неслись осколочные мысли о жалости, и куропатки взлетали все реже.
Энди был стабилен. Улыбался, шутил и вел себя, как добрый старый друг. Он проявлял нежность, но Рой воспринимал ее, как нечто, заключенное в бесконечные рамки жалости. Ко всему добавилась еще и ревность, и Маккена окончательно запутался в себе. Он дополз до клуба именно в тот момент, когда Энди танцевал со Стивом. Это танго «Roxanne». Бывает ли в чем-то больше смысла? Нет, они не танцевали его на шестах. Они танцевали его просто парно. Рой залюбовался, а после изловил себя на полпути к восхищению и, грубо затолкав обратно, приказал не двигаться. А еще эти дурацкие нервные окончания. Проклятые антенны. Посылают сигналы, а приемник внутри ловит их, трансформирует и выдает скрипичные визги в сердце. Эти двое… Маккена закрыл глаза, чтобы не видеть, но фигуры продолжали двигаться по внутреннему экрану, и мелодия звучала уже внутри него. Эти двое… Как же они подходят друг другу? Рой понял это в очередной раз и заревновал. Он незамедлительно пришел к выводу, что являет собой жалкое зрелище, опирающееся на палочку, и тут же решил принести себя в жертву, правда кому и зачем, так и не смог решить. Однако… он как-то не думал об этом. Должно быть, они не только танцуют вместе. А дальше все понеслось разгоняться с горы без тормозов…
Энди соскочил со сцены, заметив Роя.
— Боже мой! — он действительно был искренне рад. — Ты в клубе! Как твое колено?
— Колено, как колено. Вижу, хорошо проводишь время, — буркнул Маккена и тут же пожалел.
Что происходит? Что за неведомая сила не позволяет ему исправить что-то, все глубже и глубже затягивая в круговорот противоречий? Он же течет внутри. Истекает. Он отталкивает Энди в тот момент, когда больше всего хочет притянуть?
— Рой, мне необходимо тренироваться, иначе я просто потеряю все, что наработал, — по лицу парня пробежала тень, но он ответил спокойно. — Стив позволяет мне танцевать, и я благодарен ему.
— Не сомневаюсь. Он всегда тебе позволял… танцевать, — Маккена сделал еще один поворот в обратную сторону, усложнив и без того сложное.
— Я не буду отвечать. Рад, что тебе лучше.
— Не лучше. И никогда не будет лучше, потому что прошлое меня уже не оставит.
— Оно не оставит тебя до тех пор, пока ты сам его не оставишь.
Энди отвернулся и ушел. Рой тоже отвернулся и тоже ушел.
— Прошло не больше пяти минут, — удивленно произнес Стив, заметив, что парень расстроен чем-то. — Что успело случиться…
— Что и должно было. Рой.
— В смысле?
— А что, Рой случается в каких-то разных смыслах?
Стив включил монитор с камерами видеонаблюдения.
— Он вышел из клуба и садится в такси…
— Стив, можно мне сегодня переночевать где-нибудь здесь?
— Тебе обязательно нужен мой ответ?
— Спасибо.
— Энди, — Шон не знал, с какой стороны подступиться, чтобы не причинить еще боли. — Ты должен понять…
— Я должен понять. Что именно я должен понять? Что он злится на меня, что я из кожи вон лезу, чтобы вытащить его задницу?
— Больше всего на свете, как в то же время и меньше всего он хочет, чтобы ты это делал…
— За что он меня наказывает?
— За то, что не может простить себя.
— А я-то тут причем?
— У него сейчас мир, как в страшной сказке. Там ведь нет полутонов. Либо хорошо, либо плохо. Либо черное, либо белое. Ему было бы намного проще, если бы ты кричал, обвиняя его во всем. Ты лишил его возможности вымаливать прощение…
— Зачем, Стив? Я не переставал его любить, и он не переставал оставаться мне нужным…
— Именно это он и не может понять. Он не верит, что это возможно, потому что в собственных глазах сделал из себя монстра…
— Он не далек от истины, хотя это ничего не меняет.
— Я не знаю, как тебе помочь. Не обижайся, но я предупреждал тебя.
— Я люблю его, Стив, и не хочу, чтобы мне помогали.
