Шрифт:
Интервал:
Закладка:
К концу 1852 года вражда между беженцами начала утихать. Энгельс писал, что, когда он был с Марксом на Рождество, «мы взяли за правило без всякой суеты проходить в середину толпы в пабах Кинкеля – Виллиха – Руге, на что мы не смогли бы рискнуть без драки полгода назад» [93]. Популярность Кинкеля пошла на спад после относительного провала его американской поездки и разборок из-за денег. Репутация Виллиха обрушилась быстрее: баронесса фон Брюнинг, организовавшая салон для лидеров немецких беженцев в Сент-Джонс-Вуд, утверждала, что Виллих делал ей непристойные предложения; вскоре после этого он уехал в Америку. Его ссора с Марксом прекратилась не сразу, поскольку Виллих счел необходимым ответить на обвинения в свой адрес в «Разоблачениях Маркса» длинной статьей под названием «Доктор Маркс и его разоблачения», на которую Маркс ответил саркастическим памфлетом «Рыцарь благородного сознания». На этом ссора прекратилась. Виллих стал журналистом в Цинциннати, положительно отзывался о поздних работах Маркса и изучал Гегеля. Во время Гражданской войны он был награжден, прошел с Шерманом до Атланты, дослужившись до звания генерал-майора. В конце концов он поселился в Сент-Мэри, штат Огайо, где стал одним из самых активных и уважаемых жителей города, а на его похоронах присутствовало более 2500 человек. Маркс был не из тех, кто ведет бесконечные споры. Он колебался, прежде чем включить раздел о фракции Виллиха – Шаппера во второе издание «Разоблачений» в 1875 году, и написал в предисловии, что «в американской Гражданской войне Виллих продемонстрировал, что он нечто большее, нежели фабрикант фантастических проектов» [94].
Хотя лидеры различных национальных групп беженцев (в отличие от рядовых членов) довольно свободно общались друг с другом, контакты Маркса с ними были очень скудны. В 1850 году Маркс тесно общался с бланкистами, но после раскола Союза коммунистов они встали на сторону Виллиха. Луи Блан, которого Маркс считал более или менее союзником после 1843 года, также перешел на сторону Виллиха по случаю февральского банкета. Маркс получил приглашение на аналогичный банкет в следующем году, но вместо себя послал Женни. На него не произвел впечатления ее отчет о «сухой встрече за чаем и бутербродами» [95]. Лидера итальянских беженцев Мадзини Маркс назвал «папой демократической церкви in partibus[99]» [96]. В письме к Энгельсу он критиковал его политику следующим образом: «Мадзини знает только города с их либеральной аристократией и просвещенными гражданами. Материальные потребности итальянского сельскохозяйственного населения – столь же эксплуатируемого, столь же систематически выхолащиваемого и держащегося на глупости, как ирландцы, – естественно, слишком низки для фразеологических небес его космополитических, неокатолических идеологических манифестов. Однако нужно иметь мужество, чтобы донести до буржуазии и аристократии, что первым шагом к независимости Италии является полное освобождение крестьян и превращение их полукрепостнической системы в свободную буржуазную собственность» [97]. Что касается другого видного лидера беженцев, венгра Лайоша Кошута, то Маркс считал его представителем «неясного и полуварварского народа, все еще застрявшего в полуцивилизации XVI века» [98].
Единственной национальной группой, с которой Маркс имел продолжительный контакт, были чартисты. К 1850 году медленный процесс распада, затронувший чартистское движение после его кульминации и провала в 1848 году, зашел уже далеко. В то же время репрессивные меры правительства привели к радикализации чартизма, а двумя наиболее влиятельными радикальными лидерами в начале 1850-х годов являлись Джордж Джулиан Харни и Эрнест Джонс. Харни был сиротой, сыном кентского моряка, и всю жизнь занимался чартистской журналистикой. Энгельс познакомился с ним еще в 1843 году, когда Харни редактировал The Northern Star. Он был наиболее интернационально настроенным из чартистских лидеров, и это, наряду с его республиканством, привело к его вынужденному уходу из газеты в 1850 году. Затем он основал собственную, The Red Republican[100], позже переименованную в The Friend of the People[101], которая в ноябре 1850 года опубликовала первый английский перевод «Манифеста коммунистической партии» «граждан Карла Маркса и Фридриха Энгельса». Схожесть взглядов, а также тот факт, что у Харни была массовая аудитория и газета, побудили Маркса попытаться наладить с ним тесное сотрудничество. Но Харни был прежде всего прагматиком и, желая присоединиться к Марксу и бланкистам во Всемирном обществе коммунистов-революционеров, в то же время принял курс, который должен был отдалить его от Маркса. К лету 1850 года Харни убедился в необходимости объединения Национальной ассоциации чартеров с расширяющимися, но не столь радикальными кооперативами и профсоюзами. Непосредственной причиной их разрыва стало повальное увлечение Харни различными группами беженцев в Лондоне, которые могли рассчитывать на публикацию своих взглядов в The Friend of the People. В феврале 1851 года всеядность Харни усилилась: он посетил межнациональное собрание, посвященное памяти польского патриота Берна, и произнес лучшую речь за вечер. Собрание было поддержано Луи Бланом и бланкистами и проходило под председательством Шаппера. Последовали и другие инциденты. 24 февраля Харни ухитрился присутствовать на банкетах, организованных соперничающими французскими фракциями, и не смог выразить достаточно энергичный протест, когда Шрамм и Пипер, два молодых прихлебателя Маркса, были изгнаны с банкета, организованного Луи Бланом, – большого мероприятия, на котором присутствовало более 700 человек, в основном немцев. Маркс признался, что устал от «общественного фимиама, которым Харни неустанно покрывает les petits grands hommes[102]» [99], и описал Харни с тем оттенком снобизма, который он иногда не мог подавить, как «очень впечатлительного плебея» [100]. А по поводу банкета 24 февраля он написал Энгельсу: «Харни ввязался в это дело во многом из-за своей потребности восхищаться великими людьми, над которой мы часто смеялись в прошлом. Кроме того, он любит театральные эффекты. Он увяз в демократической грязи глубже, чем готов признать. Он двоедушен: одну душу создал для него Фридрих Энгельс, а другая его собственная» [101]. Это разногласие (которое Энгельс отчасти приписал своему отъезду из Лондона и плохому знанию Марксом английского языка) [102] ознаменовало определенное отчуждение между Марксом и чартистским
- Профессионалы и маргиналы в славянской и еврейской культурной традиции - Коллектив авторов - Биографии и Мемуары / Публицистика
- Александр Александрович Богданов - Коллектив авторов - Биографии и Мемуары
- Убийства от кутюр. Тру-крайм истории из мира высокой моды - Мод Габриэльсон - Биографии и Мемуары / Прочее домоводство / Менеджмент и кадры
- Моя жизнь и моя эпоха - Генри Миллер - Биографии и Мемуары
- Судьба России и “великая потребность человечества ко всемирному и всеобщему единению” - Иван Фролов - Публицистика
- Исповедь - Валентин Васильевич Чикин - Биографии и Мемуары
- Иосиф Бродский. Большая книга интервью - Валентина Полухина - Публицистика
- Маркс – Энгельс – Ленин - Е. Мельник - Публицистика
- Миф о шести миллионах - Дэвид Хогган - Публицистика
- Сибирь. Монголия. Китай. Тибет. Путешествия длиною в жизнь - Александра Потанина - Биографии и Мемуары