и макияж, — она хлопает в ладоши и кричит: — Давай, давай!
Я накидываю на плечи одеяло.
— Я пока не хочу видеть людей из города.
Она хмурится.
— Почему?
Я молчу.
Она закатывает глаза.
— Тебя слишком сильно волнует, что о тебе думают другие люди.
— Нет, не волнует, — мой тон звучит раздражающе оборонительным.
— Тогда зачем бы еще ты провела последнюю неделю, отсиживаясь здесь, находя любой предлог, чтобы не выходить в город?
Я почесала нос средним пальцем.
Лили хихикает, бросая куртку на мою кровать.
— Все в порядке. Младшая сестренка пришла, чтобы спасти положение.
— Как?
Она поднимает в воздух блестящее платье, морщит нос и бросает его на растущую рядом с ней кучу одежды.
— Считай, что сегодня твой первый урок тонкого искусства пофигизма.
— Но…
Лили поднимает руку.
— Дай мне тридцать минут. Если тебе не понравится, можешь вернуться домой.
— А что за второй вариант?
Она хрустит костяшками пальцев.
— Я сменю пароли к Wi-Fi и потоковому вещанию, спрячу твою коллекцию DVD «Серебряных лисиц» и украду всю твою дорогую косметику для ухода за кожей.
— Ты не посмеешь.
— А ты готова поставить на кон свой стайлер Дайсон?
— А люди еще думают, что старшие сестры — задиры, — я показываю ей язык.
Она тянет за одеяло, пока оно не выскальзывает из моих рук и не падает на пол.
— Ну же. Сегодня будет весело, клянусь. К тому же, дамам выпивка бесплатно.
Я судорожно сжимаю одно из своих колец.
— Вообще-то мне не следует пить, когда я принимаю лекарства.
— Я никому не скажу, что ты заказала моктейли46, если ты немного выпьешь, — она подмигивает.
Как бы мне ни хотелось отказаться, воодушевленное настроение сестры не позволяет мне этого сделать.
— Ладно. Хорошо. Но только один бокал.
— Конечно. Да. Как скажешь, — она достает красное платье со дна моего чемодана. — Вот! Идеально.
— И кем же я буду?
Она достает из кармана пиджака треугольный листок бумаги и прикрепляет его к бретельке платья.
— Лучше пусть тебя удивит тот, кто угадает твой образ, — она бросает платье в меня.
— Лили!
Она выбегает из моей комнаты с криком:
— У тебя есть пятнадцать минут, чтобы собраться, так что приступай!
Глава 11
Далия
«Last Call» не изменился с тех пор, как я была здесь в последний раз, хотя в настоящее время в честь праздника Хэллоуина он украшен дешевым декором. С момента нашего прихода народу стало меньше, скорее всего, потому что родители с детьми больше не бродят по улицам, собирая конфеты.
Поначалу я вспотела и впала в панику при мысли о том, что мне придется с кем-то разговаривать, но никто не заговорил о моей разорванной помолвке или об Оливере, что доказывает правоту теории Лили.
Меня действительно слишком сильно волнует мнение окружающих. Будь то макияж, одежда или выбор жизненного пути, я позволила мнению Кресвеллов управлять моей жизнью, превратив себя в ту версию, которую стала ненавидеть.
Ты теперь член нашей семьи, поэтому и одеваться должна соответственно, сказала мама Оливера, даря мне красивое дизайнерское платье на два размера меньше.
Никто не любит выпендрежников. Его сестра улыбнулась мне самой фальшивой улыбкой после того, как я обыграла всех во время семейного вечера тривиальных игр.
Не могла что ли позволить мне выиграть, прошептал мне на ухо Оливер, прежде чем поцеловать в щеку для наших зрителей после того, как я получила награду как лучшая телеведущая в номинации «Реалити-шоу».
— Я вернулась, — Лили отвлекает меня от воспоминаний, передавая мне еще один безалкогольный клубничный дайкири47. Хотя это и не мой любимый напиток, я смирилась, ведь «Last Call» не славится своими барменами мирового класса.
Я беру пластиковый стаканчик и делаю глоток.
— Я Джессика Рэббит?
— Кто? — ее лицо кривится.
Я качаю головой.
— Неважно. Может Джулия Робертс из «Красотки»?
Она смеется, отпивая из рюмки.
— Хорошая попытка, но нет. Твое платье слишком короткое, и тебе не хватает культовых перчаток. А теперь идем танцевать!
Лили хватает меня за руку и тянет к танцполу, заполненному людьми. После нескольких танцевальных композиций мои переживания улетучиваются, и я расслабляюсь и получаю удовольствие.
Я всегда любила танцевать, и все благодаря моим родителям и их привычке превращать нашу гостиную в танцпол, когда звучали их любимые песни. В детстве это было неловко на семейных вечеринках, но сейчас я хочу таких отношений.
Когда Лили со смехом кружит меня, у меня по спине бегут мурашки. Я поворачиваюсь на каблуках и обнаруживаю, что Джулиан пристально смотрит на меня.
Нет. Не смотрит.
Пожирает.
Мурашки бегут по рукам, когда его темные глаза переходят с моего тела на лицо. Я поднимаю бровь, когда его горящий взгляд встречается с моим, и он отворачивается, стиснув челюсти и сжав кулак, прижатый к бедру.
Я пользуюсь его застенчивостью и осматриваю его. Джулиан на сто процентов в моем вкусе — от со вкусом обнаженного предплечья до джинсов, демонстрирующих его мускулистые ноги.
Черт возьми, он в одиночку определил мой тип в колледже, и я делала все возможное, чтобы избегать этой правды.
Джулиан горяч. Действительно чертовски горяч, если смотреть, но не трогать.
От этой мысли у меня покалывает пальцы, и я сжимаю их и разжимаю до онемения.
Тебе нужен срочный сеанс психотерапии.
Я поворачиваюсь, чтобы привлечь внимание Лили, надеясь, что она сможет спасти меня от моих мыслей, но обнаруживаю, что она занята танцем с парнем в одной из этих жутких неоновых масок.
Отлично.
Я допиваю остатки своего напитка и направляюсь к бару, выбирая место вне прямой видимости Джулиана. Не успела я поднять руку, чтобы позвать бармена, как кто-то постучал меня по плечу.
— Далия? Это ты? — глубокий голос заставил меня обернуться.
— Эван! — я улыбаюсь, глядя на бывшего короля школьного бала, всеобщего любимчика капитана команды по плаванию и первого человека, которого я поцеловала. После нашей игры в бутылочку у костра на берегу озера ничего не произошло, но я отчетливо помню, что несколько недель после этого была на седьмом небе от счастья.
— Удивительно, что ты до сих пор меня помнишь.
— Тебя невозможно забыть после того, как на втором курсе ты уболтала меня помочь тебе с домашним заданием по химии, — Эван был одним из самых симпатичных парней в нашем классе, и все, включая меня, были помешаны на нем и его характере, когда он перевелся в старшую школу Вистерии.
Однако прошло десять лет, а я не чувствую ни малейшего восторга.
Я борюсь со своим разочарованием, спрашивая:
— Как ты?
— Гораздо
