданный Буян - предатель!
С парома было видно, как Петрок остервенело выволок из склепа седого старика, схватил за космы, вздёрнул голову…
- Вижу! - всей мощью горла крикнул Род.
Проклятый головник взглянул на реку, замешкался… Да недолго медлил. Отделил голову от тела охотничьим ножом, кинул её в мешок. Зарезал господина, словно петуха…
Непоправимо поздно подошёл к берегу медлительный паром.
Возле склепа у обезглавленных останков Кучки выл Буян. Злодея же и след простыл. Род обонял едучий запах дыма, слышал треск. Чтобы рассеять ужаснувшие его предположения, взошёл на верхний берег с трупом на руках.
Ошеломляющим костром пылала вся боярская усадьба. Бежал во тьму от света машущий руками человек. Не разглядеть лица… Томилка!
- Ой-ой-ой-ой, Родислав Гюрятич! - взвыл он, увидя Рода с безглавым трупом. - Ой-ой-ой-ой, Степан Иваныч! - тут же завопил он, узнав на трупе боярскую одежду.
Треск, лопанье и шип пожара заглушали вытье Томилки.
- Кто поджёг терем? - спросил Род.
- Княжьи люди подожгли. Не люди - звери! Петрок с Амелфой выдали им детушек боярских и Лиляну. Боярышню с бояричем и девку увезли неведомо куда. Амелфа надоумила Петрока спустить Буяна, чтобы сыскал боярина. Эх ты, Буян, Буян! - пнул Томилка пса. - А поджигатели под страхом смерти наказывали не гасить пожара…
- Где Амелфа и Малой? - осведомился Род.
- Как занялось со всех сторон, я их уже не видел. Никого здесь не осталось. Я один…
Томилка бросился на землю, зарыдал. Род поднял и встряхнул его:
- Добудь белую понку с заступом. Обернём тело, выроем могилу. Надо похоронить боярина Степана Ивановича Кучку попригожу…
5
Он пришёл в себя от холода и боли. Не сразу приоткрыл глаза. Холод мучил оттого, что весь гол, как свечка. А боль - в каждой жиле, в каждой кости. Ведь лежит на досках навзничь с распростёртыми руками, прикрученными сыромятью к железным клиньям. Подумалось, на полу лежит. Ан нет, на щите из плотного пластья.
Солнце пронизывало огромный щелястый сарай-сенник. Порожний - ни клочка сена. Одр узника - жёстче некуда!
Память, как кровь в затёкшие члены, с трудом возвращалась в мозг. Они с Томилкой схоронили Кучку у Чистых прудов. Род нашёл вороного, предусмотрительно стреноженного, спрятанного в лесу. Оставив кощея, поскакал к Боровицкому холму. Думал об Улите с Якимом: куда увезли, живы ли?.. Вороной на полном скаку сунулся мордой вниз. Ощутив себя в полете, приняв удар, Род не в тот же миг впал в беспамятство. Успел узреть несколько стрел в боку хрипящего коня.
Пропасть времени прошла с тех пор…
Скрипнули ворота сенника. В образовавшийся проем вошли двое. Узкие глаза, вислые усы, куценькие бородёнки. Не сызнова ль попался в половецкий плен? Вошедшие такие одинаковые, похожие скорее на заботливого Беренди, чем на безжалостного Сурбаря. Чуть рты раскрыли, вязник содрогнулся.
- Когда покончим с ним? - спросил один.
- Не торопись, Турпай, - сказал другой. - Велено пока его беречь. Очнётся, скажет пытчикам что надо, а уж тогда…
Род кое-что смекал по-торкски после уроков Беренди и вспомнил из истории, преподанной когда-то Богомилом: именно торчин зарезал князя Глеба.
- Надоело доски мыть под ним, - ворчал Турпай. - Шальная баба, что пыталась опоить его, ещё прибавила работы. Поверишь ли, Олбырь? Сам тошнотой исходишь, обмывая эту тварь. Чуть отойдёшь, его опять гадует[350] и гадует. Такой блевач!
- Даже в беспамятстве не размыкал зубов, - вспомнил Олбырь. - А все же кое-что попало внутрь…
- Тьфу на поганых северян! - сплюнул Турпай. - Всех бы зарезал вместе с их князем…
Олбырь остановил товарища:
- Ша! Он очнулся. Ишь глядит!
- А, наплевать! - Теперь уж в сторону лежащего пустил плевок Турпай, - Он в нашем языке и глух, и нем.
- Пить! - молвил Род по-торкски.
Тюремщики переглянулись. Олбырь бросился в угол к железной куфе, принёс скляницу с водой.
- Князя не надо резать, - продолжил Род. - И ненавидеть вятичей не надо. Они не хуже торков: злые есть и добрые.
- Откуда знаешь наш язык? - спросил Турпай.
- В плену у половцев от друга-яшника немного поучился. Его звали Карас.
