Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Получив направление от доктора, мы направились домой. За всю дорогу никто из нас не произнес ни слова. Прошлая я сыпала бы глупыми вопросами вроде: «Мам, а когда ты пойдешь в больницу?», «А крупная клиника – это значит университетская?», «Что такое биопсия?» Зато тридцатичетырехлетняя я в теле себя восемнадцатилетней уже слишком хорошо знала, что означали слова врача.
– …
– …
На пешеходном мосту мама привычно шла на расстоянии вытянутой руки. Но для меня, после всего, что мы пережили в будущем, было неловко идти отдельно. Привычнее поддерживать маму, немного заваливающуюся на один бок при ходьбе, внимать ее словам не ушами, а глазами, постоянно глядя в лицо, и без конца развлекать ее интересными историями. Сейчас же оставалось лишь беззвучно шевелить губами, как золотая рыбка в аквариуме, наблюдая за безмолвным профилем родного человека.
Интересно, о чем она думает? Если задуматься, я ничего не знала о том, каким образом мама впервые узнала о болезни, какими словами доктор в холодном кабинете больницы сообщил ей диагноз, больше похожий на смертельный приговор. Все, что мне известно – папины слова, что в районной больнице маме выписали направление в крупную клинику, а там уже поставили диагноз. Как я могла быть до такой степени равнодушной? Почему ни о чем не спрашивала, ничего не ставила под сомнение?
Это моя вина. Если бы только я была лучшей дочерью. Если бы больше заботилась о маме. Тогда, возможно…
Мысли цеплялись одна за другую, пока в конце концов не разболелась голова. Я резко помотала ею из стороны в сторону. Пришлось в очередной раз напомнить себе, что я вернулась, именно чтобы не потратить оставшуюся жизнь на сожаления, будучи погребенной под гнетом вины. Я вспомнила слова женщины. Чувство вины похоже на комок снега: катишь его по земле, а он становится все больше и больше, пока не станет таким огромным, что ты перестанешь с ним справляться. Я усилием воли взяла себя в руки и сосредоточилась на том, что могу, нет – на том, что должна сделать.
– Я найду номер телефона больницы в интернете, когда придем домой.
– Ты?
– Ага.
– Ты разве знаешь, что такое крупная клиника?
– Это университетские больницы общего профиля. Конечно, знаю.
– И откуда?
– Да это же показывают в каждом сериале про врачей. И вообще сейчас в интернете можно найти все. Кстати, мам, сегодня холодно. Надо было на машине приехать, да? А что у нас на ужин?
Время не ждет, оно неумолимо течет вперед. На часах уже четыре часа пятнадцать минут. Больница – удивительное место, отнимающее у людей одновременно и время, и энергию. У меня в запасе всего лишь час и пятнадцать минут. Я нарочно стараюсь весело болтать, чтобы мама не успела глубоко задуматься, и поспешно хватаю ее под руку. Я лишь сократила дистанцию между нами, но мне тут же стало горячо от маминого тепла.
А можно просто остаться здесь? Глядя на не замирающую ни на миг секундную стрелку часов, ощущалось бессилие: все, что я успею сделать здесь – один звонок в больницу. Я знала, что могу повлиять только на то, чтобы мамину болезнь обнаружили на ранней стадии, и заставить ее, не откладывая, сходить в больницу. Однако перед глазами темнело, когда я представляла, что, возможно, мама окажется в одиночестве, когда врачи с серьезными лицами скажут ей это страшное слово – рак. Поэтому мысленно добавляю в список дел, которые нужно успеть сделать здесь, «позвонить папе», чтобы он настоял на посещении больницы. Как она сделала это для него.
– Мам.
– Что?
Я смотрю, как на табло лифта, который мы только что упустили, цифра меняется с двойки на тройку. Она притворяется спокойной, хотя я понимаю, что это не так, по шуршанию смятой бумаги, когда она глубоко запускает обе руки в карманы пуховика. Мама – левша, и я встаю слева, чтобы положить руку в ее карман. Моя ладонь прикасается к маминой, плотно сжимающей в кулаке смятое направление от врача. Снова используя в качестве отговорки холод, я крепко сжимаю мамину руку. И говорю:
– Все в порядке. Все будет хорошо. Не переживай, мам. Все будет хорошо.
Я записала ее в больницу на ближайшую дату и снова взяла в руки телефон-раскладушку, от которого давно успела отвыкнуть, как вдруг… засомневалась.
Неужели папа чувствовал себя так же, когда звонил мне той темной осенней ночью, чтобы впервые сообщить о маминой болезни? Рак еще не подтвердили, и мне нужно лишь сообщить ему о подобной вероятности, только нажать на кнопку вызова оказалось невероятно тяжело. С чего начать? Мы поменялись ролями, но какими словами поведать ему о постигшем нас несчастье?
Я бесцельно вожу пальцами по проигрывателю. Мне нравилось, как все кнопочки загорались синим, когда я включала его. Теперь думаю, что, когда папа сообщал мне новости о маминой болезни, сидя в машине, он тоже был наедине с похожим синим светом. Огоньки приборной панели, плавно покачивающиеся, словно преломляясь под струями дождевой воды, и голос папы, изо всех сил старающегося оставаться спокойным. Скорее всего, тогда он точно был не в порядке. Это лишь мои трусливые мысли. Я сама исказила свои воспоминания, а папа на самом деле не вел себя ни безразлично, ни холодно.
Тогда я была слишком юна и, использовав возраст в качестве прикрытия, взвалила всю ношу на его плечи и сбежала. Если ты взрослый – это не значит, что ты можешь оставаться сильным в любой ситуации. Наоборот, теперь я знаю: чем старше становишься, тем больше появляется вещей, которые страшат тебя.
На этот раз моя очередь быть смелой. Я с силой нажимаю на кнопку вызова и, с тревогой слушая гудки, нервно кручу кнопки ни в чем не повинного проигрывателя, пока на том конце провода не раздастся папин голос. Стрелки на часах неуклонно бегут вперед, а гудки становятся все длиннее, будто нарочно растягивая время. Сердце стучит быстрее. Из-за закрытой двери доносится шум – мама начала готовить ужин. А, точно. Я ведь хотела непременно поесть маминой еды, если удастся попасть в прошлое.
Четыре часа сорок три минуты. Я должна покинуть это место до половины шестого, так что мне не суждено снова попробовать еду, приготовленную мамой.
– Алло, пап? Это я. Сегодня мама…
Вместо обычной рисоварки мама использует машину с варкой под давлением. Щелчок закрывающейся крышки проникает сквозь узкую щель двери. В то
- Книжный на маяке - Шэрон Гослинг - Русская классическая проза
- Прозрачные и непрозрачные мысли - Виорэль Михайлович Ломов - Русская классическая проза
- Часовой дождя - Татьяна де Ронэ - Русская классическая проза
- Последний сын дождя - Владимир Соколовский - Социально-психологическая
- Мужичок на поддоне - Анатолий Валентинович Абашин - Детективная фантастика / Научная Фантастика / Социально-психологическая
- История одной семьи - Роза Вентрелла - Русская классическая проза
- Вальтер Эйзенберг [Жизнь в мечте] - Константин Аксаков - Русская классическая проза
- Этюды черни - Ольга Анатолиевна Ускова - Научная Фантастика / Социально-психологическая
- Последние ласки - Кьерсти Анфиннсен - Русская классическая проза
- Стойкий деревянный солдатик - Константин Томилов - Русская классическая проза / Фэнтези