разгромленного двора!
– Шелк не топчите! – вот теперь уже заорал Митя. – Быдло… Вот как можно так?
Разжал пальцы, позволяя топору исчезнуть, повернулся на каблуках, ухватил лежащего альва за отвороты сюртука и, вздернув в воздух, затряс на вытянутых руках.
– Контрабанда, значит? Нет больше шелка? Все вот ее сестричкам на платья пошло? А это что?! А это?! Это?! – тряся Йоэля, как разыгравшийся пес подушку с дивана, орал Митя, указывая попеременно то на размотанные по двору рулоны шелка, то на перебирающих лапками пауков. – У вас есть пауки! Они вам плетут шелк! Не смейте подыхать, вы, остроухий мерзавец! – заорал Митя ему в лицо. – А ну, пошла вон отсюда, нечего тут крутиться! – рявкнул он куда-то в пустоту над плечом альва.
Глядевшая неотрывно Даринка могла поклясться, что видела, как испуганно метнулась прочь от альва размытая фигура в черном балахоне и с крыльями.
– Вы мне за всё ответите! – с удвоенным напором тряся альва, продолжал орать Митя.
– Я вам даже всё отдам… – с трудом разлепив окровавленные губы, выдохнул альв. – До последнего лоскута… Только погром… Остановите… Прошу…
– На это не нужен первый Истинный Князь за полтысячи лет, – высокомерно глядя на альва, обронил Митя. А у самого аж сердце зашлось: он – Истинный Князь! Самый настоящий! Доподлинный! И ему даже не пришлось умирать… насовсем! – Хватило бы и взвода казаков… Но если вы обещаете мне весь ваш запас альвийского шелка, пусть он и не настоящий…
– Он самый настоящий! – обиделся Йоэль. – Подлинней не бывает!
– Посмотрим… – все также высокомерно качнул головой Митя. – Ингвар, возьмите его в автоматон, а то он на ногах не стоит. И барышню Шабельскую туда же как-нибудь уместите, сделайте одолжение… И догоняйте! – Он снова вынул из пустоты топор и длинными хищными скачками ринулся прочь со двора с все тем же боевым кличем: – А ну, пошли вооооон!
В душе его царило ликование и реяли знамена из альвийского шелка!
Глава 59
После погрома
«Дом модъ» стоял изувеченный и распотрошенный. Секреты губернских модниц были бесстыдно выброшены наружу: двор покрывали отрезы ткани, изорванные платья на изломанных манекенах, недошитые кружевные панталоны… Скрытая даже от клиенток повседневная жизнь хозяев дома зияла во все окна – изрубленные топорами этажерки и кресла, вышвырнутые в окна стулья… Под ногами жалко похрустывали обломки фарфоровых слоников.
И тишина. Только что отчаянно сражавшиеся люди никак не могли принять, что… больше не надо драться. Они приготовились дорого продать свои жизни, а их… больше не убивают. И в это невозможно поверить, всё кажется, что враги вовсе не ушли, а затаились.
В окнах показались сперва настороженные дула паробеллумов, а потом такие же настороженные и словно бы «прицельные» лица. С нижнего этажа выглянул старый Яков Альшванг, а с верхнего – прижимающий к себе сестру Захар Гирш. Огляделись, готовые в любой момент нырнуть за подоконник и снова стрелять, стрелять, стрелять… И оказалось, что… не в кого. Двор был пуст, разве что Йоську Альшванга двое мальчишек – один постарше, в форме реального училища, а второй мелкий совсем и в сущих лохмотьях – вели к стоящему под парами автоматону. И остановились, потому что дорогу им преградила… тварь. Тощая, желтая, с черными крыльями, она в упор пялилась на Йоэля мрачными провалами глаз… и вдруг расплылась в жутковатой клыкастой улыбке:
– Какие ушкиииии!
Тот шарахнулся, едва не опрокинув поддерживающих его Ингвара и Даринку.
– И глазки! Надо же, настоящий эльф! – почти умиленно выдохнула мара.
– Я не эльф! – возмутился альв. – Я даже не альв!
– А кто?
– Еврей, – как всегда, с достоинством объявил Йоэль.
– С такими ушами?
– С таким носом! – отрезал Йоэль и вдруг подозрительно прищурился на тварь: – А вы… ангел смерти?
