с Гевелем, который был очень близок к Гитлеру:
Панса: «Наша армия понесла большие потери?»
Гевель: «Никаких потерь, они бегут».
Панса: «Как вы под Москвой в прошлом году?»
Гевель: «Именно»[144].
Успехи — себе, неудачи — союзникам, такова политика любого империалистического государства. Но так как успехов не было, то Чиано пришлось слышать одни только обвинения. Вернувшись в Рим 22 декабря 1942 г., он записал в дневнике: «Вернулся в Рим. Застаю здесь значительную панику по поводу известий с русского фронта»[145].
В это время итало-немецкие войска проводили эвакуацию Триполитании, но все внимание итальянского фашизма, как и германского, было приковано к советско-германскому фронту. В дневнике Чиано пестрят записи только о событиях на советско-германском фронте. Например: «19 января — очень тяжелый день… Отступление в России продолжается и на некоторых участках превратилось в разгром. 22 января — разгром под Сталинградом, отступление по всему фронту…»[146].
В стане гитлеровской коалиции начался разброд и шатания. Именно разгром Советской Армией 8-й итало-фашистской армии ускорил выход Италии из гитлеровской коалиции.
Союзники германских империалистов — Япония и Турция — также вынуждены были пойти на попятную. Известно, что падение Сталинграда должно было послужить сигналом для их выступления против Советского Союза. Но, убедившись на примере разгрома немецко-фашистских войск под, Сталинградом в несокрушимой силе СССР, японские и турецкие империалисты временно отказались от нападения на Советский Союз, хотя для этого они сосредоточили у советских границ крупные силы.
Таким образом, планы германских империалистов вовлечь Японию и Турцию в войну против Советского Союза провалились благодаря решающей победе Советской Армии под Сталинградом.
Сталинградская битва переросла в мощное наступление Советской Армии почти на всем советско-германском фронте.
В зимней кампании 1942/43 г. советские войска, нанеся вражеским армиям крупнейшее в истории войск поражение под Сталинградом, разгромили немецко-фашистские войска на Северном Кавказе и Кубани, в районах Среднего Дона и Воронежа, Ржева, Гжатска и Вязьмы, Демянска и Ленинграда. Блокада города Ленина была прорвана. В течение этой кампании Советская Армия продвинулась на запад на некоторых участках до 600–700 км.
С 10 ноября 1942 г. по 31 марта 1943 г. враг понес огромнейшие потери в людях и боевой технике: более 850 тыс. убитыми и 343 525 пленными; наши войска захватили и уничтожили 5090 самолетов, 9190 танков, 20 360 орудий.
«Только за последние три месяца, — отмечал товарищ Сталин 23 февраля 1943 г., — разбито Красной Армией 112 дивизий противника…»[147].
С момента начала контрнаступления Советской Армии под Сталинградом началось массовое изгнание немецко-фашистских оккупантов с советской земли.
Этим самым Советская Армия отвела удар немецко-фашистских войск не только от Суэцкого канала, но и от всего Ближнего Востока. Британским войскам были созданы исключительно благоприятные условия для последующих военных действий в Северной Африке.
Неудачные действия 8-й английской армии по прорыву итало-немецкой полевой обороны у Эль-Аламейна
(октябрь – ноябрь 1942 г.)
(Схемы 10 и 11)
После поражения у Найтсбриджа вместо Окинлека главнокомандующим британскими вооруженными силами на Ближнем Востоке был назначен Александер. Командующим 8-й английской армией теперь стал Монтгомери, сменивший генерала Ритчи.
Черчилль нашел, что Монтгомери во всех отношениях «удобный» генерал и вполне подходит для выполнения его планов. По своим взглядам он являлся таким же архиреакционером, как и сам Черчилль. До самого начала второй мировой войны Монтгомери служил в роли полицейской дубинки английского империализма на Ближнем Востоке. Черчилль в молодости сам принимал участие в полицейских карательных экспедициях по подавлению восстаний народов, порабощенных английским империализмом, и поэтому заслуги такого рода особенно ценил.
Монтгомери вступил в командование 8-й армией 13 августа 1942 г. Английские составители истории второй мировой войны пытаются доказать, что Монтгомери якобы прекратил начавшийся отход британских войск за р. Нил и одним своим появлением спас Суэцкий канал от сдачи противнику. В действительности же в течение всего августа на североафриканском фронте царил полный покой. Обе стороны старались создать максимум взаимных удобств, что вынуждены признать даже американские партнеры англичан. Так, бывший командующий американскими ближневосточными военно-воздушными силами Люис Бреретон в своем дневнике вспоминает, что 22 августа он «отправился на совещание в полевой штаб генерала Кеннингхэма[148]. Штаб Кеннингхэма расположился на побережье Средиземного моря примерно в 15 милях от линии фронта. Все устроено комфортабельно, а купальные возможности способствуют поддержанию чувства удовлетворенности. По обе стороны фронта существует неписаное правило, согласно которому истребители не атакуют людей на берегу»[149]. Какой же хаос мог увидеть Монтгомери, если Бреретон свидетельствует, что жизнь «воюющих» сторон вошла в нормальную колею и военных действий как не бывало! Монтгомери застал стабилизовавшийся фронт.
Английские оборонительные позиции у Эль-Аламейна протяженностью в 56 км создавались в течение года. Находясь в узком проходе между морем и низменностью Катарра, они были выбраны с таким расчетом, чтобы не выйти за пределы обжитого приморского направления. Сил у англичан было также достаточно. В Египет одновременно с Монтгомери прибыли из Англии 44-я и 51-я пехотные дивизии. Кроме того, Монтгомери получил от Окинлека не только удобный плацдарм, но и две новые — 1-ю и 10-ю — бронедивизии, а военные «склады Египта были переполнены боеприпасами и военными материалами»[150].
Гитлер не обещал Роммелю подкреплений, ибо все резервы африканского корпуса были назначены к переброске на советско-германский фронт.
При таком положении английское командование имело все возможности активизировать военные действия и рассчитывать на успех. Однако англичане по-прежнему проводили «стратегию малых дел», всячески восхваляя в печати свои усилия. Предпринятую немцами разведку боем левого фланга английских оборонительных позиций у хребта Алам-эль-Хальфы Монтгомери раздул до размеров «генерального наступления» итало-немецких войск на Александрию.
В своей книге «8-я армия от Эль-Аламейна до р. Сангро» Монтгомери задним числом, уже после войны, пытается внушить читателю, что именно под его руководством была отбита эта «генеральная атака» итало-немецких войск на Суэцкий канал. Он начинает свою книгу с того, что обращает внимание на «незаслуженное забвение боя у Эль-Хальфы» со стороны английской печати и старается доказать, что бой у Эль-Хальфы явился «большим сражением». Но очевидцы этого боя, например Рейнер, не расценивают разведку итало-немецких войск как «генеральную атаку» на Суэцкий канал, ибо у Роммеля не было для этого сил.
Что же в действительности произошло у Эль-Хальфы? Предпринятая немцами 31 августа разведка боем имела целью выявить состояние обороны, сил и средств противника. Немецкая подвижная разведывательная группа проделала в минных полях проход и без особого труда прорвала оборонительные позиции новозеландской дивизии. В глубине обороны немецкие танки были встречены двумя английскими бронедивизиями. Маневрирование с обеих сторон продолжалось до 3 сентября; английские бронедивизии, несмотря на подавляющее превосходство, не решились на активные действия с целью окружить и уничтожить немецкую
