кресту и Евангелию, целовал одежду патриарха.
В течение почти недели в Большом соборе Донского монастыря Церковь прощалась с патриархом. Сюда шли и шли несметные толпы верующих, его осиротевшая паства, дабы проститься с тем, кто в трагические для страны и церкви годы являлся главой православных верующих. Казалось, вся Москва и вся Россия двинулись в Донской. Вокруг монастыря все ведущие к нему улицы были запружены народом. Уличное движение по ним прекратилось, трамваи доходили лишь до Калужской площади. А дальше начиналась длиннейшая, в полторы-две версты, очередь. Она тянулась к монастырским воротам, шла через обширный двор и упиралась в собор. Здесь очередь разделялась и уже двумя ручейками проникала внутрь, для прощания… Порядок поддерживался рабочими-распорядителями, у которых на рукаве была черная повязка с белым крестом. За сутки к гробу приходило до ста тысяч человек. В длиннющей очереди можно было услышать многочисленные варианты слухов о причине смерти патриарха. Кто говорил об операции по удалению зуба и впрыскивании какого-то яда вместо новокаина, кто об аресте врачей, которые, якобы, его и убили, кто – о раке желудка… Некоторые утверждали, что патриарх умер от переживаний на почве раскола церкви, другие – от удушения…
В день погребения патриарха, 12 апреля, в Вербное воскресенье, погода стояла чудесная – теплая, ясная, весенняя. Служба по установленному особому чину началась в 7 утра. Двери собора были открыты настежь. Не поместившимся внутри него и стоявшим впереди было слышно богослужение, а пение доносилось и дальше. От вторивших ему передних рядов оно перекатывалось в задние, и пела вся многотысячная толпа. Это было всенародное заупокойное служение.
Литургию служили двенадцать архиереев и двадцать четыре священника. Духовенство встало вокруг гроба в три ряда, заняв всю середину собора. С обеих сторон гроба были оставлены свободные проходы, но прикладываться уже не пускали, и народ только проходил мимо, издали глядя на почившего в гробе патриарха. Этот поток не прекращался вплоть до отпевания и отчасти во время отпевания. Пел соединенный хор певчих.
Погребение патриарха Московского и всея России Тихона (Беллавина). 12 апреля 1925
[Из открытых источников]
На литургии и погребении митрополит Петр (Полянский) был предстоящим архиереем. Он благословил народ после «Отче наш», первым вышел произнести слово памяти патриарха: «Я не могу говорить… слезы душат меня… Кого мы хороним? Кто предлежит нам? Кому мы собрались отдать последний долг?.. Мы хороним своего отца – Святейшего патриарха Тихона!»
Слезы текли по лицу его… Он не мог овладеть собой и продолжать… Священники бережно свели его под руки с солеи…
Малый собор в Донском монастыре. Москва. 2000-е
[Из открытых источников]
Вслед за ним со словами прощания стали выступать и другие иерархи, клирики, ученые-монахи. Митрополит Сергий (Страгородский) особенно подчеркивал: «Патриарх на себе одном нес всю тяжесть Церкви в последние годы… Он имел особенную широту взгляда, способен был понимать каждого и всех простить. А мы очень часто его не понимали, часто огорчали своим непониманием, непослушанием, отступничеством. Один он безбоязненно шел прямым путем служения Христу и Его Церкви…»
Могила патриарха Тихона в Малом соборе. Москва
[Из открытых источников]
Без торопливости, благолепно совершался чин отпевания. Настроение было тихое, скорее унылое. Чувствовались общая потерянность, усталость и тяжелый душевный гнет. Но вот со словами «Придите, последнее целование…» началось прощание архиереев, а затем священников. У них слезы выступают на глазах, текут по векам, щекам. И никто их не стыдится, так естественны и понятны они при гробе патриарха. Наступило молчание, точно не решался никто первым подойти, чтобы поднять гроб и нести на место последнего упокоения. Вдруг среди тишины раздались простые, но искренние и непосредственные слова: «Прощай, прощай, святитель наш… Закатилось солнышко Церкви Русской!» И дали они выход общему чувству. И вновь полились слезы, но это уже не были одинокие слезы отчаяния и безысходного горя, не только не облегчавшие душу, но еще более ее угнетавшие. Нет… то были общенародные слезы, слезы умиления и утешения. Точно камень свалился с сердца, точно солнце проглянуло сквозь грозовые тучи, и в самой печали указан был путь к радости и надежде. Плакал народ…
Архиереи в белых одеждах и золотых митрах подняли гроб и вынесли его за двери собора. Поставили на носилки, стоявшие на примыкавшей к зданию площадке, с которой вела вниз высокая и широкая лестница. Хор сестричества шел за гробом и пел. Поражали белые их лица, утомленные многочасовой службой. Пение сливалось с перезвоном колоколов. Погребальная процессия, во главе которой, сразу за гробом почившего патриарха, шел митрополит Петр, проследовала вокруг собора, к келье патриарха, где провел он последние два с лишним года, и – к Малому собору, месту упокоения. В темные раскрытые двери вошли архиереи, и они затворились. В молчании стояли люди перед закрытыми дверями храма. Там проходила лития. Вот изнутри послышалось: «Вечная память…» Это гроб опускали в могилу-склеп. Печальный перезвон колоколов точно плакал над раскрытой могилой.
Был восьмой час вечера, и народ стал постепенно расходиться. Но на смену уходящим подходили все новые и новые, те, кто в часы прощания стоял за монастырскими стенами. И долго-долго в ночной тишине раздавалось пение: «Вечная память…»
…Завершился земной путь
одиннадцатого патриарха
Московского и всея России Тихона (Беллавина).
Послесловие
Вечером 12 апреля 1925 г. участвовавшие в похоронах патриарха Тихона архиереи собрались в здании, где было решено проводить поминальный обед. Вскрыто и оглашено было завещание покойного, составленное в Рождество 1925 г. В нем в качестве возможных кандидатов на временное, до Поместного собора, исполнение патриарших прав и обязанностей были названы митрополиты Кирилл (Смирнов), Агафангел (Преображенский) и Петр (Полянский). Поскольку первые два находились в ссылке, то Совещание (фактически Архиерейский собор) постановило: «Митрополит Петр не имеет права уклониться от возлагаемого на него послушания». Закрепление его прав в качестве патриаршего местоблюстителя было оформлено актом «О восприятии власти митрополитом Петром», под которым стояли подписи пятидесяти восьми архиереев, из них первая – митрополита Сергия (Страгородского)[449].
В день прощания с патриархом Тихоном митрополит Петр (Полянский) в послании к верующим сообщил о кончине и погребении патриарха Тихона, о своем избрании, в соответствии с волей патриарха Тихона, в качестве местоблюстителя патриаршего престола.
Несколько ранее, 9 апреля, митрополит Петр информировал и власти, председателя ЦИК
