отправиться на его похороны в Хэмпшир, где всем было не до обсуждения перспектив её личной жизни, так что, по словам Кэтрин, она понятия не имела, знает ли её мать Кэрол о том, что она приняла предложение принца.
В итоге Дворец объявил о помолвке 23 ноября 2010 года, поскольку лишь в тот день Уильям наконец сподобился поставить Её Величество в известность о своих планах. Королева «пришла в восторг», как и принц Чарльз, разродившийся знаменитой шуткой: «Они достаточно долго тренировались», – прежде чем добавить, что и он «само собой в восторге». Дворец назначил свадьбу на пятницу 29 апреля 2011 года, объявив, что церемония пройдёт в Вестминстерском аббатстве. Также сообщалось, что расходы на организацию свадьбы королевская семья берёт на себя, однако и родители Кэтрин выразили желание и готовность внести свою лепту.
Джейми Лоутер-Пинкертон, отставной майор ВДВ, а ныне мажордом Её Величества, раскрыл миру секрет Полишинеля, сообщив, что это будет «классическая королевская свадьба» с воистину британской помпезностью, церемониальностью и парадностью. Он также сказал, что пара «на седьмом небе от счастья» и подходит к приготовлениям «со всею ответственностью». Они хотели, чтобы это была их личная свадьба, и, хотя венчание и пройдёт у высокого алтаря королевской церкви Вестминстерского аббатства, им хочется ощущать себя там просто прихожанами. «Это их день, – заключил Лоутер-Пинкертон, – и они вызывают огонь на себя».
Королева Елизавета следила за развитием романа внука Уильяма с Кэтрин с безопасной дистанции. Она ни разу не вмешивалась, но была восхищена его выбором. Она знала, что на кону стоит нечто гораздо большее, нежели разбитое сердце, если этот брак не задастся. Действительно, репутации монархии был бы нанесён серьёзный ущерб, если бы повторились былые опрометчивости, разрушившие брак Чарльза с Дианой. Её Величеству было понятно и то, что институту монархии и тем, кто на него работает, надлежит во всём превосходить самих себя, когда дело доходит до прихода в фирму и воспитания любых новых особ.
Принцесса Диана вот раз за разом жаловалась лично королеве на то, что чувствует себя посторонней. Признанная придворная писательница Ингрид Сьюард в своей книге «Королева и Ди: нерассказанная история» поведала о том, как Диана чувствовала себя в особенности «исключённой» из круга королевской семьи, когда её «действительные члены» предавались проведению традиционных рождественских обрядов и ритуалов, места в которых для неё не было. После того, как они повскрывали свои рождественские подарки как раз по возвращении Дианы и Чарльза из свадебного путешествия, молодую принцессу как раз и начало затягивать в нисходящую спираль. И проблема там лежала гораздо глубже, нежели просто в обиде на то, что её отставляли от салонных игр[73].
Соответственно, королева Елизавета и принц Филипп не преминули особо подчеркнуто указать Уильяму на важность ознакомления им Кэтрин со всеми причудами их семьи и с тем, какова отныне будет её собственная роль в светской жизни. Её Величество желали удостовериться, что её будущая внучатая невестка с головою погрузится в королевскую жизнь и в результате сумеет достойно справиться с тем, что ей предстоит по завершении размахиваний праздничными флагами и стихании приветственных криков. И королеве пришлось весьма по душе явленное Кэтрин при вступлении в семью отсутствие какого-либо драматизма в настрое и поведении.
«Герцогиня всегда выглядела спокойной и осмотрительной. Их Величество сочли притягательным её благоразумный подход при появлении на сцене, – сообщал бывший придворный. – Она нашла её очень вежливой и доброжелательной, и ей понравилась её манера общения с членами семьи. Она держалась весьма непринужденно». Кэтрин, в свою очередь, превозносила Уильяма как «великого учителя». Он, несомненно, сделал всё, что в его силах, как для защиты жены от эксцессов со стороны своей семьи, так и от назойливого шлейфа слухов, пересудов и прочего «белого шума», который окутывает королевскую семью, кажется, повсюду, где бы ни появились её члены.
На этот раз королеве не хотелось никаких сюрпризов или промахов, и она тихо дала понять всем своим, что следует принять Кэтрин в семью с распростёртыми объятиями. Принц Филипп с облегчением обнаружил, что Уильям подыскал себе в жёны столь «трезвомыслящую» девушку. Джайлз Брандрет, друг и официальный биограф Филиппа, утверждает, что герцог дал Кэтрин грубоватый, но мудрый совет: не полагаться на её собственную популярность.
Проще говоря, он наказал ей никогда не верить в искренность внимания к своей особе, которое на неё вот-вот обрушится, а придерживаться собственного мнения и убеждений. Также, по словам Брандрета, герцог предупредил её о том, что не следует смотреть в объективы камер подобно звёздам. «Вы всего лишь представительница королевской семьи. Только и всего. Не смотрите в камеру. Королева никогда не обращает внимания на камеру. Никогда! Смотрите строго на своего собеседника», – наставлял Кэтрин герцог[74].
Королева Елизавета в свою очередь с благословения Чарльза пообещала чете двухлетнее «отпущение» в увольнительную из чреватой эксцессами светской жизни, дабы молодые могли насладиться всеми прелестями послесвадебных развлечений подобно тому, как это удалось в бытность молодожёнами ей с принцем Филиппом, который в ту пору был откомандирован на Мальту в чине капитан-лейтенанта Королевских ВМС.
24 февраля 2011 года, то есть за два месяца до объявленной даты их бракосочетания, Кэтрин впервые вкусила все прелести настоящей королевской жизни на первой же в её жизни официальной церемонии в бухте Треарддур в Англси. Этот её дебют в качестве без пяти минут принцессы состоялся по случаю спуска на воду спасательной шлюпки на набережной весьма изысканной старинной валлийской деревушки, и, вняв настоянию бабушки, Уильям взял инициативу в ходе проведения этой церемонии на себя. В толпе присутствовала горстка горячих поклонников королевской семьи с ценными подарками для Кэтрин, включая столь странное подношение как любовно обрамлённый портрет самого Уильяма в юности. Сойдя на землю с подножки королевского Range Rover’а, Кэтрин прильнула к Уильяму и с достоинством сносила хлёсткие удары пронизывающе-ледяного зимнего ветра с моря.
Следом нахлынул рой журналистов, но был быстро отважен полицией, мигом возведшей стальные барьеры для защиты от их назойливого жужжания прибывшей четы и пары тысяч добропорядочных местных зевак. Одетая по уму в простенькое пальто, в котором её неоднократно видели и раньше, Кэтрин посылала миру ясный месседж о том, что она и дальше намерена оставаться всё такой же приземлённой. Уильям же выступил с речью и отшутился за двоих: «Мое дело – говорить, её – радовать», – после чего она под ликующие возгласы и разбила положенную по случаю бутыль шампанского о борт спускаемой на воду спасательной шлюпки The Hereford Endeavour[75]. На протяжении всего действа он проявлял крайнюю заботливость по отношению к Кэтрин, а главное – оберегал её от необходимости высказываться публично, поскольку
