Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Девушка ощутила нечто вроде космической тоски земного создания, столь резко приближенного на половину расстояния от Земли до крупнейшей планеты Солнечной системы. Однажды она уже испытала нечто подобное, и разом вспомнилось ей, когда это было.
Как-то, совсем еще маленьким ребенком, она вместе с няней смотрела ночью из своей детской комнаты в мансарде их сазавской виллы на большой, но далекий пожар; тогда она безутешно расплакалась...
В эту минуту Арношт — кажется, впервые сегодня, — прямо обратился к ней:
— Заметили вы в северо-западной четверти диска Юпитера крошечную, совершенно круглую черную точку? Словно мушка на щеке красавицы! — В голосе доктора обозначилась улыбка. — Это тень одной из четырех лун Юпитера. В том месте, куда она падает, наблюдалось бы солнечное затмение. Сама же луна, отбрасывающая эту тень, находится справа от Юпитера в виде большой яркой звезды, и приблизительно через три минуты с секундами она наползет на диск и вскоре исчезнет на его фоне. Это самое интересное, а сегодня и единственное зрелище, которое я могу с некоторой надеждой на успех показать вам. — Новая попытка улыбнуться. — Соблаговолите следить, я буду считать...
И наступила полная тишина, только тяжелый маятник часового механизма отщелкивал секунды.
Маня, привыкшая к работе с микроскопом, сразу отыскала упомянутые подробности, и зрелище того, как черная тень на лике Юпитера, продвигаясь налево, тянет за собой из черной космической ночи светлую свою плоть, а та все ближе подплывает к мягко сияющему краю планеты, поглотило ее своим необычайно напряженным воздействием.
— Минута, — проговорил доктор Зоуплна.
У Мани кровь стала подниматься к голове.
Ей казалось — она избранная очевидица невероятно важного небесного действа, хотя Арношт, гораздо тише, чем прежде, рассказывая о времени обращения спутников Юпитера, пояснил, что это интересное явление — самое обычное для Юпитера, ибо повторяется примерно тридцать раз в месяц.
«Но то, что вижу я своими глазами с такого далекого и высокого места над Прагой, происходит только раз, и никогда больше не повторится!» — подумала Маня.
— Две! — сказал Зоуплна.
Сердце Мани сильно заколотилось — так бывало с ней в минуты нарастающего волнения; спутник Юпитера, явственно для глаза, движением куда более заметным, чем движение минутной стрелки, приближался к краю огненного диска.
— А пятно, темно-красное эллипсовидное пятно, которого сейчас коснулась тень...
— Доктор! — перебила его Маня и тотчас поправилась: — Пан доктор!
Зоуплна сразу замолчал, потом неуверенно откликнулся:
— Да?..
Следя за тонкой черной полоской, еще отделявшей планету от ее луны, Маня с неподдельным стеснением в груди спросила:
— Разве совсем уж исключено, что движение небесных тел предопределяет судьбы людей, нас, земных жителей?
Молчание.
Потом Арношт сердито произнес:
— Удивляюсь, как образованный человек, докторант медицины, может задавать подобный вопрос астроному девятнадцатого века!
— В данном случае спрашивает женщина, — грустно возразила девушка.
Пауза.
— И эта женщина, — страстно заговорила она, — убедит этого астронома, что в промежуток между тем мгновением, когда коснутся друг друга эти два небесных тела, и тем, когда малое полностью утонет в большом...
— ...что случится примерно через полминуты...
— ...решится судьба двух людей, которые вместе наблюдают этот феномен — по крайней мере, судьба одного из них... И вот настало первое из этих мгновений...
— Три! — совершенно спокойно произнес Зоуплна.
«Так-так-так», — отстукивал часовой механизм, вмонтированный в цоколь, на котором установлен рефрактор инженера Моура.
В этот миг спутник соприкоснулся со своим властелином — и величайшая планета Солнечной системы вдруг как бы обрела физиономию, гротескное, ужасное, насмешливое лицо с маленькими глазками, одним черным — тень, — другим сверкающим и грозно выпученным — сама Луна I.
