почти весь свой товар и даже двоих своих людей, — доложил начальник стражи. — Причина, как я полагаю, — скандал в кабаке, где он остановился.
— Подробнее.
— Ночью, по словам кабатчика, Михей был в прекрасном настроении. Он сидел за столом с двумя своими людьми и одним из наших стражников, который был не на службе. Пили вино, травили байки. А потом, — начальник стражи понизил голос, — все трое, кто пил, один за другим потеряли сознание. Их не могли разбудить ни криками, ни водой. Кабатчик перепугался, думал, что купец их отравил. Пока один из них не начал храпеть на весь кабак. Они недавно проснулись с жуткой головной болью и полным провалом в памяти о вчерашнем вечере. Все трое говорят, что чувствовали себя нормально, да и выпили не так много. Говорят, что купец им что-то подмешал. Кабатчик сообщил нам и мы тут же отправились за Михеем, но его и след простыл. Мы обыскали его комнату. В общем, купец собрал самое ценное и сбежал до рассвета. Вылез из комнаты через окно.
Начальник стражи закончил свой доклад. Я увидел, как плечи Ярослава трясутся от беззвучного смеха. Он отвернулся к окну, чтобы скрыть свое лицо.
Степан Игнатьевич же не смеялся: — Как он покинул крепость? — рыкнул он. — Ворота на ночь заперты!
— Выясняем, — начальник стражи нахмурился еще сильнее. — Мы думаем, что ему кто-то помог.
— Замечательно, просто замечательно, — прошипел Степан Игнатьевич.
Он медленно, очень медленно, повернул голову и посмотрел на меня. получилось так, что я, не выходя из своей кухни, не пролив ни капли крови, одним хитроумным, почти шутовским ходом, не только защитил свои секреты, но и заставил вражеского шпиона в панике бежать, выставив его полным идиотом.
В его глазах я прочитал не просто одобрение.
Степан Игнатьевич жестом отпустил начальника стражи. Когда за тем закрылась дверь, и мы остались втроем — я, он и Ярослав, — управляющий медленно повернулся ко мне. Его вечная маска холодного прагматика треснула, и на лице появилась искренняя улыбка.
— Ты доказал свою ценность дважды, Алексей, — сказал он, и в его голосе я впервые услышал довольные нотки. — Сначала — укрепив наших людей, превратив самый слабый отряд в крепких воинов, а затем — обезвредив врага своим умом. Крепость в долгу перед тобой.
Он подошел к своему столу, выдвинул ящик и достал оттуда туго свернутый свиток пергамента, перевязанный лентой. Он развернул его, взял со стола тяжелую сургучную печать и, расплавив воск над свечой, с силой прижал ее к документу.
— Князь Святозар дал свое согласие, но оставил конечное решение за мной и, как видишь, я его принял, — сказал он, протягивая свиток мне. — Твой план по реформе питания дружины утвержден.
Я с замиранием сердца взял в руки этот документ. Было приятно осознавать, что хитрый лис, хоть и проверял меня, но все же немного доверял и заранее подготовил свиток.
— С этого дня, — продолжил Степан Игнатьевич, и его слова звучали как официальный указ, — ты получаешь полный контроль над общей кухней. Прохор будет… переведен на другую работу. Очень далеко отсюда.
Я сжал свиток в руке. Я сделал это, победил. Получил все, что хотел, и даже больше.
Ярослав, стоявший рядом, ободряюще положил мне руку на плечо.
— Это только начало, наставник.
Я посмотрел в окно, в сторону общей кухни, где прямо сейчас все еще царила тирания Прохора. Где Матвей и другие мальчишки ждали и надеялись.
Моя клятва. Пришло время ее исполнять.
Глава 8
Вечером, после того как я получил карт-бланш от управляющего, я не спешил. Революции требуют подготовки. Для начала вызвал к себе Матвея.
Когда мальчик вошел в мои новые, просторные покои, он все еще был робок, но в его глазах уже не было того страха. Я усадил его за стол и поставил перед ним миску с рагу и кружку морса. Он съел все с благодарностью, но уже без прежней отчаянной жадности.
— Матвей, — начал я, когда он закончил. — Завтра я иду на общую кухню. Я получил разрешение и собираюсь навести там порядок, как обещал. Пора выкинуть оттуда Прохора. Мне нужен будет помощник. Мой личный помощник и ученик. Я хочу, чтобы им стал ты.
Он замер с ложкой в руке. Его глаза расширились от изумления. Он не мог поверить своим ушам. Из бесправного раба, которого избивали черпаком, — в личные ученики советника княжича. Это был скачок через несколько социальных пропастей разом.
— Но… я… — пролепетал он. — Я же ничего не умею…
— Ты умеешь быть верным и умеешь держать язык за зубами. Этому не научишь, — я посмотрел на него в упор. — Ты умеешь писать? Читать?
Вопрос был неожиданным. Матвей опустил глаза и кивнул.
— Да, господин Алексей. Немного.
— Откуда? — мягко спросил я. — Ты смышленый и не похож на сына крестьянина.
Он молчал с минуту, и я увидел, как по его лицу пробежала тень старой, глубоко спрятанной боли.
— Мой отец был купцом, — сказал он тихо, глядя на свои руки. — Не богатым, но и не бедным. У него была своя лавка в южном городе, у самого моря. Он торговал пергаментом, чернилами, книгами… Он сам научил меня читать и считать, говорил, что грамота поможет мне в жизни. А потом… потом пришли люди боярина Морозова.
Мои мышцы напряглись. Снова Морозовы.
— Они сказали, что отец задолжал им. Не знаю каким образом, ведь мы почти не имели с ним дел. накануне только отправили немного товара. Они сказали, что товар порченый, и обложили его непомерной данью. Когда он не смог заплатить, они забрали все. Лавку, дом… нас. Отца убили, когда он пытался защитить маму, а нас забрали к ним. Она… она не выдержала первой зимы, ну а я заболел и меня уже больного продали сюда. Боялись деньги потерять, если я у них помру.
Он закончил, и в наступившей тишине было слышно лишь треск огня в камине. Теперь я все понял. Понял, откуда в этом забитом мальчишке была та внутренняя искра, тот ум, который я заметил с самого начала.
— Ты нужен мне, Матвей, — сказал я, и мой голос был тверд. — Мне нужны не только твои уши, но и твоя грамотность. Будешь
