class="p1">
20 июля 1916 года. Могилев.
Ставка.
Моя дорогая Мамá!
От всего сердца поздравляю тебя с днем твоих именин и желаю тебе здоровья и всего лучшего и светлого! Сегодня как раз два года с начала этой страшной войны!!!
Твое милое письмо с мисс Хов – меня очень тронуло; искренно благодарю тебя за него. Но эту даму я не принял, так как никогда дам не принимаю. Я послал Валю Долгорукова к ней на станцию объяснить ей причину моего отказа. Он мне привез письмо и бумагу от нее, а ей послал письмо для тети Аликс.
Теперь больше, чем когда-либо, живешь духом с нашими несравненными войсками – там, на фронте. Через несколько дней опять начнется большое сражение; Гвардия уже приняла участие и, как всегда, показала себя выше всяких похвал.
Какое огромное количество пленных взято с 22 мая! Когда мы встретились с тобою на станции в Киеве 8 мая, кто мог думать, что события пойдут так скоро и что Бог благословит их таким успехом! Я счастлив за Брусилова и за его молодецкие армии.
Мы здоровы. Нам всем привили оспу, у меня она принялась, но теперь проходит.
Крепко и нежно обнимаю тебя, моя милая Мамá. Христос с тобою.
Горячо любящий твой
Ники.
Императрице Александре Федоровне
4 сентября 1916 года.
Могилев.
Ставка.
Моя возлюбленная женушка!
Нежно благодарю тебя за твое дорогое письмо, а также за те несколько строк, которые ты написала на бумажке и оставила в моей записной книжке.
Это я должен благодарить тебя за твой приезд сюда ради нас двоих, ведь не так уж удобно тебе в поезде – шум и свистки локомотивов продолжаются всю ночь! Нам здесь в этом доме гораздо лучше, так что Алексей и я должны быть благодарны тебе. Возвращаться с вокзала было очень грустно и тоскливо. Я погрузился в свои бумаги, а он отправился обедать. Он спешно помолился и теперь крепко спит.
На дворе холодно и сыро, и я намерен рано лечь спать. За обедом Сергей и Кирилл были моими соседями; последний только что вернулся со смотра нашей речной флотилии па Припяти и рассказал мне много интересного. Остальные сильно шумели за столом, как я это предвидел за завтраком.
Дорогая моя детка, как я скучаю по тебе и по нашим вечерним беседам! Хотя другие нам иногда и мешали (Дмитрий, Игорь и т. д.), все же было радостно видеть друг друга. На этот раз, к счастью, не было никакой суеты. Я так был счастлив, что ты здесь провела эту годовщину!
Я убежден, что твое пребывание доставляет радость всем в Ставке, особенно низшим чинам. Дмитрий жалеет, что девочки уехали – их присутствие приводит его всегда в хорошее настроение; я думаю, Игорь тоже жалеет об их отъезде, но я не собираюсь его об этом спрашивать!
5 сентября.
С добрым утром, дорогая!
Солнце сияет и греет, но в тени холодно. А вы, бедняжки, уноситесь обратно на север, где настоящая осень и листья желтеют и падают. Твое дорогое письмо меня сильно утешило – я его много раз перечитывал и целовал дорогие строки.
Сегодня полковой праздник Кавалергардов. Мы только что кончили завтрак и собираемся прокатиться на автомобиле в лес, так как опять стало пасмурно.
На фронте идет артиллерийская перестрелка и сильные контратаки в 7‑й армии, где наши войска оттеснили врага с тяжелыми для него потерями.
В Румынии, около Дуная, их войска держали себя лучше, но общее положение хорошее. У Салоник сербы наступают и отбросили болгар.
Дорогая моя, должен кончать. Храни вас Господь! Целую вас всех нежно.
Твой старый
Ники.
Императрице Александре Федоровне
9 сентября 1916 года.
Царская Ставка.
Моя родная голубка!
Сердечно благодарю тебя за твое дорогое длинное письмо, в котором ты мне передаешь поручения от нашего Друга. Мне кажется, что этот Протопопов хороший человек, но у него много дел с заводами и т. п. Родзянко уже давно предлагал его на должность министра торговли вместо Шаховского. Я должен обдумать этот вопрос, так как он застигает меня совершенно врасплох.
Мнения нашего Друга о людях бывают иногда очень странными, как ты сама это знаешь, – поэтому нужно быть осторожным, особенно при назначениях на высокие должности. Этого Климовича я лично не знаю. Разве хорошо одновременно уволить обоих: т. е., я хочу сказать, министра внутренних дел и начальника полиции. Это нужно тщательно обдумать! И с кого начать? От всех этих перемен голова идет крутом. По-моему, они происходят слишком часто. Во всяком случае, это не очень хорошо для внутреннего состояния страны, потому что каждый новый человек вносит такие перемены и в администрацию.
Мне очень жаль, что мое письмо стало таким скучным, но мне нужно было ответить на твои вопросы. Да благословит Бог тебя и девочек! Нежно целую тебя.
Навеки, милое Солнышко, твой старый
Ники.
Императрице Александре Федоровне
24 февраля 1917 года.
Царская Ставка.
Моя душка, Солнышко милое!
Благодарю сердечно за твое письмо. Итак, у нас трое детей и Аня лежат в кори! Постарайся, чтобы Мария и Анастасия тоже схватили, так проще и лучше для всех них и для тебя также! И все это случилось, как только я уехал, всего только два дня назад! Сергей Петрович интересуется, как будет развиваться болезнь. Он находит, что для детей, а особенно для Алексея, абсолютно необходима перемена климата после того, как они выздоровеют— вскоре после Пасхи.
На мой вопрос, куда, по его мнению, лучше было бы поехать, он назвал Крым. Он сказал мне, что у него есть сын (я никогда не знал об этом), который схватил корь, и целый год мальчик непрерывно кашлял, пока его не послали на Юг, где он совершенно и очень быстро выздоровел. Когда он говорил об этом, у него были слезы на глазах. Действительно, совет великолепный, и каким отдыхом это было бы для тебя! Кроме того, комнаты в Царском надо дезинфицировать, а ты, вероятно, не захочешь переехать в Петергоф, тогда где же жить? Мы спокойно обдумаем все это, когда я вернусь, что, как я надеюсь, будет скоро!
Мой мозг отдыхает здесь – ни министров, ни хлопотливых вопросов, требующих обдумывания. Я считаю, что это мне полезно, но только для мозга. Сердце страдает от разлуки. Я ненавижу эту разлуку, особенно в такое время! Я буду недолго в отсутствии – по возможности направить все дела здесь, и тогда мой долг будет исполнен.
25 февраля.
Сейчас получил твою утреннюю телеграмму. Слава Богу, нет осложнений.
