подсчетам, порядка пары сотен тысяч долларов! Самоцветы не просто шикарные, некоторые из них уникальны по своим размерам и насыщенности цвета! Он уже консультировался у зарубежных специалистов. И те не поверили Кириллу Эдуардовичу, когда он озвучил параметры. И что в итоге? А в итоге на них сидит какая-то бесформенная, дикая тварь, которой эти самые деньги даже не нужны!
Надо будет чуть позже повторить сегодняшний эксперимент. И, если все останется без изменений, тогда…
А тогда он найдет выход. Он что-нибудь обязательно придумает, как было до этого не один раз.
– Хороший ты парень. – Алкоголик выдохнул, скривившись. Помотал головой, вытер выступившие из покрасневших глаз слезы. – Хороша, родимая! А я вот думаю знаешь, что? Что, если тут кругом радиация осталась, то она мне вообще не страшна. Потому как она радиацию эту всю и выводит.
Полях остановился и, слегка покачиваясь, стал вертеться на месте.
– Чего застыл? – Макс тоже остановился и с раздражением посмотрел на ковыляющего позади алкоголика, который ему уже изрядно надоел.
За час их совместной прогулки удалось выяснить, что алкоголика зовут Полях Леонид Джеймс. Что мама его, царство ей небесное, в советские годы иммигрировала в Ирландию, где познакомилась, собственно говоря, с каким-то Джеймсом. Что по возвращении в страну победившего социализма Лёня был депортирован за антисоветскую деятельность в Канаду, но сердце и русская душа его неизменно тосковали по родине, поэтому, как только на смену тоталитаризму пришла демократия, Полях вернулся в Россию. Здесь какое-то время перебивался различными заработками, надеясь на возможность организовать собственное дело по предоставлению займов населению. Но из-за конкуренции Полях в итоге сам влез в долги, начал пить и очень скоро оказался на улице без квартиры, денег и документов. В первую же зиму попал в больницу с тяжелым воспалением легких, а после выписки был отправлен в один из центров социальной адаптации, в котором вновь обзавелся паспортом и откуда периодически сбегал в знак протеста против отсутствия алкоголя и необходимости унизительно работать на сборке всякого мелкого бытового хламья. И вот полторы недели назад его притащили сюда, чему он был несказанно рад.
– Да чего ты застыл-то? – Макс вновь прикрикнул на алкоголика. – Двигай давай!
– Да. – Леонид повернулся к своему «пастуху» и важно кивнул: – Ты прав. Нам прямо.
– Едрит твою мать, ты меня еще проверять, что ли, будешь?! Пошел, давай, пока я тебе не двинул!
– Ну, а как не проверять? Как не проверять-то? Ведь ты ж в нашем деле человек новый. Ты ж там, на месте этом, еще ни разу и не был. Вдруг собьешься в сторону? Тут, в этих местах, в сторону сбиваться опасно, знаешь ли. Можно так сбиться, что обратно не придешь. Вот я и слежу за тобой, чтоб ты не пропал. А ты мне за это еще одну налей. И мне приятно, и тебе идти легче будет.
– Что-то ты разогнался.
– Да ты немножко налей. – Лёня увидел, что Макс пошел дальше, и заторопился следом. – Ну, ты подумай сам: чем быстрее я смогу с ней пообщаться, тем скорее домой вернемся. Сам же знаешь, что ночью в Зоне одному делать нечего. Мы хоть и будем в тихом месте сидеть, но всякое же бывает. Мертвяков может и не быть. Ну, зомби этих. А если Черномор мимо пройдет, так и хана нам.
– Хрен с тобой. – Макс повернулся к Поляху, достал из рюкзака початую бутылку водки и складной металлический стакан. – Только заткнись уже. Как нас тут до сих никто не нашел! – Он раздраженно свинтил крышку.
– Еще чуть-чуть. – Леонид нетерпеливо протягивал дрожащие руки.
– Перетопчешься. – Макс убрал бутылку и продолжил путь.
Идти оставалось еще минут пять. И до Макса только сейчас дошла очень важная мысль. Наверное, он зря так активно начал спаивать этого бомжа, соглашаясь с ним и потакая его просьбам. Этому ханурику все равно. Ему главное – нажраться на халяву. А придет к нему белка или нет, это уже не важно. А вот что делать ему, если этот вернувшийся депортант нажрется так, что не сможет самостоятельно идти назад? Такую тушу Максу на себе не утащить. Слишком разные весовые категории. Конечно, надо было узнать хоть какие-то подробности у этих уродов, к которым он попал. Но общаться с ними у Макса не было никакого желания. Теперь придется додумываться до всего самому.
Справа от дороги из темноты вынырнула следующая отметка. Идти нужно было вдоль нее до третьей развилки. А затем, свернув в сторону, пройти еще пять или шесть десятков метров.
Алкоголик продолжал бубнить позади незаглушаемым фоном, и Макс в очередной раз удивился тому, что за все время на них никто не вышел. Видимо, Хозяин в самом деле все основательно продумал. Вот только в чем заключается эта самая основательность?
Насколько понял Макс, для аномалий вообще не существует никаких препятствий. Они что хотят, то и делают, и удержать их никто и ничто не может.
Макс переключил слух на заплетающуюся, невнятную речь алкоголика.
– …и это самое страшное, говорят. Я-то не видел, но кто-то рассказывал. Стоит без двери и без окон. Не то дом, не то хрен знает что. И если увидеть, то все. Считай, пропал ты. Помрешь скоро. А стоит, говорят, и правда на ногах. Ой! Ой! Нам сюда нужно!
Макс обернулся. Ковыляющий позади Лёня встал возле почти незаметной тропинки, убегающей в лес под широкими лапами огромных елок. Если специально не знать, что она тут, то так мимо и пройдешь. Особенно в такое время. Все-таки прав оказался Хозяин. И туман этот, которым тут пугают, вряд ли придет сюда. За все время пути – ни одного ручейка. Ни одной лужи.
Макс вернулся назад и протиснулся между близко стоящими деревьями. Лицо и ладони закололо. Позади него через ели начал ломиться Лёня, продолжавший гундеть без остановки:
– …да и сбегать-то куда? Нет, тут со мной Ленка и Саня сидят… Вот они все про то, что сбегут да сбегут. А куда бечь-то? Старший уехал. Остальных трех забрали. А тут все есть…
По тропинке явно ходили. По ту сторону «барьерных» елей лежали на ковре рыжей сухой хвои сломанные ветки. Чуть дальше валялось несколько окурков.
Максу вновь пришлось продираться между стоящими чуть ли не вплотную деревьями. Он еще раз подумал о том, что тащить обратно этого пьянющего в хлам кабана у него не будет никакой возможности, и в следующий миг оказался на свободе.
Вокруг была обширная поляна. Границу неровного круга радиусом в пару десятков метров и с
