не видела в жизни цзянши, но читала, как с ними сражаться. В теории… я смогу нарисовать бумажные талисманы (符, Фу).
Он смотрел на неё, не веря своим ушам. Это было хуже любой истерики.
— Госпожа, вы надеетесь победить эту нежить… бумажкой? — в его голосе прозвучало отчаяние.
— Нууу… — она на секунду отвлеклась, тщательно выводя закрученный завиток, требующий абсолютной концентрации. — В теории, должно помочь. Но только в теории… На практике я их никогда не рисовала. И ци у меня… не та. И тушь, возможно, не та… — она бормотала себе под нос, полностью погрузившись в процесс, словно забыв об окружающем кошмаре.
Ван Широнг застыл в немом ужасе. Он смотрел, как её рука выводит на бумаге сложные, древние символы, наполняя их едва заметным, но всё же ощутимым свечением её собственной, скудной ци. Это выглядело одновременно жалко и величественно. Она была похожа на ребёнка, пытающегося остановить лавину заклинанием, вычитанным в книжке.
— Теория… — прошептал он, чувствуя, как по спине бегут мурашки.
Но делать было нечего. Он сжал рукоять своего меча и шагнул к двери, готовясь встретить чудовище, если оно прорвётся сквозь Лу Синя. Он молился всем известным и неизвестным божествам, чтобы «теория» его госпожи оказалась сильнее, чем выглядела.
Тан Лань выскочила из кабинета, сжимая в дрожащей руке листок бумаги, который теперь излучал слабое, но упрямое золотистое сияние. Её собственная, скудная ци пульсировала в нанесённых на него знаках, делая их живыми. Сердце колотилось так, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди, но теперь им двигала не только паника, но и азарт отчаянного экспериментатора.
Она влетела обратно в свои покои. Картина была всё той же: Лу Синь, быстрый как призрак, метался вокруг неуязвимого цзянши. Его клинок оставлял на теле твари искры и едва заметные зарубки, но не мог нанести реального вреда. Лицо Лу Синя было напряжённым, на лбу выступили капли пота — он тратил колоссальные силы, чтобы просто сдерживать чудовище.
Не раздумывая, Тан Лань сложила драгоценный талисман в незамысловатый бумажный самолётик. Заряженный её волей и энергией, он должен был лететь.
— Лу Синь! — её голос, звонкий и полный команды, прорезал грохот битвы. — Поймай! Прикрепи ему на лоб!
Она запустила хлипкий летательный аппарат через комнату.
Лу Синь, отскакивая от очередного взмаха когтистой лапы, мельком взглянул на летящий к нему бумажный треугольник. В его глазах, обычно невыразительных, мелькнула целая гамма эмоций: мгновенное недоумение, лёгкое сумасшествие происходящего, и — безоговорочное доверие. Он не спросил «зачем?». Он не усомнился. Его взгляд встретился с её взглядом, и он коротко, озадаченно кивнул.
Лу Синь поймал бумажный самолетик, и на его лице на мгновение мелькнула тень понимания. Но в этот миг цзянши, внезапно рванулось не на Лу Синя, а в сторону Тан Лань. Его когтистые лапы, острые как бритвы, протянулись к её горлу с чудовищной скоростью.
Расчёт был безошибочным. Лу Синь оказался слишком далеко для контратаки, но достаточно близко, чтобы сделать единственное возможное.
Он не стал блокировать удар. Он бросился вперёд, закрывая собой Тан Лань.
Раздался глухой, страшный звук — удар пришёлся ему по спине, по левой лопатке. Хруст кости, разрываемая плоть. Лу Синь глухо ахнул, его тело дёрнулось от удара, но он не отлетел, а всем своим весом навалился на Тан Лань, прижимая её к полу, принимая всю силу удара на себя.
Тан Лань ахнула, чувствуя его тяжесть, его тепло, его сдавленный стон прямо у своего уха. Их взгляды встретились. В его глазах не было боли — лишь яростная, животная решимость защитить её любой ценой.
И тут тварь, не добившись цели, занесла когти для нового удара.
Мыслей не было. Были лишь инстинкты. Лу Синь, стиснув зубы от адской боли в спине, с силой оттолкнулся и перекатился с Тан Лань по полу, уворачиваясь от смертоносных когтей. Движение было стремительным и хаотичным.
И в этой мгновенной неразберихе Тан Лань оказалась… сверху. Её бёдро случайно, но плотно прижалось к его паху. Это было мимолётно, всего доля секунды, но ощущение врезалось в сознание, странное и неуместное посреди смертельной схватки.
Ещё одно мгновение — и Лу Синь мягко, но стремительно перекатил её с себя, отправив в безопасный угол комнаты под защиту вбежавшего Вана Широнга. Его движение было бережным, несмотря на боль и ярость.
А затем он развернулся к цзянши. На его лице не было ни страха, ни сомнений. Только холодная, абсолютная концентрация. Талисман всё ещё был зажат в его пальцах.
Цзянши ринулось на него. Лу Синь не стал уворачиваться. Вместо этого он сделал молниеносный выпад навстречу, и его рука, быстрая как змеиный язык, метнулась вперёд.
Шлёп.
Бумажный талисман с идеальной точностью прилепился ко лбу твари.
Эффект был мгновенным и ослепительным.
Как только бумага с древним знаком коснулась лба твари, иероглифы на ней вспыхнули ослепительно-белым светом. Золотистая энергия Тан Лань, усиленная и преобразованная магией фу, вонзилась в существо, как раскалённое копьё.
Мгновенная тишина. Потом — ослепительная вспышка, белый свет, пожирающий тьму, и тихий хрипящий звук, будто лопнул огромный пузырь. Цзянши замерло, его форма начала рассыпаться в мелкий, безвредный пепел.
Лу Синь стоял на коленях, опираясь на одну руку, его спина была окровавлена. Он тяжело дышал, но его взгляд был прикован к Тан Лань, проверяя, цела ли она. В воздухе висела тишина, нарушаемая лишь его прерывистым дыханием и тихим шелестом оседающего пепла.
Примечание.
Фанши (方士) — специалист оккультных наук
Цзянши (僵尸) — тип ожившего трупа в китайском фольклоре. Сочетает черты зомби, неупокоенных духов и вампиров.
Глава 51
Первые лучи утра осветили дворец, но не принесли с собой покоя. Напротив, они выставили напоказ всю ночную неразбериху. Дворец Тан Лань, обычно относительно спокойный, теперь кишел людьми.
Слугиметались по коридорам, как перепуганные муравьи, чьи планы на день были грубо нарушены. Они перешёптывались, бросая испуганные взгляды на запертые покои принцессы, таская вёдра с водой и стараясь делать вид, что заняты делом, хотя их мысли были полны лишь страха и любопытства.
Сяо Вэйбыла эпицентром этой маленькой бури. Её истерика, приглушённая с утра, теперь вылилась в лихорадочную, бесполезную активность. Она бегала вокруг Тан Лань, которая сидела на стуле, закутавшись в одеяло, пытаясь то поправить ей волосы, то подать чай, то просто постоять рядом, всхлипывая и причитая:
— О, госпожа! Святые предки! Я чуть не умерла от страха! Как вы? Вам не больно? Хотите есть? Может, ещё одеяло? Ой, всё пропало!
Тан Лань, бледная, но собранная, лишь
