же скоро он будет очень голоден.
– Я тоже голодна.
На плечо ректора вскарабкалась кукла и заныла.
– Хочу есть… хочу есть… хочу есть…
– Ну что за ненасытное маленькое чудовище, – с ласковой насмешкой произнес Себастьян. Он осторожно снял куклу с плеча и пересадил на грудь Шери. – Ты можешь перекусить, но очень быстро и чуть-чуть. Девчонка еще понадобится живой.
Шери постаралась спихнуть тварь, но она выпустила когти как кошка. Неуклюже переставляя ножками и размахивая обрубками ручонок, словно пытаясь сохранить равновесие, кукла придвинулась ближе к лицу Шери. Стеклянные глаза-пуговки уставились на свою будущую жертву. Внутри них разгорались багряные огоньки. И вот рисованный рот задергался и разорвал ткань. Он начал открываться все шире и шире, обнажая два ряда игольчатых зубов, сдвигая кнопочный нос к глазам и сминая подбородок.
Шери с ненавистью уставилась на чудовище, лицо которого теперь состояло лишь из выступающих надо лбом глаз и хищной пасти.
– Тронешь меня, убью, – прошипела она.
Кукла отшатнулась, а лицо ее снова сделалось плоским. Она согнула неуклюжие ножки и прыгнула на колено ректора, а потом, оттолкнувшись, на его плечо. Все это произошло стремительно, а не так неуклюже-медлительно, как вначале, когда демонова игрушка подкрадывалась к Шери.
– Папочка, забери меня. Она злая, - захныкала кукла тоненьким голоском. – Пойдем туда, где весело и вкусно. Мы поиграем там, а потом здесь. Правда, папочка?
– Правда, милая, – погладил Себастьян ее лысую головку. – Нам уже пора.
Он вышел из темницы, и снова стало темно.
Шери лежала в луже, на нее капала сверху вода, рот был полон крови – своей, а потому на редкость отвратительной. Она сплюнула и постаралась подняться на ноги. С третьей попытки ей это удалось. Придерживаясь за стену, чтобы не упасть, она обследовала темницу, держась за стены, то прыгая, то мелко передвигая связанными ногами. Окна здесь отсутствовали, а стальная дверь плотно прилегала к стене. Здесь не было ничего. Да и что можно разместить в коморке в два шага шириной и в пять длинной?
– Только покойника, – мрачно ответила сама себе Шери.
Если бы сейчас с ней был Кирюша! Он бы притащил нож, чтобы разрезать веревки. Но тогда, увидев сообщение Валентайна, Шери вылетела из раздевалки на улицу, не заскочив в свою комнату. Теперь она сожалела, что строго-настрого запретила Кирюше высовываться из комнаты без ее разрешения. Она боялась, что его засечет кто-нибудь из магов и убьет или запрет в вольере. Далеко не все так лояльно относятся к нечисти, как Валентайн, а так и не нашедшийся строп, выпущенный из клетки Арх’Мардутом, заставлял всех быть начеку.
При мысли о Валентайне сердце сжала тревога. Ректор что-то задумал. А учитывая, что в руках ректора была кукла Азилла, и те намеки-угрозы, что он бросал… Шери зажмурилась: ее чудесного, независимого, честного Валентайна его дядя собирался сделать управляемой куклой. Нет! Должен же быть какой-нибудь выход. Она попыталась нащупать в солнечном сплетении магию – но там было так же промозгло и холодно, как и в камере. Холод тонкими нитями шел от пут и оплетал все ее тело так же беспощадно, как веревки.
Шери задумалась. Но почему она решила, что перемещения стропа ограничены расстоянием? Стропы передвигаются, свершая прыжки в подпространстве. Конечно, их передвижения можно ограничить специальный магический заслон, на подобие того, что стоял в демонопарке. Но теперь Кирюша был свободен. На какое расстояние он может прыгнуть? Ведь когда маги выстраивают порталы, то для них главное не расстояние, а наличие ориентиров в виде образцов местного ландшафта и отсутствия помех вроде сточной воды. Для Кирюши таким ориентиром была Шери и Валентайн, после того как угостил стропа своей кровью. Но Шери Кирюша чувствовал гораздо лучше. Она была для него хозяйкой, главой рода, связанная с ним кровными узами. И он должен услышать свою хозяйку!
Шери облизнула разбитые губы. Главное, чтобы снаружи камера не была перекрыта магическим барьером наподобие тех, что ставились в демонопарке. И тогда у нее все получится. Должно получиться!
Она сосредоточилась, представив как можно точнее маленького проказливого стропа.
«Приди!» – мысленно воззвала она.
Услышав горестное «кир-рю?», ей захотелось заплакать от облегчения. Кирюша приземлился к ней на плечо, но почувствовав запах крови переместился в ее руки. Она осторожно прижала к себе маленького стропа, чувствуя как быстро бьется его сердечко.
– Теперь все будет хорошо. Кирюша, успокойся!
Он прижался к ней сильнее. Судорога прошла по его тельцу, а потом он издал странный звук.
– Ты плачешь? Кирюша, миленький, не надо. Я бы тебя погладила, но мне нужен нож. Видишь веревки? – прошептала Шери.
Строп вытер глаза и исчез, а она устало опустилась на пол. Напряжение отступило. Нет, она понимала, что развязать руки и ноги – это только полдела, но она уже сделала несколько шагов к своему спасению, и как только вырвется отсюда, то обязательно найдет Вэла и поможет ему. Вместе они справятся.
Чтобы стало немного теплее, она притянула колени к подбородку и обхватила их связанными руками. В голове шумело, и этот шум напоминал набегавшие на берег волны. Они накатывали то сильно, то слабея, шурша морским песком и перекатывая мелкие камушки.
Несмотря на приближающуюся грозу, море было лениво, лишь потемнело сильно. На фоне темно-лиловых туч, костяной замок казался по особому белым, а холм, на котором он стоял, радовал густым изумрудным цветом. Морха подняла голову, чтобы поймать первую крупную каплю, а потом с улыбкой посмотрела на свою пленницу.
«Это же я! Разве можно во сне видеть саму себя, но при этом быть кем-то другим?» - промелькнула удивленная мысль и пропала.
Как же Морха ненавидела эту худосочную белобрысую бестию, которая торжествующе ухмылялась ей в лицо. Словно это не Элеонору выдернули из ее примитивного мирка и приковали к дереву, а напротив, она упивается своей властью над поверженной соперницей.
Морха обежала взглядом фигуру соперницы и нахмурилась. Этот кобель задела девке ребенка! Кровь забурлила от гнева и, откликаясь
