-Никто меня не убьет, - Анри аккуратно разомкнул ее пальцы и стал их поглаживать уверенными, спокойными движениями. Он так утешал боязливых детей. Анри сидел рядом, в игровой комнате, возился с тележками и куклами, и ласково говорил:
-Видишь, это просто игра. Смотри, - Анри доставал маленький, деревянный, шприц, - мы полечим нашу мадемуазель Фифи. Ей станет совсем, хорошо. Помоги мне, пожалуйста, - просил он ребенка, - ты ведь не боишься.
-Никто не убьет, - повторил юноша: «Они живы, кузина Юджиния. Родители кузена Питера живут в Лондоне, на обычном месте, на Ганновер-сквер. Меня зовут Анри де Лу, я из Брюсселя. Внук мадам Джоанны. Полина, она моя тетя, вышла замуж за его светлость герцога Экзетера..., - женщина дернулась, как от удара, и опять сжалась, уткнув голову в колени.
-У него письмо, - горько сказала себе Юджиния, - написанное моей рукой..., Я признаюсь в убийстве отца Маленького Джона..., Он его отправит, если я, если я..., Меня все равно убьют, не он, так Маленький Джон..., Я никому не нужна..., - она поняла, что говорит вслух.
-У них родился сын, - Анри присел и взял ее руки в свои ладони: «Вы нужны семье, кузина Юджиния. Мы вас уже похоронили. Мы очень рады, что вы живы, - он помолчал: «Ваш муж, Федор Петрович Воронцов-Вельяминов? Чем он занимается?»
Она молчала, тяжело, растерянно дыша. Женщина, едва слышно, шепнула: «Нельзя, нельзя это говорить..., Он вас убьет, кузен Анри, бегите, бегите отсюда..., Оставьте меня...»
-Никогда я вас не оставлю, - Анри потянулся к ней успел подумать: «Какие губы сладкие. Господи, это мое сердце бьется».
Юноша все целовал ее, а потом тихо, на ухо, сказал: «Никогда, Эжени, пока я жив». Дверь хлопнула, в передней раздался обеспокоенный голос: «Женечка, что с малышами?»
-Я с ним поговорю, не волнуйся, - Анри поднялся. Не успела Юджиния открыть рот, как юноша пошел навстречу Федору Петровичу Воронцову-Вельяминову.
Илья Андреевич, тот самый жандарм, что тщательно записывал в блокнот данные паспорта месье Вильнева, довез Анри до номеров Ренье. По дороге они говорили о медицине. Жена Ильи Андреевича страдала, как он выражался, «расстройством нервов». Жандарм назойливо выспрашивал у Анри об успокоительных лекарствах. Юноша отвечал, улыбался и вспоминал красивого, высокого мужчину, в отменном костюме, с коротко стрижеными, рыжими волосами. У него были проницательные, холодные глаза.
Мальчики проснулись. Федор Петрович, вместе с Анри, делал им ингаляцию. Он шутил, утешая сыновей, успокаивая их: «Вы скоро выздоровеете, мои хорошие. Зима придет, будем на санках кататься, на коньках...»
Анри смотрел на его большие, сильные, холеные руки: «До зимы нам надо отсюда убраться. Пока открыта навигация. Потом будет сложнее. Бабушка рассказывала, они с дядей Полем в санях бежали».
Его пальцы поросли рыжими волосками, ногти были отполированы. Он носил золотое обручальное кольцо и большой перстень с бриллиантами. Запонки на крахмальных манжетах играли разноцветной радугой. Темно-лиловый, шелковый галстук украшала элегантная булавка. Потом он увел Анри в гостиную. Юджиния принесла чай. Юноша заметил, что ее руки мелко, беспрерывно трясутся. Федор Петрович закинул ногу на ногу. Ботинки у него были из мягкой, дорогой кожи. Он предложил Анри египетских папирос в шкатулке слоновой кости.
Сам он закурил сигару, обрезав ее серебряной гильотинкой. А потом, как подумал Анри, поднимаясь к себе в номер, начался допрос.
Он никогда не имел дела с полицией. Анри хмыкнул: «Впрочем, это и не полиция, конечно». Он вспомнил свистящий шепот Юджинии. Федор Петрович сидел в детской, с мальчиками. Он сразу сказал Анри: «Нет, нет, месье Вильнев, без ужина я вас не отпущу. Считайте, - мужчина расхохотался, показав крепкие, белые зубы, - что вы мой пленник».
Анри понял, что его апартаменты в номерах Ренье за это время досконально проверят.
