ему хотелось больше, чем Квасову. Он волновался так, словно все уже произошло и Николь куда-то отправили... Не чокнулись. Квасов, не торопясь, тянул из своего стакана, смаковал. Сан Саныч, давясь, сделал три больших глотка.
— Все хотят жить чистенько и красиво, а кому нашу работу делать?! Вон Самсонов... Я точно знаю, что он ворует десятками тысяч, простых людей обкрадывает, зэков несчастных! — Квасов неторопливо разливал коньяк. — А пойди его возьми! Тертый! Был бы у меня такой помощник, — Квасов одобрительно чокнулся о стакан Сан Саныча, — мы бы с вами посидели, подумали бы... план операции... и вывели бы подлеца на чистую воду. — Он выпил и, как на равного, посмотрел на Сан Саныча.
— Вы сейчас думаете, почему я вам предлагаю?! Потому что мне честные люди нужны! Наше дело нельзя делать грязными руками! — Квасов смотрел строго, говорил доверительно, даже с горечью. — Самсонов мало кому верит. А вам, честному, поверит!
Старлей открыл пачку «Казбека», достал папиросу, Белову подвинул. Подкурили от одной спички. Сан Саныч порадовался, что так прикурили, он уже захмелел. Вздохнул глуповато:
— А Николь? Я хочу на ней жениться! Она ссыльная, на ссыльных не запрещено...
— Это решим! — Квасов смотрел совсем дружелюбно.
— Я без нее не смогу! — пробурчал Сан Саныч благодарно и опустил голову.
Квасов подумал о чем-то, неторопливо, но уверенно открыл беловское «Дело», достал несколько листочков, пробежал глазами и, еще поразмыслив, порвал на мелкие клочки. В урну бросил. — Все, нет на вашу Николь ничего, считайте, что тут у вас все в порядке! — Он многозначительно помолчал и продолжил, перейдя на ты: — А теперь скажи, капитан Белов, только честно! Ты Сталина уважаешь?
— Уважаю! — ответил Сан Саныч быстро и твердо. Ему не нравилось, когда так прямо задавали этот вопрос, но теперь, в этом месте и с таким человеком, он казался уместным.
— Значит, и дело его уважаешь?
— Я орден имею от партии и правительства!
Они еще долго сидели. Разговаривали. Квасов рассказывал о службе, об опасности, приводил яркие примеры, когда удавалось обезвредить целые шайки государственных преступников благодаря действиям таких «смелых парней» в их рядах. Выпили еще. Сан Саныч только и думал, как напишет Николь об их внезапно обретенной свободе и возможности жить вместе, к концу второй бутылки он был страшно благодарен за все старшему лейтенанту госбезопасности.
Квасов достал чистый лист бумаги. Положил перед Сан Санычем.
— Пиши: «Я, гр-н Белов Александр Александрович...»
— Что это? — испуганно замер Сан Саныч, он все-таки боялся Квасова.
— Документ. Теперь ты наш сотрудник...
— Да не надо, я же вам слово дал! Только позовите! Я всегда... — он ткнул папиросой мимо пепельницы.
Но Квасов настаивал, и Сан Саныч написал под диктовку:
«Я, гр-н Белов Александр Александрович, даю настоящую подписку Игарскому райотделу МГБ в том, что все даваемые мне поручения органов МГБ обязуюсь сохранять в абсолютной тайне, не разглашая о своем сотрудничестве с органами МГБ ни своей жене, ни близким родственникам и знакомым. За разглашение буду привлечен к ответственности по всей строгости закона, в чем и расписываюсь».
Еще надо было выбрать агентурный псевдоним, сам Сан Саныч уже не мог, и Квасов предложил «Чернов». Это было остроумно, Сан Саныч почти весело согласился и поставил дату и подпись. Квасов сказал, что вызовет, когда будет нужно. Просто так заходить не велел. Распрощались. Белов долго и крепко жал руку и ушел.
Квасов очень довольный откинулся на спинку стула. Он не собирался и никак не рассчитывал завербовать Белова. Даже не думал об этом. И вдруг само собой вышло! Получить в агентуру действующего енисейского капитана, орденоносца, кандидата в члены партии, да еще и любимца начальника пароходства было большой удачей, это был жирный плюс товарищу старшему лейтенанту Квасову!
Он сходил к самсоновской коробке и принес третью бутылку. От хмеля, а больше от собственной фартовости улыбался расслабленно. Налил себе еще и с удовольствием затянулся папиросой. Капитан Сан Саныч Белов, муж Зины Беловой... Он хочет Николь! Она не хочет Николь! Аж зеленеет от злобы! А я вас обоих имею, как хочу и когда хочу! Он выпил коньяк. Прищурился все с тем же хмельным внутренним кайфом. Ни деньги, ни бабы не вызывали в нем такого восторга, как такие случаи. Только что свято верящий в справедливость и честь, капитан Белов подписался под тем, что вступает в орден подлецов и негодяев! Это было не совращением малолетки — это было круче! Ну и говно же ты человек, товарищ Квасов! Лейтенант прищурился зло и весело и ощерился, а потом и вслух засмеялся, и зарычал восторженно, стуча кулаком по столу! И каблуком по полу! Душа его пела!
Сан Саныч был так пьян, что еле добрался до караванки. Заснул мгновенно, спокойный и почти радостный, была бы сейчас Николь, он бы все-все ей рассказал. «Полная свобода, — бормотал он слова Квасова, — если на кого-то не хочу давать материал — не даю! Мое право! И если считаю, что кто-то хороший человек, тоже, как сотрудник органов, имею право высказать свое мнение в защиту. Мог бы и Степановну спасти...»
На другой день у него страшно болела голова, он лежал, болезненно вспоминая случившееся. Голова не могла хорошо думать, но остатки вчерашней радости говорили, что он сделал все правильно. Надо будет спокойно сходить к старшему лейтенанту и поговорить, как ему привезти Николь в Игарку. Квасов разрешил, и это дело теперь казалось решенным. Он встал и похмелился.
Так он и жил в этой мутноватой радости, уговаривал себя, что поступил правильно, и временами очень верил в это. Временами же, особенно по ночам, очень сомневался, вспоминался Грач, написавший на него... Грач тоже был секретным сотрудником? И тоже придумывал себе кличку?
Дня через три-четыре Сан Саныч уже ясно понимал, что ему неудобно смотреть в глаза своим товарищам в караванке. Он пытался успокоить себя, что ему не надо будет писать на Климова или Повеласа. Речь шла о врагах, о Самсонове... что-то тут было не то, но выбор был страшный — если он «Чернов», то у него есть Николь, если Белов... все снова зависало в страшной неизвестности. Николь он ничего не написал.
Через неделю тяжелой бессонницы Сан Саныч только и думал, как забрать то свое согласие... Это было невозможно, он с ужасом вспоминал, как, пьяный, подробно рассказывал Квасову о
