— Это ведь не проблема, если я буду приезжать в издательство… каждый день? — на всякий случай переспрашиваю Андрея, пока мы идем в отдел кадров заключать рабочий договор.
— Так хочется вариться в этой кухне? — безошибочно угадывает он.
— Если честно — очень.
— Должен предупредить, Анна Александровна, иногда у нас тут бывает очень… шумно.
— Как в любом творческом коллективе.
Мне нравится, что как только мы перешли в плоскость разговоров «начальник-подчиненный», Зайцев начал называть меня по имени отчеству.
Он открывает передо мой дверь в отдел кадров и говорит:
— Мне будет приятно видеть вас в офисе… Анна.
На оформление документов у меня уходит еще примерно полчаса. И за все это время я как губка с наслаждением впитываю царящую вокруг суету, разговоры о книгах, о типографиях, о том, что кто-то из отдела печати запорол договор и новая специальная бумага приедет только во вторник, хотя нужна была еще на вчера. Наверное, со сторон у меня абсолютно придурковатый вид, потому что эта атмосфера буквально руки выкручивает от нетерпения прямо сейчас взяться за рукопись.
Господи, да ущипните меня кто-нибудь, или я ни за что не поверю, что моей первой первой переводной книгой будет книга самого Джексона Лайта! Очень хочется прямо сейчас написать своим подругам и похвастаться новостью, но приходится держать себя в руках, потому что на рабочем месте я решительно настроена заниматься исключительно своими прямыми обязанностями.
— Вот, — девушка из отдела кадров протягивает мне маленький стильный пропуск, — постарайтесь не забывать, потому что у нас с этим строго.
— Буду беречь как зеницу ока.
Она улыбается — и отворачивается к компьютеру. Я еще пару секунд переминаюсь с ноги на ногу, потому что не очень хорошо помню, как именно сюда попала по хитросплетению коридоров, по которым меня вел Зайцев.
— Отсюда по коридору сначала направо, — как будто слышит мои мысли девушка, — потом налево и еще раз налево, и там дальше уже не заблудитесь.
Но когда выхожу в дверь снова натыкаюсь на Андрея, подпирающего спиной стену. Выглядит он так, будто все это время стоял и ждал меня здесь. И сразу широко улыбается, вежливо интересуясь, все ли хорошо.
— Да, да, — чувствую себя немного не в своей тарелке, потому что… ну, разве у главного редактора не должно быть других дел, кроме как лично опекать новоприбывшего сотрудника? — Я хотела сейчас пойти в офис, мне сказали, что я должна еще получить канцелярские принадлежности и взять пароль от компьютера, и…
— Ваша самоотверженность очень похвальна, Анна Александровна, но сейчас уже обед, — показывает взглядом на настенные часы. — Не хочу прослыть начальником-тираном, который морит голодом сотрудников и держит их в черном теле.
Он подстраивается под мой шаг и пару раз направляет по правильному пути, потому что я совершенно забыла куда и когда нужно сворачивать. Выводит на крыльцо и присвистывает, когда я щелкаю брелком, и мой «Бентли» тут же «щебечет» в ответ.
— Признавайтесь, — Зайцев выглядит слегка озадаченным, — вы дочь подпольного миллионера? Или, может, разводите крипту?
— Это… подарок.
— Ну да, — теперь он улыбается почти через силу.
Из сумки раздается телефонная трель. Я извиняюсь перед Андреем, смотрю на незнакомый номер и с опаской прикладываю телефон к уху. Пока на том конце связи какой-то непонятный шум, взглядом извиняюсь перед Зайцевым за то, что сбегаю вот так, без вежливого «до завтра».
— Анна Александровна? — на том конце связи казенный женский голос.
— Я слушаю. — Еще ничего не случилось, но меня ковыряет зудящее неприятное предчувствие. В последнее время все звонки с незнакомых номеров (да и со знакомых тоже, за исключением Грея) приносили исключительно «приятные» новости.
— Это Галина Гавриловна, директор гимназии имени Шевченко. Вчера вы оформили к нам вашу сестру Марину Александровну… Эпштейн, — она запинается, как будто читает по бумажке.
— Что-то случилось?! — Задерживаю дыхание, потому что легкие буквально сплющивает, как будто я с размаху влетела в бетонное заграждение.
— Вам знакомо имя… Рогов Валентин Николаевич?
— Это… мой отчим. — Вот теперь я точно знаю, что дальше не будет ничего хорошего.