– Мара я! Смертевестница! – возмутилась мара… и снова расплылась в восторженной улыбке: – Слышь, альвоеврей, дай ушки пожамкаю! Это ж не ушки, а просто… любовь!
Йоэль начал аккуратно пятиться от тянущихся к нему когтей мары, бормоча:
– А старый Гирш-то, похоже, и впрямь пророк. Казаками ругнулся – казаки; любви ангела смерти пожелал – и вот!
– Лезьте уже в автоматон, Йоэль, Митя сказал его догонять, – решительно скомандовал Ингвар.
– А… мы обязательно должны делать, что сказал Митя? – Йоэль не то чтобы спорил, просто в его голосе были некоторые сомнения.
– Он все-таки теперь Истинный Князь. Всякое такое… по его части! – Ингвар широко махнул рукой, так что непонятно было, что именно «такое», но явно имелось в виду нечто большое. Может, даже величественное.
– Истинный Князь? – хором повторили Йоэль с Даринкой, и глаза у обоих стали одинаково круглые.
– Но… это же сказка! Древняя! – добавил Йоэль.
– Это альв с носом, он же еврей с ушами – сказка, а Митька – мой Истинный Князь. Я его только что… доделала, – с глубочайшим самодовольством объявила мара.
– Это когда ты… вы в него перуновыми молниями из трости стрельнули? – полюбопытствовала Даринка.
Выражение лица у мары стало… странным. То есть еще более странным, чем обычно.
– Электри… перуновым ударом Истинных Князей не делают. Им остановившееся сердце запускают, – подумала и пояснила: – Только если сразу после остановки. И если повезет.
– Перуновым ударом можно запустить сердце! – повторила восторженно слушающая эти откровения Даринка. И деловито уточнила: – И про блины кричать, да?
– Про какие бли… – начала мара и тут же выпалила: – Блин! В смысле, про блины – не обязательно! «Блин» – это… там, где я жила раньше, вроде ругательства. Приличного. Для девочек.
– У Мораны Темной ругаются блинами? – озадачилась Даринка. – Это потому, что на поминки блины пекут? Или блины пекут, потому что ими ругаются?
– Блин, – прилично выругалась мара и с места взмыла в воздух.
Йоэль больше не спорил и молча полез в автоматон. Только выражение лица у него было ошеломленное… то ли все еще пытался понять, что происходит, то ли попросту удар головой о булыжники сказывался.
– Йоська! – негромко и неуверенно окликнули вслед. – Ты куда поехал? А пауков загонять кто будет?
– Вот вы и будете, – мрачно буркнул Йоэль, пытаясь вместе с Даринкой умоститься на заднем сиденье – тощий и острый локоть младшей барышни Шабельской упирался ему в живот.
– И лучше им это сделать. Если по возвращении наш Истинный Князь Мораныч не получит свой вожделенный паучий шелк… – передергивая рычагами, пробормотал Ингвар.
– Убьет? – затаила дыхание Даринка.
Появление совсем близко – считай, по соседству! – легендарного Истинного Князя повергало ее в состояние восторженного ужаса.
– Скорее заставит самих шелк ткать. Вместо пауков, – глубокомысленно заметил Ингвар, выказывая тем самым изрядное знакомство с характером и привычками первого за полтысячи лет Истинного Князя.
Автоматон широкой рысцой шел по улицам. Следы погромов видны были везде: разбитые окна, выломанные двери, выброшенные из окон вещи и… пятна крови на мостовой. От них Даринка старательно отворачивалась, хотя понимала, что себя не обманет и перинный пух, вертящийся белым смерчом посреди улицы, еще не раз придет к ней в снах. В остальном же улица была совершенно, оглушающе пуста. Брошенные на улице узлы с награбленным добром указывали на поспешное бегство погромщиков.
Издалека доносился уже знакомый клич: «Воооон!»
Автоматон перешел на размашистую рысь. Макушка Даринки въехала альву под челюсть, оба взвыли сквозь стиснутые зубы и… промолчали. Пароконь вылетел на незнакомую улицу, но Ингвар сразу понял, что это граница еврейского квартала: теперь ее легко было отличить по новеньким фонарям. Рядом, баюкая на руках топор, стоял Митя. Он запрокинул голову и не отрывал от фонаря глаз.
Фонарь… горел. Прозрачный огонь за стеклом почти таял в свете дня, но вокруг фейерверками разлетались искры, так что фонарь окружал
