1703 г., на оконечности (стрелке) Васильевского острова соорудили батарею, которая вместе с артиллерией крепости на Заячьем могла вести перекрестный огонь по неприятельским кораблям, которые пытались бы пройти мимо как по Большой, так и Малой Неве. Позже, в 1709 г., Петр, как установил историк крепости С.Д. Степанов, задумал создать на юго-западной оконечности Заячьего острова перед Трубецким бастионом еще один кронверк, о чем царь писал Р.В. Брюсу, однако проект осуществлен не был[100].
Тяжелый замок на невских дверях, или «В Петербурге спать будем спокойно»
Для того чтобы вообще не пропускать вражеские суда в устье Невы (не будем забывать, что тогда шведы господствовали на море, и несколько первых кораблей Балтийского флота жались к бастионам Петропавловской крепости), было решено построить укрепления вблизи острова Котлин. От южного берега Финского залива в сторону острова тянулась песчаная отмель. Далее шел глубокий узкий фарватер. На оконечности этой отмели зимой 1703/1704 гг. заложили форт Кроншлот, а затем стали укреплять батареями сам остров Котлин. Необходимость строительства форта в этом самом узком месте фарватера между Котлином и мелями материкового берега ни у кого не вызывала сомнений. По крайней мере сидевший в шведском плену русский посланник князь Яков Хилков тайно извещал царя из Стокгольма: «Получены радостные известия о взятии Канцев, если в Котлиных островах будет сделана крепость, никакой корабль не пройдет к Канцам»[101].
Вид «Кроншлотской башни»
План начали осуществлять, как только эскадра адмирала Нуммерса, крейсировавшая около Котлина, отправилась зимовать в Выборг. 10 октября 1703 г. Петр вышел на яхте в Финский залив и промерил глубины у Котлина. Тогда и было решено строить форт, модель которого царь позже прислал из Воронежа Меншикову, оставшемуся в Петербурге. Форт строился так же, как и бастионы Петропавловской крепости – с помощью ряжей. Лишь только залив замерз, солдаты Толбухина и Островского полков (тогда полки назывались по именам командиров) стали рубить прямо на льду деревянные ящики (3 м в высоту и почти 10 м в длину и ширину), которые потом притопили на мели и наполнили камнями. На этой основе был сооружен форт – трехэтажная деревянная башня, на которой установили 14 орудий. В мае 1704 г. в присутствии царя новгородский архиепископ Иов освятил форт и нарек его Кроншлотом, «сиречь Коронный замок» (перевод со шведского). Коменданту форта была дана инструкция: биться «хотя до последнего человека».
Кроншлот напоминал непотопляемый корабль того времени. Впрочем, сходство с кораблем усиливалось тем, что построили его из дерева, следовательно, он боялся огня. Поэтому в инструкции коменданту форта давалось довольно непривычное для комендантов крепостей предписание: «5. Зело надлежит стеречься неприятельских брандеров», то есть специальных судов, наполненных смолой, нефтью и порохом, которые направляли на корабли противника и затем поджигали. Инструкция предупреждала, что такие суда можно отличить по крюкам на их реях. Крюки были нужны для сцепки с кораблями противника. Заодно нужно было иметь в виду, что «также и своего огня подобает опасатись множества ради дерева»[102]. Тогда же напротив форта на самом Котлине соорудили артиллерийские батареи – основу будущей крепости Кронштадт. С тех пор до наших дней ни один вражеский корабль не прошел между артиллерийской Сциллой и Харибдой Кронштадта и Кроншлота.
Русские быстро осваивали Котлин. Появление первых русских кораблей вблизи него осенью 1703 г. вызвало панику у местного населения. В конце февраля 1704 г. солдаты захватили крестьянина-чухонца по имени Мартын. Под пытками он признался, что живет в котлинской деревне Аллиль (в другом месте допроса записано – Оллиле) и что «отец ево и мать на Березов остров выехали с Котлина-острова на кораблях в то число, как государевы люди на тот остров приходили». Мартына перехватили когда он шел по льду с Котлина на соседние Березовские острова к родителям предупредить об опасности, которая поджидает их дома – «идут государевы люди на Котлин остров и на железные заводы (будущий Сестрорецк. – Е. А.)»[103]. Позже население Котлина полностью сменилось, через несколько лет там жили сплошь переселенцы. 16 июня 1706 г. на Котлине в присутствии Петра состоялось освящение деревянной церкви, «и веселились довольно на Котлином острове»[104].
Адмиралтейский двор, или Верфь под боком
5 ноября 1704 г. Петр присутствовал при закладке Адмиралтейства, после чего, как записано в Походном журнале, «были в Остерии и веселились»[105]. Из документов неясно, когда началось строительство Адмиралтейской крепости, опоясавшей с трех сторон первую петербургскую верфь – «Адмиралтейский двор». Некоторые историки считают, что и здание Адмиралтейства, и крепость начали строить одновременно[106], однако из письма Меншикова И.Я. Яковлеву, отправленного в конце июля 1705 г., следует иное: «А ныне для прихода неприятельского велено сделать около Адмиралтейского двора палисады и вал земляной»[107]. Это позволяет отнести начало строительства собственно крепости к лету 1705 г. К середине ноября того же года стройка была закончена – крепость имела валы и пять бастионов, вооруженных сотней пушек.
Въезд в крепость находился в центре южной куртины. К нему вел подъемный мост через сухой ров. Уже тогда на главном здании был установлен шпиль – шпиц[108]. Адмиралтейская крепость являлась, в сущности, лишь кронверком, ибо со стороны Невы укреплений не было. Здесь на обширном дворе Адмиралтейства строили корабли.
Корабли же были очень нужны для обороны устья Невы. 7 мая 1703 г. двум отрядам русских лодок под командованием Петра I и А.Д. Меншикова удалось захватить на взморье два небольших шведских судна (заметим, что, вопреки убеждению Петра I, подобное уже случалось в этих местах: в 1656 г. во время Русско-шведской войны, воевода П. Потемкин захватил у Котлина шведскую галеру), но этих судов было явно мало для полноценной морской обороны устья Невы. Поэтому Петр сразу после падения Ниеншанца поспешил в Лодейное Поле, где заработали первые верфи, и уже 20 мая царь вернулся по Неве в Шлотбург, держа свой флаг на 24пушечном фрегате «Штандарт». К лету 1704 г. в Петербург пришли первые из построенных на верфях у реки Сясь судов.
Мазанковое Адмиралтейство. 1704 г.
Об этом 7 июля 1704 г. Роман Брюс сообщил Меншикову. Он писал, что бригантины и скампавеи (род галер) со смешанными русско-греческими экипажами прибыли в Петербург[109]. О срочной достройке судов на Олонецкой верфи сообщал и главный распорядитель кораблестроительных работ И.Я. Яковлев. Там строили сразу семь 24-пушечных фрегатов, 10 шняв, 4 галеры, при этом в письме Меншикову (июль 1704 г.) Яковлев жаловался, что «невольников в гребцы у нас малое число,