— Хорошо, просто хотела уточнить, потому что в моей практике бывало всякое. Вам нужно срочно приехать в школу, потому что Валентин Николаевич прямо сейчас сидит у меня в кабинете и утверждает, что является законным опекуном Марины, и ее нахождение в нашей гимназии никак с ним не согласовано.
— Я ее старшая сестра! — Мой голос срывается, я психую и дрожащий палец никак не может попасть на кнопку на брелке от машины. — Я имею право принимать решения за нее!
— Анна Александровна, я жду вас, потому что вся эта ситуация крайне неприятна. Когда вы будете?
Она говорит со мной таким тоном, как будто Рогов сидит сейчас в ее кабинете и показывает таблички с субтитрами.
— Я приеду через полчаса. Или быстрее. Не смейте отдавать ему Марину! Она моя сестра! Этот человек ей даже не отец!
— У вас есть полчаса, Анна Александровна.
И кладет трубку, давая понять, что если я не уложусь в отведенный мне с барского плеча лимит, все, что лучится потом будет целиком и полностью на моей совести.
Бедная дорогая машина точно не заслужила, чтобы ее так безжалостно дергали с места, но мне ужасно страшно тратить на все эти безопасные виражи хотя бы одну минуту. В школе должна быть охрана — как минимум один из тех двоих «людей в черном» остался сегодня сторожить ее около класса, хотя Марина фыркала и бубнила под нос, что над ней будут смеяться. Пришлось сказать, что так решил Грей — и она тут же волшебным образом сменила гнев на милость. Даже при самом неудачном стечении обстоятельств Рогов не сможет забрать Марину, но ведь… Директриса наверняка вызовет полицию, если начнется какая-то потасовка, и тогда отчим точно сможет ее забрать, потому что, хоть вопрос об опеке и находится в суде, он все еще ее официальный опекун.
Мне везет — половина светофоров на моем пути подмигивают зеленым, и до школы я добираюсь минут за двадцать. Паркуюсь, конечно, черте как, выскакиваю из машины, но дверь почему-то закрыть не получается. Поднимаю взгляд — и со свистом хватаю ртом воздух.
— Добрый день, Аня. — Шубинский растягивает в ледяной улыбке тонкие бледные губы, даже на вид как будто ледяные.
Я дергаюсь назад — и налетаю спиной на преграду. По наползающей на лицо Шубинского тени понимаю, что у меня за спиной кто-то стоит. Краем глаза замечаю острый черный «нос» туфли справа. Пытаюсь оценить обстановку: мне достаточно просто дернуться — и тот, сзади, просто затолкает меня в мою же машину.
— Аня, вы чего так побледнели. — Рот Шубинского растягивается еще больше, хотя это уже что-то за гранью простой физиологии. — Я же просто поговорить. Видите, на людях, посреди бела дня, даже, можно сказать, в святом месте.
С издевкой крутит у меня перед носом ладонями, типа, «вот, я даже пальцем тебя не тронул».
Где-то очень близко скрипят тормоза, шипят скребущие по асфальту шины.
Шубинский смотрит мне за спину, давится улыбкой и быстро прогоняет «тень» в черной обуви.
— Анна, если вы со мной не поговорите, то это будет стоить Владиславу не только всех его денег, но и проблем с законом.
Проблемы с законом?
У Влада?
Проглотить неприятный вязкий комок, липнущий к горлу словно проказа, удается только с третьей попытки. Под жадным взглядом Шубинского, которым он как будто держит меня в заложницах, эта задача кажется еще более невыполнимой.
Шаги сзади — тяжелые и быстрые, заставляют меня непроизвольно дернуться. Еще какие-то «черные туфли»? Но когда вместо еще одной прилипчивой «тени» передо мной выходит мужская фигура в черном, я с облегчением выдыхаю — это один их охранников Грея, их машина всегда потихоньку, не сильно отрываясь, следовала за моим «Бентли». Через секунду их становится двое.
Но Шубинского такая расстановка сил как будто вообще не смущает. Он просто немного пятится и продолжает держать руки перед собой. Со стороны даже может показаться, что это я с парочкой «людей в черном» — злодеи в этой истории. А хуже всего то, что мы почти впритык к двору перед школой и детвора начинает потихоньку коситься в нашу сторону. И не только детвора, но и старшеклассники, некоторые их которых уже потихоньку достают телефоны.
