Их разведка не смогла установить даже самого факта строительства форта Кроншлот. Поэтому кроншлотские постройки оказались неприятным сюрпризом для шведской эскадры – ведь в октябре 1703 г., когда корабли шведов уходили из устья Невы на зимовку, здесь ничего не было! Эскадра попыталась обстрелять из корабельной артиллерии Кроншлот, но из-за дальности дистанции, шведские пушкари не сумели ни разу попасть в его укрепления[133]. Неудачной оказалась и попытка высадить десант на Котлине, после чего корабли шведов ушли в море. 24 июля 1704 г. Брюс писал Меншикову: «С Кронъшлота ведомости, что неприятельские корабли отошли из виду вон»[134].
И все же, вопреки шведской угрозе, первый год жизни нового города прошел под знаком продолжавшегося наступления русской армии. В целом инициатива и существенный перевес сил были и тогда у Петра I. В летние месяцы 1704 г. русская армия взяла Дерпт (Юрьев, ныне – Тарту) и Нарву с Иван-городом, что резко ослабило позиции шведов на юге Ингерманландии.
Шведское вторжение с моря, или Хитрый Крюйс
Впрочем, в 1705 г. ситуация для русских изменилась в худшую сторону. Шансы противоборствующих сторон в Прибалтике выровнялись и даже стали благоприятнее для шведов. Дело в том, что армия Петра I вынуждена была уйти из Ингерманландии в Литву и Польшу. Именно там решалась судьба войны, в том числе и будущее нового города в Ингерманландии. Поэтому крупных сил в районе Петербурга Петр оставить не мог. В распоряжении коменданта Петербурга и главного воинского начальника Р.В. Брюса находилось не более 6 тыс. человек, причем тысячу из них составляли иррегулярные соединения казаков (донских и запорожских), татар и башкир. Шведы тогда располагали большим количеством солдат – не менее 10 тыс. штыков. Шведские генералы, сначала барон Мандель, а потом Г. Любекер с финлядскими войсками, состоявшими из шведов и финнов, имея своей основной базой Выборг, пытались переломить ход военных действий в свою пользу. В 1705–1708 гг. несколько раз обстановка вокруг Петербурга становилась критической. Шведы пробовали выбить русских из устья Невы согласованными ударами с суши (с севера и востока) и с моря, намереваясь захватить Котлин и Кроншлот. Опасной, фронтовой окраиной Петербурга стал Каменный остров. Летом 1705 г. шведы перешли на Каменный остров и заложили на правом берегу Малой Невки батарею, сосредоточив тут свои силы. Брюс, со своей стороны, укрепил орудиями левый берег Малой Невки со стороны Аптекарского острова и ждал наступления шведов.
Одновременно эскадра адмирала Анкерштерна пыталась прорваться к Петербургу, а также высадить десант на Котлине. Шведские командующие действовали согласованно – накануне прихода эскадры к Кроншлоту Мандель побывал на флагманском корабле Анкерштерна. Затем Мандель предъявил Брюсу ультиматум с требованием сдачи Петербурга. Однако Брюс, действуя смело и решительно, сумел отбросить шведов с Каменного острова и не дал им возможности закрепиться ни на левом, ни на правом берегу Невы выше города.
Столь же отважно действовал командующий русскими морскими силами и укреплениями Кроншлота и Котлина вице-адмирал Корнелий Крюйс. В 1705 г. под его началом находилась уже не флотилия лодок (все, чем русские обладали в 1703 г.), а 8 фрегатов, 2 брандера, 5 шняв, более 40 галер и несколько бригантин. Эти разномастные, мелкие, построенные из сырого леса, плохо укомплектованные и снаряженные суда с трудом можно было назвать полноценным флотом, способным сразиться с противником в открытом море. Тем не менее удары относительно слабой группировки русских войск оказались очень удачными благодаря умелой координации действий морских и сухопутных сил. Да и сам Котлин был удачно использован как непотопляемый корабль, который в 1704–1705 гг. вооружили пушками. На его «носу» – узкой западной оконечности – построили артиллерийские батареи (Толбухина, Островского и Александровская). Там же выкопали обращенный фасами к морю «пехотный окоп» (редут) для солдат. На южном берегу (по «левому борту») Котлина стояли две батареи – Лесная и Ивановская. Огонь их пушек, как и огонь Кроншлота, перекрывал фарватер. Кроме того, на воду были спущены «плавучие рогатки» – плоты, мешавшие проходу неприятельских кораблей[135].
Морское вторжение началось 4 июня 1705 г., когда эскадра адмирала Анкерштерна (более 20 вымпелов, в том числе 7 линейных кораблей и 6 фрегатов) появилась на горизонте и вскоре встала на якорь в миле от Кроншлота. Из русского описания сражения следует, что корабли, «подняв парусы, пошли под самые пушки кроншлотские (також фрегатов наших и галер, стоящих у оного) к нашим пловущим рогаткам, которые на якорях лежали поперек фарватера между косою кроншлотскою и Котлина острова». Однако, как записано в «Журнале Петра Великого», фрегаты авангарда, встретив огонь русских пушек, отступили. Между тем неясно, почему же, имея превосходящие силы, в том числе многопушечные линейные корабли, Анкерштерн не решился прорываться к Петербургу. Возможно, причина нерешительности шведского адмирала заключалась не только в продуманной системе русской обороны, но и в хитрости Крюйса.
Как писал Ю. Юль, Крюйс «приказал побросать ночью в море и поставить на якоря поперек фарватера известное количество свай, наподобие палисада. Шведы… хотели пробиться силой между Кроншлотом и островными укреплениями, а затем сжечь город Петербург. Но хитрость русского вице-адмирала удалась. Когда на следующий день шведская эскадра, идя на всех парусах по фарватеру, заметила этот стоящий на якорях палисад, то побрасопивши реи, оставила свое намерение, вообразив, что сваи вбиты в дно, и опасаясь, что наткнувшись на них, корабли пойдут ко дну»[136].
Крюйс тщательно расставил корабли на якорях в фарватере между Ивановской батареей и Кроншлотом. Позади них, ближе к Петербургу, выстроились мелкие суда[137]. Шведы, не решившись атаковать Кроншлот и корабли русских, принялись обстреливать Ивановскую и Толбухинскую батареи, а затем на берегу у Толбухинской батареи высадили десант. Но с самого начала шведам не повезло: песчаные отмели у берега, на которые наткнулись десантные шлюпки, перемежались глубокими ямами и вымоинами. Солдаты, высадившиеся из шлюпок на отмели, через несколько шагов начали проваливаться в ямы и тонуть. Те же, кто все-таки выбрался на кромку прибоя, были внезапно атакованы свежими силами пехоты Толбухина. Потеряв из полутора тысяч более 300 человек убитыми, а в большинстве своем утонувшими, шведы отступили.
Вскоре по просьбе Крюйса из Петербурга на Котлин были переброшены шесть больших пушек и две мортиры. Началась артиллерийская дуэль: Анкерштерн хотел повторить высадку, но для этого нужно было подавить огонь русских пушек на Ивановской батарее, в Кроншлоте, на наиболее крупных 24-пушечных русских фрегатах (их было восемь) и прежде всего на фрагмане Крюйса – фрегате «Де-Фам». Однако русские артиллеристы оказались удачливее шведских, и несколько их точных попаданий в корабли шведов заставили Анкерштерна отвести корабли подальше в