-Впрочем, - зло подумал юноша, - там ничего подозрительного нет. Но кто бы мог предполагать..., Это внук дяди Теодора, тети Марты...». Он, крадучись, прошел на кухню. Взяв Юджинию за руку, Анри попросил: «Расскажи мне все».
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Он услышал тихий, испуганный голос. Анри узнал, что его собеседник, начальник департамента в Третьем Отделении, человек, отвечающий за контрразведку и внутреннюю безопасность Российской Империи.
-Он тебя убьет, убьет..., - твердила Юджиния. Анри, быстро поцеловал: «Нет. Я тебя увезу отсюда, домой, и ты забудешь об этом, - он обвел рукой кухню, - как о страшном сне. Я обещаю, Эжени».
На ужин подали икру, горячие калачи, нежную, розовую осетрину. Анри заметил, что Федор Петрович не пригласил жену к столу.
-Евгения Александровна, - он налил Анри чаю, - женщина застенчивая. Она нечасто выходит к гостям. Вы должны ее извинить. Она поест вместе с мальчиками.
Чай был цейлонский, отменно заваренный.
-В следующий раз, когда вы придете осматривать маленьких, - пообещал Федор Петрович, - в скоромный день, отведаете отменного бордо, месье Вильнев. Я слышал, в Лионе отличная кухня? Какие рестораны вы рекомендуете? - он потянулся за фаберовской ручкой: «Когда мальчики подрастут, я хочу свозить их в Европу, месье Вильнев, а пока, - он откинулся на спинку стула, - мы скромная семья, набожная, живем тихо...»
Лион господин Воронцов-Вельяминов знал, как понял Анри. Знал он и Париж, и Женеву, и Берлин, и Лондон. Анри спокойно отвечал на его вопросы, и с аппетитом ел: «Я еще говорил, что из меня шпион не получится. Вот и получился. Но дети..., - он вспомнил ее большие, наполненные горечью глаза, - как она оставит детей..., Ладно, - решил Анри, - это все потом. Надо постараться не вызвать подозрения у этого негодяя».
Федор Петрович рассказал месье Вильневу, что его брат погиб на Крымской войне и скорбно покачал головой: «Он был очень талантливый инженер, большая потеря для России. Впрочем, у нас мирные соглашения с Европой. Наступила пора реформ в стране, судебной, военной..., - он стал загибать пальцы, - мы надеемся на спокойную жизнь».
-Мы тоже, - уверил его Анри, промокая губы шелковой салфеткой. Федор продержал врача в гостях до тех пор, пока не позвонили снизу.
-Это из департамента, - обаятельно улыбнулся Воронцов-Вельяминов, - вы видели, на моей визитной карточке. Я занимаюсь как раз судебной реформой. У нас горячее время, мы и вечерами работаем. Даже секретарей мне придали, вы с ними познакомились.
-Секретарей, - мрачно подумал Анри, провожая глазами прямую, мощную спину: «Охранников, сказал бы лучше. Господи, бедняжка, она действительно здесь, как в тюрьме живет. Жила, - поправил себя Анри.
Федор спустился вниз и выслушал донесение. В номерах Ренье не нашли ничего подозрительного. Степан Фомич Хотовицкий ручался за месье Вильнева, как за самого себя.
-И вот еще, - позволил себе улыбнуться Илья Андреевич, протягивая ему расшифрованный кабель, - в кои веки, в посольствах нашелся хоть один человек, который работает.
-Наверняка, третий помощник второго атташе, - хохотнул Федор, просматривая сведения из Парижа, что добрались до столицы всего лишь за три часа, - юноша, еще рвения не потерял.
По всему выходило, что месье Вильнев именно тот, за кого себя выдает. Однако Федор все равно решил не спускать с него глаз, на всякий случай.
-Пошлите человека на Почтамтскую, с завтрашнего дня, - велел он Илье Андреевичу, - найдите девушку. Они меньше подозрений вызывают. Там церковь рядом. Наверняка месье Франсуа ходит к мессе..., - Федор замер и медленно добавил: «А еще, по сведениям Гетмана, в ту же церковь ходят наши поляки. Не нравится мне это, Илья Андреевич. Девушку проинструктируйте, чтобы к этому Вильневу и не приближалась».
Федор просмотрел записку от Гетмана. Сераковский собирал кружок на званый вечер: «Говорил я, у них гость. Узнаем, кто он такой». Федор обернулся к лестнице: «Пусть за месье Франсуа следят, но к детям его пускайте. Врач он отменный, малышам сразу легче стало».
