её трахнут. – И да, я им пользовалась. Последний раз это было, – задумываюсь, постукивая указательным пальцем по губам, проверяя стрессоустойчивость Томаса, – вспомнила, до того, как ты ворвался без разрешения ко мне в комнату. – Хард багровеет от ярости и на шее выступают лиловые пятна. – У меня был тогда такой тяжелый день. Я дико устала и мне просто хотелось избавиться от напряжения. Я приняла горячую ванну, а после… – тереблю зубами нижнюю губу, изнывая от немедленного желания почувствовать на себе всю злость Харда, которую он обрушит на меня лишь бы доказать, что секс с ним ничем не заменить. – В тот день ты совсем немного опоздал, Том.
– Раздевайся! – приказной тон британца единственная вещь, которую я ненавижу. Он не имеет никакого права указывать мне что и когда делать. Смысл отношений не в том, чтобы помыкать друг другом, а в том, чтобы подстраиваться друг под друга, сглаживая углы и избегая постоянных ссор. Из нас двоих подстраиваюсь всегда я и неизбежно оказываюсь под Хардом!
– Что? Нет! – вскакиваю с постели как гордая лань, а на самом деле зашуганный кролик. Том насмешливо ухмыляется, впечатленный моей храбростью, которая уместится у него на ладони.
– Я сказал, раздевайся блять! – Хард повышает голос, но громче сдержанного шепота разораться себе позволить не может. Его хамское поведение и грубость, будь я проклята, ни только не оскорбляют, а наоборот, повышают уровень моего возбуждения до критической влаги у меня между ног.
С гордо поднятой головой, как девушка, которой не приказали снять одежду, а которая сама захотела раздеться перед своим парнем, избавляюсь от одежды и остаюсь в одном нижнем белье.
– Белье тоже! – снова этот приказной тон, от которого кровь в жилах закипает.
– Нет, исключено, Хард! Пошел ты! – Прекрасно знаю, что все это закончится плохо, точнее все закончится хорошо, даже феерично, но я не могу так легко проиграть в этой схватке только лишь потому, что Том выглядит как опасный обольститель, чьи сексуальные навыки доводят меня до криков.
– До сих пор стесняешься, Майя? После всего, что я с тобой делал, ты еще не поняла, что твое тело полностью принадлежит мне? – слова Харда звучат неоспоримым фактом, а спокойный голос свидетельствует о его безоговорочной уверенности в своем влияние. – Вчера ты была сговорчивее и раздвигала свои ноги без особых зазрений совести. – Меня трясет от злости и тело ходит ходуном, словно невидимый мне импульс проник под кожу, разгуливая по нервным клеткам. – Давай, раздевайся, – его тон смягчается и звучит более снисходительно, давая мне возможность почувствовать себя не окончательно погрязшей в своих чувствах к этому подонку.
Великодушно исполняя желание Харда, потому что бедный парнишка так изголодался по моему телу, снимаю лифчик и трусики, отшвыривая комплект белья ногой в сторону этого извращенца.
– Нравится то, что видишь, Хард? – переминаюсь с ноги на ногу, кокетливо стреляя глазками, не понимая, почему я так долго сопротивлялась. Стоять обнаженной перед Томасом – самая естественная вещь для меня. Мне комфортно. Несмотря на все рамки приличия, мне нравится то с каким вожделением он смотрит на меня всякий раз.
– Я видел достаточно девичьих тел и здесь, все весьма обыденно. – Жалкие попытки сохранить остатки своего авторитета!
– Так значит это из-за обыденности моего тела у тебя текут слюни и дрожат руки от желания прикоснуться ко мне? – Хард подрывается с места, надвигаясь на меня как убийственный шторм, сносящий всё на своем пути. Толкает меня на постель, хватает за шею, нависает надо мной, вдавливая весом своего тела в матрас и упирается коленом в промежность, в безобразной вульгарности раздвинув мои ноги. Он прав, прошлой ночью я не сильно переживала за извращенность происходящего между нами.
– Чьи прикосновения тебе приятнее, Майя? – Томас дышит мне в ухо, и табун мурашек атакует моё дрожащее под его напором тело, оказывая давление и обрывая все мои жалкие попытки высвободиться, сохранив остатки своего достоинства. Хард кусает меня в шею, белоснежными зубами терзая нежную кожу, желая одним укусом отравить мне кровь, заразив своим помешательством и неистовым стремлением обладать мной, но я им уже и так заражена. Его мягкие кудряшки щекочут шею и в сочетание с горячими и грубыми поцелуями это дарит восхитительно тонкие ощущения, и я трясусь под ним, рассыпаясь под дерзкими ласками этого засранца.
– Так быстро, девочка? – Хард оскаливается в своей поганой ухмылочке и ложится рядом, подперев голову ладонью. Я вспыхиваю от смущения, и неспособности контролировать собственное тело. Британец прекрасно знает, что я слишком слабая, когда дело касается сексуальной разрядки. Я не умею держаться и терпеть, выжидая, когда мой партнер догонит меня и мы вместе кончим, упиваясь единым экстазом.
– Да, я очень рада, что тебя все это забавляет, Хард, – обиженно дую губки, но Тома так просто не разжалобишь, потому что, как и я, он хорошо меня изучил и вся моя напыщенная обида и оскорбленность – лишь пыль.
– Я только начал забавляться, Майя, – голос брюнета звучит слишком тихо и ничего хорошего он не предвещает. Хард садится на постели ко мне лицом и снимает футболку. У меня перехватывает дыхание при виде его обнаженного торса, хотя я столько раз видела его голым. В правой руке он держит этот проклятый вибратор, о существование которого Том никогда не должен был узнать. Он включает его, и глухое жужжание разлетается по комнате. Хард расплывается в похабной ухмылке, а глаза его горят опасным блеском человека, который задумал немыслимое. Он подносит вибратор к моим губам и проводит по нижней губе. От знакомых вибрирующих ощущений, когда волна дрожи на одном участке тела перекидывается на другое, поясницу сводит в спазмах и я кручусь на месте. Гладкая резиновая поверхность, ведомая движением руки этого извращенца, касается шеи, оставляя от себя на коже след из мурашек и в мимолетном прикосновении задевает правую грудь. Один раз случайно. Второй – намеренно. Хард с таким остервенением прижимает вибрирующую круглую поверхность к моей напряженный груди, что сосок мгновенно твердеет, а между ног становится нестерпимо влажно. Обнимаю свое тело в попытках притупить нарастающее возбуждение, но моя секс-игрушка в руках Томаса продолжает скользить по моему телу, пытая уже левую грудь, срывая с пересохших губ тяжелые полувыдохи.
– Готов поспорить, что, играясь сама с собой, ты представляла меня, – губы британца в манящей близости от моего рта, но вместо поцелуя, который мне так чертовски необходим, он проводит горячим языком по набухшему соску правой груди, наблюдая исподлобья за моей реакцией. Стон застревает в забитой груди, и я дугой выгибаюсь в спине,
