class="p">— Ну, как для кого. Если тебя не устраивает, дверь на прежнем месте. Я тебя не задерживаю.
Энди нервно развернулся и направился к выходу.
— Надеюсь, во избежание проблем, — крикнул вдогонку Смит, — по дороге ты заплатишь за алкоголь!
Парень уже открыл дверь, но вдруг остановился и обернулся. Дав сидел за столом, вальяжно откинувшись на спинку кресла, и смотрел на Энди своим отвратительным птичьим взглядом.
— Я согласен, — произнес парень, опуская глаза.
— Отлично. Тогда закрой дверь на ключ и иди сюда.
Не прошло и часа, как Энди спускался по лестнице, проклиная себя. Ему не хотелось ни с кем разговаривать,хотелось лишь поскорее смыть отвращение от прикосновений Смита.
(1) Здесь и далее фразы, помеченные курсивом, принадлежат Г. М. Харольду и взяты из его интервью.
Часть 6. NO. I CANNOT.
3.6 NO. I CANNOT. (Нет. Не могу)
Рою уже изрядно надоело происходящее шоу, и он смотрел на Энди, пытаясь понять, что именно того так развлекает.
— Я соскучился, — шепнул он, наклоняясь к самому уху парня.
— Я еще тебе надоем за неделю, — улыбнулся парень, и Маккена успел скользнуть взглядом по губам мальчишки.
— Неделю?
— Потом посажу тебя на диету деньков на десять, — пропустив вопрос, продолжил парень.
— Какие десять деньков? Я и так голодаю неделями…
— Ты? Голодаешь? Смешно, честное слово. Да, ты целыми днями лакаешь сливки! У меня пять выступлений в Венеции. И не возмущайся. В твоем возрасте разумное чередование обжорства и воздержания очень даже не вредно.
— Ты издеваешься, что ли? Какие сливки? Шпинат без соли! Ты бываешь верхом на палке чаще, чем…
— Берегу твой шест. Износ, знаешь ли, амортизация…
— Еще скажи коррозия и потеря прочности.
— Не скажу.
— Ну, спасибо огромное. Почти вдохновляет. Иногда у меня возникает непреодолимое желание переломать тебе ноги.
— Не стоит. Поломаешь игрушку — расстроишься. Тебя сначала накроет чувство вины, потом оно перейдет в омерзение, потому что я непременно и сразу разжирею. Конечно же, ты предпримешь шаги, чтобы остановить процесс моего разложения. Тебе придется меня упражнять, удовлетворять, кормить, подмывать, не говоря уже о том, что выносить за мной горшок…
— Перестань. Меня сейчас вывернет.
— Не сомневаюсь, что вывернет. Так что, предвкушай. Неделя — достаточное время, чтобы прокачать твой организм от пяток до макушки и обратно пару тысяч раз.
Рой открыл рот, чтобы ответить, но так и не успел ничего сказать. В этот момент ведущий окончательно вошел в раж, потерял контроль и уже неприкрыто пытался влезть Сноу в душу.
— Интересно, — начал он, почти восхищаясь собой и собственными вопросами, — если не Рея, то кого бы вам хотелось сыграть в этом сериале?
— Конти, без сомнения. „Сыграть это еще сложнее, чем кота под стеклом. Не знаю… я бы сыграл…“ Рея. „Он — единственный персонаж, которого я сыграл бы“.
— Вы достаточно откровенны, делая такие замечания. Можно поподробнее?
— Он мне нравится.
— То есть, можно полагать, думая о нем, как о реальном человеке, вы бы не отказались быть его другом?
Сноу сделал паузу. Как актер, умеющий владеть собой, он изобразил это очень красиво. Просто выждал столько времени, сколько было необходимо для очаровательности момента. Маккена не мог этого не отметить.
— „Sí, mi amigo. Cada día“, — на этот раз Сноу сделал половинную паузу и взглянул на Роя. — „Y todas las noches“ (1).
Он еще и говорит по-испански?! Познаний Роя, полученных еще в юности и через раз, едва хватило, чтобы понять смысл фразы. В этот момент Маккену поразил взгляд Джима. Он посмотрел на него как-то по косой, словно прицеливаясь, а после неприкрыто прямо. Это был взгляд, захлебывающийся в кипящем клубке эмоций. Взгляд превосходства молодого самца, призванный низвергнуть короля с его пьедестала. Этот взгляд кричал: „Я тоже Рой! Нравится тебе это или нет! И править тоже буду я!“
— Что он сказал? — поинтересовался Энди, понимая, что это важно.
— Каждый день и каждую ночь, — перевел Маккена, почти давясь каким-то комом.
— О-о-о! Я его понимаю, — улыбнулся парень. — У него, кажется, проблемы. Может, дашь ему шанс?