Рой измучился от бессонницы. Энди не возвращался, и Маккену терзали… Нет, это были не угрызения, а пожиратели совести, и они не терзали, а именно пожирали его совесть. Ревность, словно навязчивая проститутка, лезла к нему в постель, прилипая с бесконечными поцелуями. В конце концов, Маккена осел в гостиной и тупо уставился на дверь. Больше всего на свете ему хотелось услышать хрип мотоцикла Энди, но на улице, как назло, не жужжала ни одна муха. Время тоже не жужжало, пытаясь прокрасться мимо Роя на цыпочках. Он и не думал его ловить, но оно останавливалось и исчезало, словно играло с ним в прятки. Еще, хотя, в принципе, как обычно, хотелось напиться и обкуриться травой, но Рой понимал, что это будет даже не конец конца, а что-то, что еще дальше. Через час, наконец, прошло пятнадцать минут, и Маккена сменил позу, просто перевалившись с правого локтя на левый. Ничего не изменилось. Мухи не жужжали, дверь не открывалась. Если не алкоголь и трава, то, хотя бы, кофе и никотин. Рой сварил две чашки и поставил на стол. Должен же Энди когда-нибудь вернуться. Он просто обязан, потому, что нужен Рою. Плевать, что он спал сегодня с Шоном и даже тр… Так, стоп! Ни звука больше. Он имеет право, потому что заплатил за это слишком дорого. И не в этом дело. Он просто имеет право, и непонятно, какого черта ты в это лезешь. Маккена понял, что ждет напрасно. Он же видел, как Энди танцевал со Стивом. Можно вообще больше ни о чем не думать, потому что этого достаточно, чтобы сойти с ума от ревности, от зависти, от восхищения. Видел ли Рой когда-нибудь что-то прекраснее? Знает ли хоть что-то, что возбуждало бы больше? Дело не в «Roxanne». Дело в том, что он любит их. Хотя именно «Roxanne» вскапывает сейчас непреодолимую полосу отчуждения.
Рою до боли в зубах захотелось послушать танго, и он пополз в студию. Длинная череда файлов на экране. Youtube предлагает посмотреть клипы по данному запросу. Интересно, и Маккена кликает. Плохого качества видео. Двое ребят танцуют на улице возле какого-то супермаркета, а у Роя отличного качества ком, из которого шипами: «потому что не ты». И тогда не ты. И сейчас не ты. Потому что он. И еще он. И еще «Roxanne».
Рой открыл сайт службы доставки цветов. Какие любит Энди? Черт! Он говорил. Он точно говорил, но Рой не запомнил, потому что… потому что он ничего не запомнил. Может, заказать бордовые? Слишком. Слишком претенциозно. Белые? Как-то наивно. Розовые? Совсем слюни. Желтые? Почему-то кажется, что именно про желтые и говорил Энди. Элегантно. Молочно-желтые. Еще и нежно. И Рой выбрал лилии. Наверное, он готов, но только «наверное». Все сложнее с каждым днем, и Маккена понимает, что просто боится. Боится сказать Энди, что любит, потому что… Серебристые лисицы. Он оброс ими так, что уже себя разглядеть не может. Два года. Госпо-о-о-ди! Как перешагнуть через них? Как говорить человеку о чувствах, когда… Еще больше серебристых лисиц. Человек. Человечек. И именно ты сделал с ним то, что сделал. Это просто так не вырвешь, не сотрешь ластиком, как карандашную линию. Энди возится с ним, словно ничего и не было, но оно было! Было! Ему-то самому как через это перешагнуть? Оно будет всегда, потому что оно будет. Не может не быть. Смотреть человеку в глаза и говорить, что любишь? Кричать, перекрикивая голоса этих тонн человеческого мяса? Как? Ка-а-ак?! Рой вспомнил, как Энди жался, когда впервые переступил порог его студии, а теперь он сам жмется, не решаясь перешагнуть. Надо бы дать Ольге выходной. Она уже стала родным человеком, но пусть ее лучше не будет сегодня. Мутное решение дало надежду, и время поехало быстрее, словно кто-то поставил его рельсы и дал приличный пинок. На улице вовсю жужжат мухи, машины, люди. Жужжит сама жизнь. Энди нет, но Рой, не переставая, ждет. Да, желтые лилии – то, что надо. До соплей романтично, но пусть.
Кофе остыл, но Маккена не заметил. Чертова жизнь. Чертово колесо с литыми дисками. Давит, и не гнется. Рой вспомнил про бульон. Вот уж где категории его жизни. Он разный, этот бульон. С гренками, с мухами, с поцелуями, с окурками. По нему можно отмечать повороты его жизни. Вот и сейчас он стоит на плите, ожидая своего наполнения. Но, как бы там ни было, он всегда был с любовью. Энди умеет любить, а он сам? Никогда. Он каждый раз спотыкается на ровном месте, потому что ждет торчащих под ногами корней. Их ведь нет, но он спотыкается. Психосоматика. Рой понял, что устал. Просто устал. Устал от чего-то. Неразбериха в спине, и колено побаливает. Ну, конечно! А чего бы ему не болеть? Он ведь забыл про повязку, да, и про мазь забыл. Ни к чему. Черт с ним,
