этим двоим. Вадюша спас Леську, подобрал её безжизненное тельце на обочине и помог выбраться из болота, куда их обоих затягивало слишком стремительно. И после этого я ещё больше зауважала брата. Он вдруг показал, что умеет любить так отчаянно, так честно, искренне.
– Идём, нас ждут.
Мы брели по тропинке, быстро обмениваясь новостями. Разница в возрасте у нас была небольшой, наверное, поэтому мне было с ней так легко и свободно. Леська имела мягкую силу, она просто идеально дополняла моего холодного и скупого на эмоции Вадюшу.
– Мелкая, – брат перехватил меня на полпути и закружил в воздухе так, что платье взметнуло вверх, а по заднице ветерок прошелся. – Ну? Где накосячила? Что скрываешь? Мне отец настрого велел следить за тобой.
– О! Шпион по соседству или, как говорят в моих кругах, стукачок обыкновенный. Вадь, ну пусти меня, а то уже мутит.
– Беременна? – грохнул смехом он, но на землю поставил и даже поддержал, пока мой вестибулярный аппарат не настроил контакт с земным притяжением. – Кто он? Кто этот смертник, что позволил коснуться моей чудной девочки Верочки?
За спиной послышался кашель. Такой хриплый… Грудной…
– Отстань, Вадим Дмитрич. Ты не на работе, чтобы устраивать разнос, – я оправила свой весёленький желтый сарафанчик и обернулась. За длинным столом сидела вся честная компания. От Раевских и Горозии до Мятежного и Каратицкого. И все взгляды были направлены в мою сторону. Вот только волновал меня один единственный. – Всем привет!
После долгого приветствия, все наконец-то угомонились и застучали приборами по тарелкам. Рай сначала в красках описал, как им душу вытрясла, пока обустраивала их холодные и неуютные жилища, но потом от всего сердца поблагодарил.
– Вадь, я бы на твоем месте внимательнее за ней следил. Девочка – атас. И коня остановит, и хату построит, и мебель купит за три копейки, – Раевский будто назло мне вбрасывал и вбрасывал дурацкие мысли братику. Ну нет… Ещё пара колкостей, и Вадюша стукнет по столу, выделит мне комнату в доме и запретит передвигаться по городу без охраны и водителя. Ну, Раевский…
Но Вадим не спешил устраивать расправу и дознание. Смотрел на меня мягко, с любовью, а значит, есть ещё время подышать на свободе. Но не он один беспокоил меня за этим столом. Были ещё кадры, от которых коленки дрожали даже под столом.
Не было сил обернуться. Не хотела. Не могла…
Как нашкодившая двоечница смотрела в свою тарелку и гоняла маслину. Лишь вскользь осматривала Мятежного и его пышногрудую блондинистую спутницу из того бара…
Глава 19
Шах и мат.
Ну а что ты хотела? Ведь Мятежный прав. Мне двадцать с хвостиком, ему почти сорок. Между нами пропасть, разлом тектонических плит. Да мои родители в жизни не примут моё увлечение. Наверное… Одно дело – пудрить мозг ровеснику, ходить в кино, клянчить духи и цветы не потому, что сама не можешь себе это купить, а как факт внимания. Но другое дело – Мятежный. Взрослый. Опытный. Суровый.
– Вер? – Таечка Беспутова присела на стул рядом, сжала мою ладонь. – Всё хорошо? Я же вижу, как ты напряжена.
– Он смотрит? – выдала я, как на духу. Мне было так важно, чтобы он смотрел! Чтобы вновь смотрел на меня, как тогда… Под обжигающим водопадом брызг. Смотрела в глаза Беспутовой и пыталась увидеть его отражение, но нет… Там лишь вспыхнул огонёк азарта.
– Смотрит… Смотрит… – захихикала Таечка и приобняла меня. – Мы с Адкой весь вечер наблюдаем, как наш стальной и безэмоциональный Мятежный глаз с тебя не спускает. Получается, ты была права? Надо брать судьбу в свои руки?
– Ну? Что случилось? – по правую руку от меня присела Ночка. – Говори уже, а то сил терпеть нет. Мы уже устали смотреть в его щенячьи глазки. Признавайся, Вьюша.
– Я на него работаю…
– Правду говори, Верка, а то братцу тебя быстро солью! – Беспутова сжала мой локоть, пользуясь тем, что Ада так ловко загородила меня от любопытных взглядов. – Ну? Совратила? Погубила? Отвергла? Чего это он так смотрит на тебя?
И мне пришлось рассказать. Все и с самого начала. Девчонки хором зажали ладонями рты и смотрели друг на друга не моргая.
– Дура, да?
– Конечно, дура. На кой фиг ты сбежала из машины? Надо было накостылять той рыжухе, и дело с концом, – шипела Таечка, подливая себе вина. – Сейчас бы он не сидел с этой силиконовой барби.
– Ну и пусть сидит! Пусть! – отбросила салфетку и сложила на груди руки. – Мне всё равно. Он мой начальник, и на этом все.
– Ой, себе ты можешь врать сколько угодно, вот только мы-то всё видим!
– Если хоть одна живая душа узнает то, что вы там видите, то я даже после ссылки на Урал найду способ отравить ваши жизни, – я дернула за упругую кудряшку Таечку. – Ферштейн?
– Мамой клянусь…
Когда моя тайна перестала быть такой тяжелой, а в глазах подруг появилась поддержка, настроение стало подниматься. Я уже легче поддерживала и разговор, и не так сильно пугала брата несвойственной себе молчаливостью. И даже смело оборачивалась в другой конец стола, где сидели Рай, Мятежный и Каратик. Мужчины о чем-то спорили, их лица уже румянились от выпитого, вороты рубашек с каждым часом прибавляли одну расстёгнутую пуговицу. Девчонки танцевали у меня за спиной, то и дело тыча в бок, пытаясь расшевелить меня.
– Тая! – взвизгнула я, когда мне на спину вылилось холодное шампанское, а замороженная клубничка завалилась за шиворот.
– Прости, Верусь, – зашептала Тая, подозрительно быстро хлопая ресницами.
– Точно Беспутова! – я вскочила, нарочно резко дёрнула подругу за пружинку локона и метнулась в дом.
Здесь всё было так, как я оставила. Лично выбирала мебель, отделку кухни, комнат. Хотелось, чтобы, войдя сюда, мои родственники почувствовали, что дома. Продумывала каждый элемент, ночуя прямо на этом диване три недели. И оно того стоило. Если бы не Каратик со своей завиральной идеей не просто переехать, но и перетащить всех друзей, то я бы сейчас, завёрнутая в пуховик, брела на практику в морг, пропахший смертью, а не сидела на берегу моря, наслаждаясь теплом солнца и смехом близких.
Вошла в ванную, стянула бретельку и подпрыгнула, пытаясь вытащить ту льдинку. Но она застряла. Длины рук не хватало, я крутилась, до сих пор надеясь отделаться малой кровью. А когда стало понятно, что проще снять платье, выдохнула и потянулась к длинной молнии на спине. Схватила собачку и вздрогнула, когда чужие горячие пальцы накрыли мои.
В тусклом свете бра отражение Мятежного было странным. Влекущим,