И тут Рой посмотрел на Энди. Это был взгляд человека, уставшего от постоянного и чрезмерного внимания. Пренебрежительный и утяжеленный. Характерный взгляд Маккены в применении ко всему остальному миру, отделяющий и отодвигающий этот мир на определенное расстояние.
— Ты же сказал, он натурал.
— Это он сказал, — поправил Энди.
— Это немаловажно, когда тебе нравится персонаж, которого играешь, — как птичья лепешка, которую вряд ли кто-то ждет, хотя она и приносит удачу, обрушился голос ведущего. — Как насчет влюбленности в своего героя?
— „Я не знаю, как насчёт того, чтобы влюбиться, хотя отчасти и так; просто принимаешь его таким, как есть, вспоминаешь то, что ты делал, свой опыт, ищешь ассоциации и похожие вещи, и неважно, каким ужасным он может быть, агрессивным и жестоким, понимаете, каким бы он ни был. Или просто глупым, знаете, он может быть слабоумным, но всё же… ты должен вкладывать в него что-то такое, что ты помнишь или испытывал, потому что если ты этого не делаешь, ты изолируешься от него, или он изолируется от тебя, и не возникает взаимодействия“.
— Что ж, — продолжал ведущий, словно старался уместиться в некий временной формат, в который необходимо впихнуть определенный километраж информации, — теперь клише наиболее часто повторяющихся вопросов из зала. Видимо, эта тройная ориентация гей-натурал-актер волнует немалое количество зрителей. Как вы, как гетеросексуальный актер чувствовали себя в весьма откровенных сексуальных сценах?
— Актер не может быть гетеросексуальным или нет. Не может быть педофилом или нет. Не может быть убийцей или не быть. Актер — это ремесло играть то, чем ты на самом деле можешь не являться. Сегодня ты играешь священника, а завтра сутенера. Ты можешь в жизни никогда не сталкиваться с тем, что предстоит сыграть. «Но в то же время, знание о том, что из себя представляет что-либо, не обязательно даёт тебе возможность понимать это полностью. Будь то римминг или что угодно. То есть, самих понятий „гей“ или „натурал“ не существовало бы, если бы у нас не было способности составлять концепцию того, что мы делаем. Если коротко, то – нет. Я актёр, я играю роль».
— По-вашему, секс-сцены действительно настолько откровенны, как о них говорят? — не унимался ведущий. — Особо хотелось бы узнать ваше отношение к сцене с риммингом, раз уж вы упомянули об этом, — он был почти счастлив, что Джим невольно коснулся этой темы.
„Боже, — подумал Рой. — Римминг — основная точка отсчета сериала. Все начинается с римминга. Без него, конечно же, никуда. С места бы не сдвинулись. Все, блин, специалисты по риммингу. А ты, молодец, толстяк. Даже не покраснел и ошибок в произношении не сделал. Обчитался, поди, интернета, чтобы не плюхнуться жирной задницей в лужу? Чертовы натуралы! Будут лезть тебе в задний проход без смазки, словно там медом намазано, а после удивляются, что во что-то вляпались. Гетеросексуальный мир. Смешно, честное слово“.
— „Люди могут смотреть эту сцену римминга в первый раз и даже слышать диалог, но если они не знают, что такое римминг, они не поймут, что это вообще такое. Для гетеросексуалов, которые никогда не сталкивались с такой сексуальной практикой, трудно понять, что, чёрт возьми, происходит. Но они понимают, что два человека занимаются сексом. Так что, с точки зрения актёрского исполнения сексуального действия, ты просто должен вкладывать всю свою энергию и старания в то, что происходит, что бы это ни было. Люди будут понимать это на том уровне, на каком им дано это понять, и это будет иметь для них какой-то смысл“.
— Значит для вас это не проблема, насколько я правильно понял?
— „В том смысле, чтобы быть гетеросексуальным актёром и играть гомосексуальные секс-сцены? Нет, я не думаю, что это препятствие. На самом деле, это вызов. Это то, что и должен делать актёр. Ты живёшь в чужой шкуре. Ты находишься полностью вне собственного жизненного опыта. Вероятно именно это, больше, чем что-либо другое, было для меня наибольшей возможностью научиться чему-то. Это — как космос, постепенное постижение, потому что я подсознательно учусь чему-то, просто пребывая в образе“.
— Он рассуждает так, словно целыми днями только этим и занимает…
И тут Рой опять посмотрел на Энди. Трансформация взгляда была абсолютной. Это был уже не взгляд, а жестко поставленный вопрос с нотами гнева и примесью недоверия.
— Если только кто-то не показал ему…
— Показал, — беззаботно
