масса обозов и было не менее 100 тысяч человек, да прибавьте к этому еще всякий скот: лошадей, быков и проч. С трудом пробрались мы среди этого хаоса и стали биваком на огороде какого-то китайца. Разбили палатки, даже попили чайку и немного отдохнули душой и телом от десятидневного грома; все рады, мечтали в относительной тишине выспаться. Вдруг бум, бум, бум, трах, та, та, та…
Ах, Боже мой! Опять пошло, опять пушки, ружья, снова несется на позиции артиллерия, шагает туда же пехота. Верстах в восьми от нас завязался снова бой. Значит, японцы идут за нами и параллельно нам. Думал немного отдохнуть ночью; но гром пальбы из пушек, пулеметов и ружей, а также сознание, что враг близко-близко, не дали хорошо забыться. Японцы напали на наш арьергард, чтобы прорвать его и уничтожить русские обозы. Но наши удержались, и мы спаслись. Я из себя тоже представлял довольно воинственную фигуру: подрясник подпоясал японским ремнем, на котором висел японский штык.
23, 24, 25, 26 и 27 августа
В 6 часов утра мимо нашей палатки проехал с конвоем ген. Куропаткин, а в 8 часов выступили и мы из Янтая по направлению к Мукдену. Выехали на большую «мандаринскую» дорогу и втянулись в массу обозов, движущихся по ней. Зрелище, открывшееся нашим глазам, не поддается описанию: более 200 тысяч войска и несколько десятков тысяч животных движется сразу. Обозы идут в 8 рядов, идут пехотные, наши, лазареты, артиллерия, гонят стада быков и овец; по сторонам дороги – масса пехоты и полки казаков. Крик, брань, почти драки: обоз каждой части хочет пройти вперед и потому старается сбить соседний. Подолгу приходится стоять. А что творится, когда эта масса подходит к какому-либо одиночному мосту!.. Уму непостижимо! Я ехал на своем «китайце». Чудная лошадка; быстро бежит и, как мышь, шныряет между повозками. Переехали вброд 2 широкие реки; сапоги мои были в воде. Конечно, ничего не ел, кроме одного сухаря, за весь день. От солнца голова разболелась. Наконец наступила темнота, и в 20.30 мы остановились ночевать на пашне, в бороздах которой стояла еще от замучивших нас дождей вода. Лошади прямо валятся на землю от усталости. Палаток разбивать некогда: завтра уходим в 4 часа утра. Мои солдаты нарезали гаоляну, постлали его на пашню, поставили на нем походную кровать, и, завернувшись в бурку, я забылся часа на три. Конечно, я не раздевался. Обозы продолжали двигаться всю ночь.
24 августа. В 2 часа утра я уже встал, дрожа от холода и сырости. Великое переселение народов продолжалось. Картины те же; только гораздо больше встречалось павших животных; некоторые из них были на половину уже съедены; валяются внутренности, ноги, головы.
Китайцы разбежались. Деревни опустели, и в них нет ничего; а что осталось, солдаты берут, едят, жгут. Бедные китайцы! Это им, впрочем, невольная отплата за то, что так ужасно дорого брали за все с нас раньше или, выражаясь языком некоторых, «драли безбожные цены». «Невольная, – говорю я, – отплата»… И, в самом деле, разве мыслимо совершать какие бы то ни было покупки в то время, когда двигаются непрерывными рядами целых 200 тысяч человек и тянутся десятки тысяч животных? Вот армия снова станет на позиции, и тогда опять будут все покупать. Китайцы перед нашим приходом постарались припрятать все, что не успели сбыть нам по удесятеренной цене; за потоптанные же поля они получат деньги с русской казны. И все-таки мне так было жаль китайцев, что я многим из них давал деньги.
Без остановки мы ехали с 5 часов утра и до 18.30; остановились в деревне и ночевали в фанзе.
25 августа к вечеру прибыли в Мукден и остановились биваком около городской стены под деревьями. Мы разбили палатку, устроились, сварили кое-что поесть, и, по-видимому, есть возможность несколько дней отдохнуть, а затем или далее двинемся в Телин, или снова пойдем под Ляоян.
Не могу описать этого отступления, хотя и хочется что-нибудь записать. Очень некогда, и потому пишу кратко; а, главное, мне недостает красок, чтобы нарисовать виденные мной картины, и слов для изображения пережитых душевных состояний. Одно скажу: глядя на солдат, на их непомерный труд, на муки скота, на бедствия китайцев, я вдруг начинал рыдать, но, конечно, сейчас же старался сдержать себя.
Наше отступление, конечно, не было бегством: под Ляояном наши хорошо сражались; но перейти всей армии на новые позиции с обозами – это очень трудно.
Через р. Хунхе, что около Мукдена, перекинуто 2 моста. По ним идут только войска; а обозы бегущих китайцев с женщинами, детьми, имуществом должны искать брода. И вот китайцы со страхом лезут в воду; ослы и мулы их почти плывут; колеса все под водой; крики, вопли…
Одно время мы ехали около линии железной дороги. Лежат в одном месте кучи брошенных артиллерийских гильз; а рядом с ними отдыхают пехотинцы, раскладывая костры. Солдаты роются в гильзах и в одной куче находят вдруг 9 нестреляных снарядов. Еще бы немного времени, и они могли разорваться. Бог спас!
26 августа просидел на бивуаке. В город не хочу ехать. Что там смотреть? видел Ляоян; остальные все города, как один. Хотел поехать в эскадроны, да поднялась такая гроза, что в жизни я такой не переживал. Мы окопали палатку и отсидели благополучно.
27 августа для меня счастливый день: посетил 1-й и 2-й эскадроны и ездил в 5-й и 6-й. Везде я подолгу беседовал с воинами о необходимости особенно в военное время молиться: среди трудов и скорбей военных только молитва утешает и поддерживает воина, так как она соединяет его душу с Самим Богом, Который есть бесконечная сила и любовь; просил их быть мужественными и терпеливыми, сообща работать, поддерживая друг друга, и почитать себя счастливыми. что удостоились пострадать, памятуя о древних мучениках, которые, терпя страдания, благодарили Бога и, при взаимной поддержке друг друга, остались победителями над врагом, гораздо более сильным, чем японцы: древние мученики одолели язычество.
Везде служил молебны под открытым небом; пели все. Радость и ободрение ясно виделись во всех. О, как я рад!
Полк наш снова идет в первую боевую линию. Помоги нам, Боже!
Вахмистра 6-го эскадрона Бурбу во время разъезда ранили в ногу, и в темноте он заблудился в гаоляне; 6-й день его нет. Вероятно, он взят в плен или добит японцами. Жаль, я очень любил его.
28 августа
Почти весь день просидел на биваке. В городе я был на почте, получил письма и
