и раньше это название – Голландия – как говорят этнологи, бытовало в этих местах, случайным здесь, в месте кораблестроительном, оно быть не могло. Из заключения Морской комиссии следует, что на указанном выше острове были только «деревянные малые ветхие хоромы… и одна роща дерев, а более ничего не находится»[664]. Новой Голландией это место, согласно принятым обычам, могло называться только с местом, носящим название Голландия, более обширным районом, застроенным складами и пакгаузами. Однако отсутствие точных данных не позволяет утвердиться в этом мнении. Может быть, сравнение Новой Голландией корреспондировалось не с петербургской Голландией, а с собственно Голландией. Поэтому допускаю, что прав В.К. Шуйский, считавший, что при Петре «Новой Голландией называли значительно большую территорию галерной верфи, протянувшейся от Адмиралтейства в сторону Финского залива. В дальнейшем название Новая Голландия закрепилось за островной территорией, ограниченной рекой Мойкой и двумя каналами – Крюковым и Адмиралтейским»[665]. Как бы то ни было, связь между Остенбургом и Новой Голландией живет и до сих пор…
Продолжение прогулки по Адмиралтейскому острову: «Огород» и вокруг него
Все-таки непонятно: почта это или кабак?
Вернемся на Миллионную улицу (линию), к ее восточному концу. Здесь «от Почтового двора по улицам и переулкам» (так писалось об этом месте в документах[666]) было весьма оживленно. На берегу Невы (в районе современного Троицкого моста) находилась переправа на Городовую сторону, обычная для Петербурга пристань. В документах того времени она так и называлась – «Перевозная пристань». Неподалеку складывали привезенные по реке строительные материалы[667]. Так, в 1721 г. с голландского судна «Сусанна» здесь сгрузили и сложили в стопы привезенный из Голландии кирпич. Раньше, в 1719 г., отсюда к строившемуся Конюшенному двору перевозили кирпич, известь и камень[668].
Совсем рядом с пристанью стоял знаменитый, часто упоминавшийся в записках иностранных путешественников и гостей хлебосольного Петра Почтовый двор (Пост-хауз) с приметной галереей на втором этаже. Здесь была почта, жил почт-директор, находилась первая в Петербурге гостиница, а также зал для приемов – место разгульных празднеств царя и его нецеремонного окружения. То, что у Пост-хауза была такая слава, совсем не удивительно – ведь его переделали из стоявшего на этом же месте большого питейного заведения. Возможно, оно и изображено на знаменитой гравюре П. Пикарта «Первый вид Петербурга. 1704 г.». На переднем плане гравюры как некий символ нового города громоздится малосимпатичное огромное здание питейного дома. Возможно, это именно та «остерия», в которой сразу после закладки Адмиралтейства 5 ноября 1704 г. Петр и его сподвижники «веселились»[669].
Почтовый двор стоял примерно на месте сохранившегося до наших дней служебного корпуса Мраморного дворца, более известного как Северо-Западный заочный политехнический университет. В 1719–1720 гг. здание подверглось существенному ремонту. В марте 1719 г. там работали плотники «по новому чертежу», в 1720 г. «полату обивали шпалерами, в ней же зеркалы ставили», а в 1724 г. там уже трудились резчики по дереву[670]. В 1721 г. на Почтовом дворе побывал Берхгольц. Он увидел большую залу, в которой сидели гости, а потом в зале устраивали танцы. Вокруг зала были боковые комнаты, более узкие, где также расставляли столы. Здесь в обычное время, по-видимому, останавливались постояльцы. Берхгольц писал, что в Пост-хаузе «обыкновенно остаются все пассажиры до приискания квартир, потому что гостиниц, где можно было бы останавливаться, здесь нет, кроме этого дома, который тем неудобен, что все должны выбираться отсюда, если царь угощает в нем, а это очень часто случается зимою и в дурную погоду (как зимний, так и летний дворцы царя очень малы потому, что он не может жить в большом доме, следовательно, в них не довольно места для таких случаев, повторяющихся здесь почти еженедельно. Летом Почтовый дом очень приятен, из него чудесный вид, но зимой там, говорят, почти нельзя жить от холода».
Почтовый дом не был и полноценной почтовой станцией, так как не имел собственной конюшни, и за лошадьми приходилось всегда посылать в Ямскую слободу, расположенную в начале будущего Лиговского проспекта[671]. Неподалеку от Почтового дома находилась гавань для мелких наемных судов. В 1721 г. у Почтового двора была сделана одна из первых в городе каменных мостовых (из «дикого камня»)[672].
Дружба льва и кроликов, или Ошибка мясника Тихонова
Пост-хауз стоял на опушке еловой рощи, которая росла рядом с Царицыным лугом, будущим Марсовым полем. Уже тогда оно представляло собой большое открытое пространство и имело еще одно название – Пустой луг. Во время празднеств на нем выстраивались огромным кругом гвардейские Преображенский и Семеновский полки, численность которых при Петре I достигала 7 тыс. человек. К ним выходил царь, производились необходимые в этих случаях экзерциции, звучал ружейный салют беглым огнем, а потом побатальонно, под музыку полки уходили с Царицына луга. Как писал современник, парад продолжался не меньше часа, но «на это было вовсе не скучно смотреть потому что солдаты – все видные и красивые люди»[673].
От Летнего дома к Почтовому двору в 1719 г. была построена «деревянным строением галорея… по чертежу, каков покажет архитект Трезини»[674]. Возле нее (возможно, вдоль галереи) росли ели. В июне 1724 г. Трезини требовал от Канцелярии материалы для починки галереи «меж Летняго дому и Почтового двора у еловой рощи по реке»[675]. Ели благодаря их пирамидальной форме считались (по канонам теории регулярных садов) образцовыми природными пирамидами, и их во множестве высаживали вдоль улиц и особенно в парках. У Почтового двора ели подсаживали «на упалые места» весной 1721 г.[676] Они росли и в Летнем саду: в 1719 г. подрядчики поставили от урочища «Красный кабачок» и Калинкиной деревни 305 елей, и на следующий год царь указал: «Ели в двух дорогах садить»[677].
Неподалеку от Почтового двора располагался первый в городе зоопарк – «Зверовой двор». Возможно, что раньше он находился в другом месте, так как привезенные в марте 1719 г. львы были размещены у Царицына луга уже «на новом Зверовом дворе»[678]. В специальных клетках-избах здесь жили хищники (леопард, львы, «морские коты», обезьяны, медведи)[679]. В 1719 г. упоминаются белые медведицы и дикообраз, над которыми командовал «зверовщик» Матвей Дьяконов[680]. В 1728 г. среди обитателей зверинца упоминаются рысь, песец, лисы, бобр, белый медведь. В списке хищников почему-то перечислены два кролика. Может быть, это были какие-то особые, неизвестные нынешней науке хищные кролики, но, скорее всего, эти животные подсажены «квартирантами» к хищникам, подобно тому, как ныне в некоторых
