наша прекрасная Асска, то придержу эту недавнюю историю при себе. Слишком она непраздничная. А вот, кстати, и главный любитель празднеств. Наш герой и спаситель.
И Теорат обратил свой непроницаемо-темный, как у коршуна, взор к показавшемуся из-за угла пышно разодетому Горрону де Донталю. Филипп тоже увидел его, поднялся из-за стола и пошел навстречу.
– Филипп! Кого я вижу, дружище? – улыбнулся Горрон графу.
Два родственника обнялись.
– Рад видеть вас, друг мой, – Филипп был серьезен и не поддался харизматичной улыбке герцога. – Вы, как всегда, одеты по моде: пурпур с золотом. И, как всегда, ваши глаза горят огнем молодости, как у юноши, который только вступает в жизнь.
– Я предпочитаю оставаться таким всегда. Это мой выбор, который будет со мной до конца! – Горрон рассмеялся. – А ты, как всегда, одет по старинке, в зеленое сукно. Ты ждал меня раньше? Прости, наш глава попросил меня съездить в Глеофию по его делам, которые он не доверяет даже своим вампирам, так что пришлось задержаться. Но я сделал все, чтобы прибыть сюда поскорее!
Как правильно подметил граф, Горрон был одет не по-северному, а, скорее, на южный манер. Он носил узкие шаровары, а сверху пурпурно-золотой табард из дорогого сукна. Свою голову он покрыл шапероном, накрученным по типу тюрбана. Обаятельно всем раскланявшись, дескать, от его появления праздник станет интереснее и жарче, Горрон де Донталь ненадолго покинул зал вместе с Филиппом.
Они отошли недалеко от зала и устроились в алькове, чтобы иметь возможность пообщаться без лишних ушей.
– Ну что, как тебе твой преемник? – спросил в нетерпении бывший герцог, как только присел на каменную скамью ниши.
– Нас не познакомили.
– Как?! – не поверил Горрон. – Ты даже не знаешь, кому передашь дар?
– Узнаю во время обряда, – граф нахмурился. – Но вы сами в письме упоминали о военачальнике Галлении. Это же он?
– О нет… Все понятно… – И Горрон со вздохом добавил: – Ты не представляешь, сколько сил я потратил, чтобы преемником выбрали именно его! Галлений был военачальником Сциуфского княжества с 2155 по 2193 год. Только его усилиями в эти земли долгое время не мог зайти враг. Но Галления оклеветали при дворе. Сам же князь и приказал ему пойти прочь, куда глаза глядят. Ну а теперь Сциуфское княжество горит и в скором времени будет подмято под Глеофскую империю… – И он заметил поучительным тоном: – У одних добродетелей одни недруги, правда?
– И где Галлений, в зале?
– Он не в зале, а в Аутерлоте-на-Лейсре. Я веду с ним переписку. Галлений не знает, чем заняться дальше: всю жизнь воевал.
– Погодите. Разве Летэ не принял прославленного военачальника?
– Нет! А знаешь почему? – Горрон развел руками. – Потому что в Галлении наш глава прежде всего усмотрел тебя!
– И даже не дал простой приют?
– Наотрез отказался! Я оплачиваю Галлению и кров, и кровь.
– Ему что, не нужен опытный военачальник? – глухо спросил граф.
– Прости меня, друг. Правда, я пытался… – шепнул Горрон, вслушиваясь в окружение. – Но для Летэ теперь куда важнее выказывание преданности, нежели подтверждение ее делами. Он убеждает всех и самого себя, что клан наберет былую мощь, но приближает к себе тех, кто ему в этом не помощник. Следующим Тастемара станет не опытный военачальник. И даже не управитель… Нет, им станет любящий поэзию виконт…
– Не надо! – прервал его Филипп. – Не называйте имени этого задолиза! Не хочу посрамить память своих предков тем, что пойду и придушу его на пиру, как собаку! Пусть увижу его внизу, в пещерах… Я буду ослаблен… – Его колотило в бешенстве. – Насколько же надо быть кретином, чтобы… передать аванпост Севера, где нужна твердая рука… И кому? Тому, кто все разрушит! За что мы воевали вместе с предками?
– Тише, Филипп!
– И ни единого следа Уильяма. Они терпят, как попирают их, как забирают тех, кого они приняли в свой клан на законных основаниях! С другой стороны – я рад! Рад, что не застану падения!
