тогда, словно вторя её мыслям, в голове родилось новое, ещё более циничное соображение.
В принципе… её устранение — это ещё и отличный шaнс проверить в деле моих новых… воинов. Отправлю одного. Посмотрим, на что он способен. Решение было принято. Без эмоций, без сожалений. Лишь холодный, политический расчёт.
Она медленно поднялась. Шёлк её одежд зашуршал, нарушая гнетущую тишину. Её движение было плавным, исполненным безмолвной власти. Она не произнесла ни слова. Лишь взмахнула изящной рукой в сторону культиста — повелительный, отточенный жест, не терпящий возражений.
Тот, словно марионетка, получившая команду, ожил. Его пальцы сомкнулись вокруг древнего свитка, испещрённого знаками, которые, казалось, двигались в отсветах пламени. Он склонился над жаровней, где тлели угли, и бросил на них щепотку тёмного порошка.
Раздалось негромкоешипение, и комната наполнилась едким дымом, пахнущим медью и озоном после грозы. Шаман начал напевать — низкий, монотонный горловой напев, в котором не было ни мелодии, ни смысла, лишь первобытная, гипнотическая сила.
Тени в углах комнаты зашевелились, стали гуще, плотнее. Воздух застыл, стал тяжёлым, как свинец. От фанши и жаровни стало веять невыразимым злом, древней, беспощадной тьмой, что жаждет лишь поглощения. Казалось, стены покоев вот-вот растворятся, открывая путь чему-то ужасному из иных миров.
Императрица стояла, наблюдая за этим, и на её бесстрастном лице на мгновение проскользнуло нечто похожее на голодное любопытство. Она не боялась. Она повелевала этой тьмой. Или, по крайней мере, верила, что повелевает.
Ритуал начался. И его целью было не просто убийство. Он должен был выследить, проникнуть, растворить — и не оставить ни следа.
Из самого густого скопления теней, туда, куда не достигал ни один отсвет пламени, шагнуло нечто.
Оно выпрямилось во весь рост — под два метра, может, даже выше. Это не был человек. Это была ходячая тьма, облечённая в подобие формы.
Оно не дышало. Не издавало ни звука. Оно просто стояло, обратив свою безликую маску к императрице, ожидая приказа. Его «руки» — длинные, заканчивающиеся подобием не то когтей, не то лезвий — были расслаблены вдоль тела, но в их неподвижности читалась готовность в мгновение ока рассечь плоть и кость.
От существа исходил леденящий холод и запах свежевскопанной земли и окисленной крови. Это было орудие. Идеальное, бездумное, лишённое страха, сомнений или жалости. Орудие, рождённое в самом сердце тьмы для одной-единственной цели — нести конец.
Императрица холодно, оценивающе окинула его взглядом, будто оценивоющим нового боевого коня. На её губах на миг застыло нечто, отдалённо напоминающее улыбку.
— Иди, — прошептала она, и её голос прозвучал звеняще тихо в заколдованном безмолвии комнаты. — Найди принцессу Тан Лань. И сотри её с лица земли. Не оставив и пыли.
Обещание смерти, которое оно принесло с собой, повисло в воздухе, густое и неотвратимое, как предчувствие бури. Охота началась.
* * *
Сон Тан Лань был тяжёлым и безотрадным, как свинцовая плита. В нём не было образов, лишь ощущение падения в бездну и давящая тяжесть на груди. И сквозь эту мглу, словно сквозь толщу воды, до неё донёсся голос. Не громкий, но пронзительно ясный, знакомый до боли — голос её нефритовой подвески, подарка матери, что она всегда носила с собой.
«Проснись, Тан Лань!»
Веки её взметнулись вверх. Сознание, ещё приглушённое сном, не успело осознать ничего, кроме инстинктивной, животной опасности. И тут же её глаза, привыкшие к полумраку, увидели это.
Над кроватью, застыв в неестественной, угрожающей позе, нависала фигура. Высокая, иссохшая, облачённая в истлевшие ленты погребальных одежд, от которых пахло сыростью склепа и древней пылью. Его кожа была землисто-серой, натянутой на кости так, что череп проступал жутко очерченным. Но самое ужасное — его руки. Длинные, костлявые пальцы с ногтями, отросшими в острые, грязные когти, были занесены над ней. В них оно сжимало огромный, ржавый меч, уже начавший свой смертоносный размах прямо к её горлу.
Ходячий мертвец. Немыслимое порождение тьмы и злой воли.
Адреналин ударил в кровь с такой силой, что тело среагировало раньше мозга. Она инстинктивно кубарем перекатилась с кровати, шлёпнувшись на холодный паркет. Сердце колотилось, вырываясь из груди, глаза были широко распахнуты в немой смеси ужаса и полнейшего, оглушающего удивления.
Чудовище медленно, с противным хрустом повернуло к ней свою безжизненную маску. Пустые глазницы уставились на неё.
И тут в её груди что-то дрогнуло. Тот самый жалкий, едва тлеющий ручеёк ци, что она с таким трудом собирала днями, отозвался на её панический призыв. Шанс! — пронеслось в голове. Надавать злу по жопе!
Она вскочила на ноги, вскинула руки, концентрируя всю свою волю, весь свой страх, всю ярость в одной точке перед собой. Она представляла себе сокрушительный вихрь, ураган, нечто, что разорвёт эту нежить в клочья!
И выпустила заряд.
Из её ладоней вырвался… тоненький, тёплый поток воздуха. Слабый, ласковый бриз, который лишь слегка колыхнул пыльные ленты на одеждах цзянши* и закачал пламя ночной лампады.
В гробовой тишине комнаты это прозвучало особенно жалко.
«Ну отлично, — с убийственной ясностью подумала Тан Лань, глядя на свой «сокрушительный» удар. — Пукнула на жутика ветерочком».
Цзянши замер на мгновение, его безмозглое сознание, вероятно, тоже пыталось осмыслить эту странную атаку. А потом оно сделало шаг вперёд, поднимая свой ржавый меч с новой решимостью.
И вот тогда Тан Лань, наконец, нашла свой голос. Из её горла вырвался не просто крик. Это был пронзительный, животный, на грани истерики ВИИИЗГГГ!, в котором смешались весь накопленный ужас, отчаяние, ярость и дикое, неподдельное «ЧТО ЗА ХРЕНЬ⁈».
Крик был таким душераздирающим, что, казалось, задрожали стены. И в этом положении был намного эффективнее её магии.
Ещё не смолк её жуткий, пронзительный визг, как дверь в покои с грохотом распахнулась, и в проёме возникли две фигуры. Лу Синь и Ван Широнг. Они ворвались внутрь, словно два разгневанных демона, сорвавшихся с цепи. На их лицах не было и тени сна — лишь стальная готовность.
Взгляд Лу Синя, метнувшись по комнате, за секунду оценил ситуацию: перевёрнутая мебель, бледная, трясущаяся Тан Лань и… оно. Существо из кошмаров, уже протягивающее свои костлявые лапы к её груди, явно пытаясь высосать и без того скудную, едва теплящуюся в ней ци.
— Вон! — рыкнул Лу Синь, и его голос прозвучал как удар хлыста.
Он не просто оттолкнул цзянши. Его тело превратилось в сгусток сконцентрированной ярости. Он ринулся вперёд, и его удар ногой, усиленный всплеском тёмной энергии, пришёлся в бок твари с такой силой, что та, издав сухой, хрустящий звук, отлетела к стене.
