дома, чтобы познакомиться с моей бабушкой и мне хочется закричать от разрываемого напряжения. Отношения с Хардом имеют свойство застыть на месте без движения, а в следующий миг развиваются с лихорадочной скоростью, поглощая нас без остатка.
– Ба, я дома, – вздрагиваю от звука собственного голоса и подпрыгиваю на месте от шума захлопнувшей двери, которую Томас так любезно закрыл. Смиряю его раздраженным взглядом, в ответ награжденная ехидной улыбочкой. Он не выносим!
– Моя, конфетка, – с распростёртыми объятьями бабушка спешит ко мне с кухни и крепко обнимает, целуя в обе щеки, держа мое лицо в своих теплых и мягких ладонях. Она всё такая же. Глупо, конечно, рассчитывать на изменения в человеке, которого не видела несколько месяцев, но, когда этот человек – самый близкий, даже день покажется вечностью и незначительные перемены бросаются в глаза. Бабушка выглядит свежей и отдохнувшей, в своей домашней джинсовой рубашке и брюках цвета увядших фиалок. Она держит меня за плечи и отодвигает чуть от себя, чтобы получше рассмотреть, а потом ее взгляд внезапно фокусируется на более интересном объекте. На Харде! Черт возьми! Совсем забыла, что он стоит тут рядом со мной в мучительном ожидании.
– Бабушка, познакомься, это Том, – смотрю на неё, потом на британца, мечась взглядом между людьми, которые напряженно молчат. – Мой молодой человек, – Хард шумно сглатывает и выпускает сумку из рук, которая с тяжелым грохотом падает на пол, как и моё сердце в груди. Кареглазый похабщик сконфужен и смущен, но с присущей ему стойкостью и уверенностью в себе достойно выдерживает взгляд моей бабушки, которая оценивает стоящего перед ней парня, так внезапно затерявшегося в жизни ее внучки.
– Значит это ты тот самый таинственный молодой человек, о существование которого я подозревала? Я Антония или просто Тони.
Мои глаза округляются от удивления, но мне хватает мозгов промолчать. В разговоре с бабушкой я ни разу не упомянула про Томаса. Но, очевидно, мои редкие звонки, пока она была в отъезде, позволили бабушке додумать то, о чем я не договаривала.
Ба располагающе улыбается, а Хард растерянно поворачивает голову и сверлит меня вопросительным взглядом. Я выдавливаю жалкое подобие улыбки, отказываясь встречаться с карими омутами британца. Не то чтобы я боялась, просто я была в ужасе. Я не рассказывала своей бабушке ничего такого, что расстроило или взволновало бы ее, лишив спокойного сна. Но как по-настоящему любящий и заботящийся обо мне человек, она заметила, что я изменилась и склонялась к мысли о том, что только появление в моей жизни некого парня так повлияло на меня.
– Расслабьтесь, Том, – бабушка очаровательно улыбается. – Есть во мне такая черта характера, как испытывать незнакомых людей своим взглядом. Не выдержал, значит слаб духом. А если выдержал, нам есть, о чем поговорить с этим человеком, – она заговорщицки подмигивает Харду и в ответ он шумно выдыхает, даже не краснея от мысли о том, что всё это время почти не дышал от напряжения и сжирающего страха. Союз Томаса и моей бабушки – это не к добру!
– Теперь нужно выпить чаю и познакомиться поближе, – бабушка довольная, грациозно возвращается на кухню, а я обреченно прячусь в гостиной. Всё-таки это была плохая идея!
– Майя, как дела в университете? Как прошла защита курсовой? – она сидит напротив нас как повелитель мира, наблюдающий за своим творением с высока и с ноткой легкого насмехательства, закинув ногу на ногу, попивает горячий чай из чашечки как в лучших домах Лондона. Я давлюсь горячим чаем и быстро ставлю блюдце на стол, боковым зрением замечая, как похабная улыбка отплясывает на губах Харда, и он как ни в чем не бывало продолжает пить свой чаёк, получая дикое упоение от моего замешательства и дискомфорта.
– Если честно ба, без понятия. То есть, сама защита прошла отлично, я так думаю.
Хард забивается в угол дивана и разворачивается полубоком, чтобы лучше видеть плохо отрепетированный спектакль одного актера и откровенно скалиться. Кареглазый черт прекрасно знает, что этот разговор вгоняет меня в краску.
– Но после защиты мне стало нехорошо и узнать об оценке я успела, – пристально смотрю в спокойные, серые глаза бабушки, перестав дышать. На самом деле твоей внучке нужно было уединиться, чтобы снять напряжения с помощью секса с брюнетом.
– Но учитывая, что я выдающаяся студентка и любимица профессора Стоуна, думаю проблем не возникнет.
– Кто ты и что ты сделала с моей внучкой? – Её испортил сидящий рядом безобразно привлекательный кареглазый обольститель. Томас в открытую ржет, одобряя весьма правдивую шутку моей бабушки.
– Просто в последнее время навалилось столько дел, – придаю своему голос оттенок плохо скрываемой грусти, показывая глубокую опечаленность тем фактом, что я больше не фанатичная зубрила.
– Полагаю, дела весьма, – пока бабушка подбирает более уместное слово, я успеваю покраснеть от стыда и неловкости, и побледнеть от страха, представляя, что она может ляпнуть, – интересные, раз требовали твоего внимания, – она многозначительным взглядом смотрит на Харда и подмигивает ему. Отлично! Они объединились и теперь на пару вгоняют меня в краску, заставляя чувствовать себя некомфортно. Меня прошибает на пот, щеки заливаются густым румянцем, и я залпом выпиваю уже остывший чай. Сидящий рядом Томас наслаждается ситуацией и своим выигрышным положением, а бабушка ему в этом помогает.
– А как ты отдохнула? – Перевожу разговор на другую тему, сгорая от стыда из-за бабушкиных слов и пристального взгляда британца.
– Просто замечательно. Как типичные старые развалины, мы с тетей Люси проводили всё свободное время на заднем дворике, покачиваясь в креслах-качалках, попивая чай и ностальгируя об ушедших временах. – Бабушка всегда любила посмеяться не только над своей жизнью, но и над собой. Она говорит, это продлевает ей жизнь и еще конечно же чай. Литры чая, подкрепленные смехом в хорошей компании, и ты почти нашел эликсир бессмертия. – Пойду-ка я заварю себе еще чая. – Что и требовалось доказать!
– Я впечатлён. Хорошо, что ты всё-таки уговорила меня, познакомиться с твоей бабушкой, – не реагирую на насмешливый тон Харда. – Даже она согласна с тем, что раньше ты была невыносимой занудной зубрилой, – Том склоняется к моей шее и теплое дыхание британца приятно ложится на кожу, пуская электрический ток по всему телу.
– И у тебя стоит на эту занудную зубрилу! – в порыве злости и досады вскакиваю с дивана и смотрю на Харда сверху-вниз, подмечая всю правдивость своих слов, отражение которых проявляется на теле самого британца. Он напряжен. Рядом со мной он всегда напряжен, но у этого напряжения есть свои уровни. От мимолетного и быстро проходящего до выжигающего