- Ты нас не выдашь? - спросил Олбырь.
- Укройте, мёрзну, - отозвался Род.
Турпай принёс бараньи шкуры. Одну подсунул, другой накрыл.
- Давно я здесь?
Торки, шевеля губами, принялись считать.
- Одна седмица, - сказал Олбырь по-русски.
- За что терпишь так от соплеменников? - спросил Турпай.
Род попытался объяснить доступно:
- Родина предков - Господин Великий Новгород.
Поняли не поняли, а закивали, как восточные божки.
- Суздаль с Новгородом - во! - сдвинул кулаки Олбырь.
- Покормим скоро, - обещал Турпай.
Они ушли. Он стал сосредоточиваться. Хотел видеть, где Улита и Яким. И застонал. В великолепной ложне на кружевном одре окаменевшую боярышню ласкал скуластый коротышка. Это же владимирский Андрей! Волосы чернее дёгтя, всегда лоснятся от какой-то жирной мази с резким духом. А Яким в богато убранной палате в сафьяновой мошне считает златики, одетый по-придворному: атлас червчат, сверкают золотые запоны с алмазными каменьями… Несчастный ведалец тряс головой. В глаза впивались, словно стрелы, лучи солнца из щелей сарая.
Вбежал Турпай, схватил бараньи шкуры, одну выдернул, другую сдёрнул, бросил обе в угол.
- Нельзя, нельзя… Сюда идут!
Вошли глазун с Амелфой. Попытались выставить тюремщиков. Те не ушли.
- Мы за него в ответе, - сказал Олбырь.
Петрок приблизился, присел на корточки:
- Худы твои дела, лесной бродяга.
- Зуй повинился, - подал голос Род. - Узнал крест матери. Назвал споспешника…
- Нет на тебе креста! - Петрок вынул из-за пазухи серебряную цепку, потряс перед глазами Рода. - Вовсе ты не Жилотуг. Выкормыш волхва!
Род перевёл дыхание.
- Резал… горло… благодетелю! Я видел.
- Князь приказал, - дёрнулся глазун. - Изменника искали кмети обезглавить волей государевой. Не выискали. Я нашёл.
- Дрожат у тебя руки, - заметил Род.
- А, будь ты проклят! - вскочил Петрок и замахал руками.
- Тебе быть прокляту, блудник! - возразил Род. - Не пощадил детей господских…
- Детей увёз Андрей! - со скуляжом вскричал Малой. - Я вывел их из-под земли. Яким с Улитой во Владимире. Андрей с боярышней уже повенчаны. Я ни при чём. - И вновь склонился к Роду: - Тебе тем паче горевать о ней нет смысла. Ведь ты одной ногой в могиле.
- Хватит балакать, - прервала Амелфа.
Где-то за сараем раскатился скрип ворот, загомонили голоса.
Обеспокоенные торки вышли.
- Тотчас учнут тебя пытать, - приблизила Амелфа красивое лицо к голове Рода. - Ярун Ничей большой мастак по этой части. Он уж тут!
- А с ним кат, - вставил Петрок. - Ещё у сановитого еретика Феодорца, Андреева любимца, он был на той же страшной службе. Рвал языки и ноздри, колол глаза и распинал на стенах. Тебя на этом вот щите распять придумал он!
Амелфа выпрямилась.
- Гюргий скрепя сердце отпустил Кучковичей к Андрею, зато на этом сыне Кучки отыграется! - лила она масло в огонь.
- По-твоему, мы злыдни. А вот хотим избавить тебя от лишних мук, - источал мёд Петрок.
Амелфа извлекла из кошеля перстянки[351], натянула их на белые руки, сняла с шеи огорлие с нанизанными на него орехами, расколола щипчиками один орешек, показала Роду смугленькое ядрышко.
- Скушай и отмучаешься, милый…
Юноша, чуть шевеля губами, процедил сквозь зубы:
- Без стыда же ты, срамница, созерцаешь меня голого!
Петрок Малой из-под полы кафтана деловито достал нож.
- Дай ему зубы разомкну…
- Владимир Красное Солнышко - Борис Васильев - Историческая проза
- Святослав Великий и Владимир Красно Солнышко. Языческие боги против Крещения - Виктор Поротников - Историческая проза
- Держава (том третий) - Валерий Кормилицын - Историческая проза
- Восемь племен - Владимир Тан-Богораз - Историческая проза
- Держава (том второй) - Валерий Кормилицын - Историческая проза
- Юрий Звенигородский - Вадим Полуян - Историческая проза
- Путешествие к вратам мудрости - Джон Бойн - Историческая проза / Русская классическая проза
- Анания и Сапфира - Владимир Кедреянов - Историческая проза
- Красное колесо. Узел IV. Апрель Семнадцатого - Александр Солженицын - Историческая проза
- Русь против Тохтамыша. Сожженная Москва - Виктор Поротников - Историческая проза