Целых пятьдесят секунд Юпитер всасывал и наконец всосал в себя свою Луну; теперь оба его ока, черное и сверкающее, смотрели до глупости спокойно и медленно ползли влево.
— Решилось! — вскричала Маня и, смеясь каким-то ненатуральным смехом, быстро встала.
Мимо Зоуплны, выпрямившегося от малого телескопа, она прошла к стене, где стоял бронзовый бюст мецената с золотой подписью. Узнала претендента на руку своей блестящей сестры, отвергнутого в прошлом году.
— А, наш инженер Моур! — голос ее уже снова звучал твердо.
— Барышня Улликова! — заговорил вдруг адъюнкт Института астрономии, остававшийся возле телескопа. — Вы обманулись — вы ошиблись. Мгновение встречи Юпитера со своей Луной номер один — которое, кстати, наблюдали в Одессе час назад, в Вене восемь минут назад и будут наблюдать в Париже через сорок восемь минут, — вовсе не решило судьбу двух людей, следивших за этой встречей в Праге, — он показал пальцем на себя и на Маню. — Потому что, насколько мне известно — по крайней мере, насколько я был в том убежден, и, думаю, имел для этого основание, — судьба эта решена уже давно.
«Так-так-так», — подтвердил часовой механизм.
Наступило долгое молчание.
Такой же долгой была и внутренняя борьба доктора Зоуплны.
— Барышня Улликова, — теперь молодой ученый заговорил тоном, каким говорят с кафедры, то есть самым торжественным, на какой он только был способен. — Конечно, я имею право говорить только о себе и могу сказать, что вы мне... Что вы мне так дороги... так дороги, как собственная жизнь, и еще дороже. Я хочу сказать — почти так же, как моя наука, и если точнее выразить мои чувства, то должен признать — жизнь моя без науки и без вас лишилась бы всякой притягательности для меня.
Маня стояла как изваяние; электрическая лампочка за спиной Арношта озаряла кончики его волос, его доцентские бачки просвечивались до последнего волоска, но лица его Маня не видела. Оно было в полном затмении.
Она чувствовала, что теперь-то уж надо что-то сказать, — а язык был словно каменный.
Доктор Зоуплна предупредил ее:
— Чему я все-таки удивляюсь, — он близоруко посмотрел на ногти левой руки и решительно поднял голову, — и о чем не колеблюсь заявить: такое признание с моей стороны стало просто необходимым, поскольку вы, барышня Улликова, не заметили моих чувств к вам, не угадали их, не оценили. Это, как мне кажется, обеднило наши отношения, отняло у них тончайшее очарование. Я, правда, как и прежде, не могу без вас обойтись, но мы спустились с эфирных высот — он показал на отверстие купола.
— ...от
- Рубашки - Карел Чапек - Зарубежная классика
- Немецкая осень - Стиг Дагерман - Зарубежная классика
- Фунты лиха в Париже и Лондоне - Оруэлл Джордж - Зарубежная классика
- Начала политической экономии и налогового обложения - Давид Рикардо - Зарубежная классика / Разное / Экономика
- Пагубная любовь - Камило Кастело Бранко - Зарубежная классика / Разное
- Дочь священника. Да здравствует фикус! - Оруэлл Джордж - Зарубежная классика
- Ясное, как солнце, сообщение широкой публике о подлинной сущности новейшей философии. Попытка принудить читателей к пониманию - Иоганн Готлиб Фихте - Зарубежная классика / Разное / Науки: разное
- Великий Гэтсби. Ночь нежна - Фрэнсис Скотт Фицджеральд - Зарубежная классика / Разное
- Кармилла - Джозеф Шеридан Ле Фаню - Зарубежная классика / Классический детектив / Ужасы и Мистика
- Пробуждение - Кейт Шопен - Зарубежная классика