Горрон дернул Филиппа за рукав. Но тот уже и сам понял, что их могут услышать. Он схватился за свои седые космы, остывая, потому что прямо сейчас готов был сорваться со скамьи и кинуться в пировальный зал, чтобы лишить жизни того, кто собирался стать следующим графом Тастемара. Однако его держали оковы клятвы, данной клану, и он бился внутри самого себя, как лев в клетке, ранясь о прутья.
– Какой стыд и позор для моего рода… – сокрушался Филипп. Прикрыв глаза ладонью, он запрокинул голову.
– Ну ты хотя бы увиделся со своей дочерью? – печально поинтересовался Горрон.
– Нет. Она передала дар без меня, только заранее прислала письмо, да и оно пришло с опозданием. Попросила поддержать ее «преемника». Я не поддержал его, так как не имею прав, но оговаривать не стал… – Старый граф выдохнул, придя в себя, и достал послание. – А еще она просила передать вам письмо лично в руки.
– Она была прекрасной дочерью, друг, – сказал Горрон, принимая послание. – Сочетала в себе качества, которые имеет редкая женщина: мудрость, немногословие и преданность. Просто ее преданность обернулась против нее самой, когда в ее руки попал ребенок, который нуждался в ней больше, чем ты. По крайней мере, ей так могло казаться.
Герцог Донталь решил, что прочтет ее письмо позже. Скорее всего, Йева хотела поделиться воспоминаниями о том, что было между ними все те тридцать лет, когда они жили в одной спальне. Это касалось только их двоих. Хотя Горрон и предполагал, что она поблагодарит за поддержку, за то, что не позволял ей предаваться унынию, но женские письма порой способны удивлять. А приятно удивляться он всегда любил, поэтому такой подарок положил у сердца.
Старый граф не откликнулся.
– А что с Ройсом? – спросил герцог наконец, поглаживая письмо.
– Зашел ко мне перед пиром, – отчужденно ответил Филипп.
– И теплого общения не вышло, не так ли?
– Нам пора на пир.
– Ох эта родовая упертость! – Герцог достал письмо. – Хотя бы скажи, его хромота не твоя заслуга? Слухи, что это ты сделал его калекой, ходят повсюду. Я отказываюсь в них верить, но не было времени встретиться с тобой. То я в Глеофии прошу займ на ремонт башен после погрома их велисиалами, то в Солнечном Афше торгуюсь от лица нашего главы, то унимаю бунты в Йефасе, то опять скачу в Глеофию, чтобы взять займ уже на праздник. Моим желанием помочь клану пользуются, причем непрестанно. – И он едва слышно добавил: – У меня складывается впечатление, что мне нарочно не позволяют общаться с другими старейшинами, каждый раз отсылая как можно дальше.
– Это потому, что вы слишком хороши и пользуетесь почтением у всех старейшин. На вас не повлиял даже мой поступок. А Ройса я и пальцем не тронул… – сказал Филипп, потом увидел, как Горрон поднялся со скамьи. – Куда вы? Зал в другой стороне.
– Пропаду с пира ненадолго, – вампир помахал посланием. – Но мы с тобой непременно пообщаемся! Признаться, перенос твоего обряда был моей просьбой. Я беспокоился, что не успею к тебе, – его губы растянулись в печальной улыбке. Он действительно имел в совете вес. – А ты мой любимый и единственный брат, поэтому… Ты понимаешь все сам… Я не мог не проститься с тобой и попросил Летэ одарить тебя щедростью и передать дар позже. Так что встретимся уже за столом, на празднике, который правильнее назвать похоронами клана, и повеселимся от души, как принято нынче выражаться, «с пылом Фойреса»! Попомни мои слова!
И Горрон де Донталь поспешил прочь, чтобы наедине прочесть, что же написала ему Йева. Любопытство взяло над ним верх. Впрочем, как и всегда.
Филипп поглядел ему вслед. Вскоре он опять сидел за праздничным столом, пил густую рубиновую кровь с маслянистой пленкой и изредка бросал взгляды на сидящего неподалеку от него Ройса фон де Артеруса, преемника его дочери.
* * *
Тогда по тяжелому, волочащемуся шагу Филипп уже понял, кто явился. Слуга открыл дверь. За порогом стоял очень зрелый мужчина: с вьющимися черными волосами, не успевшими обелиться, с грубым крестьянским лицом, посередине которого заметно выделялся большой нос картошкой. Перекашиваясь на один бок из-за
