привлечь внимание. Они стояли вшестером у порога покоев, придерживая сумки, где хранились их яды.
– Отчет… Да, отчет… – быстро произнес Арушит. – Дарий, останься и расскажи все один. А остальные спуститесь в темницы и проследите за детьми Гаара. От этого зависит наш с вами успех! Поторопитесь!
Длинноногий веномансер дождался, пока его помощники уйдут. И снял маску. Болезненно-бледная кожа, одутловатость, мешки под глазами и потускневший взгляд – все это признаки мастера, делающего яды, вдыхающего яды, а также пьющего яды, – в общем, имеющего с ними дело постоянно, что не может не сказаться на внешнем облике.
– Они почти помогли паразитам освободиться.
– Каким паразитам? – не понял Арушит.
– Их здесь называют даром, – уточнил веномансер.
– А-а-а, – протянул Арушит. – Так и что?
– Они давали им яда намного больше, чем требовалось. Паразит начал обретать подвижность, пробуждаясь. Приедь мы парой часов позже – весь замок бы уже залили кровью.
– Ты объяснил им, что они кретины?
– А толку объяснять? Вместо ксимена мы дали носителям зиалмон, но немного, дабы не довести до критического состояния, когда паразит решит, что ему угрожает опасность… Даже притворяйся кто из них, к зиалмону ни у кого нет невосприимчивости. Это стало спасением для ситуации.
– Во имя Фойреса, местные ни черта не способны сделать сами! – не выдержал смуглый южанин. – Болваны! Идиоты!
Веномансер не ответил, только склонил голову, отчего его лицо закрыли длинные черные волосы.
– Чего молчишь, а? – недовольно спросил Арушит.
– Местные не могли знать таких тонкостей обращения с ядами. Это же северяне. Чего от них требовать?
– Не могли. Все они не могли! Ни договориться с джиннами, ни разузнать о ядах, ни сказать вовремя. Неспособные! Но ладно, пусть так, аргх… Скоро клан Сир’Eс падет без шанса на возрождение из пепла. Делай, что нужно, Дарий. Я награжу тебя даром, или, как ты выражаешься, паразитом. Да? Паразитом? Ха! – Южанин белозубо улыбнулся, тут же сменив настроение на хорошее. – Столько людей и вампиров готовы обзавестись паразитом, да еще заплатят за него столько золота, что нам хватит на тысячу лет трат на наложниц, особняки, украшения и наряды. Но черт с ним, как его называют, если он дает то, чего не даст даже трон короля Элейгии.
Веномансер придержал мнение при себе, но мысленно отметил, что в следующий раз не будет называть дары паразитами.
– Иди и следи за остальными, – приказал Арушит. – В замке в подвалах опаснейшие твари, которых удержат лишь яды. Так что не отвлекайся!
Арушит остался наедине с собой. Выходит, его руками, его усилиями был побежден некогда великий клан Сир’Eс? Однако велик ли клан теперь? Поговаривают, он ослаб, как старый хищник, который жутко рычит из своего логова, пугая проходящих мимо. Однако стоило ступить внутрь, как выяснилось, что только рычать этот уставший, потрепанный и больной хищник и может. И вот Арушит занес над ним свой огненный меч, убил пещерного льва, обосновавшегося в логове и ждущего спокойной смерти после череды смертей, что сам принес окружающим. Разве не должна настичь этого льва кара? И Арушит стал ею, воплощением жаркого мстительного Юга, любящего богатство, власть и яды. Его полные губы растянулись в улыбке. Пришлось облизнуть их, чтобы убрать сухость. Он был молод – чуть больше сорока лет, хотя выглядел на двадцать из-за вечной молодости, – и считал, что удача принадлежит ему на правах завоевателя.
Глава 3. Игры смерти
Вереницы вампиров и людей, путь которых освещали два фонаря, в начале и конце колонны, проходили к замку под дождем. Высокие двери распахивались. Прибывших запускали, после чего замок становился черным, лишенным жизни, а затем спустя день-два – тяжело понять из-за ливня – вновь глотал очередных приезжих. С каждым глотком зажигались огнями несколько окон в башнях. И пришло время, когда почти весь замок засветился в ночи. Он трясся от раскатов грома, а молнии плясали в облаках свой безумный танец погибели.
В зал, где некогда проходило пиршество, внесли Летэ фон де Форанцисса, а также его супругу Пайтрис. Подобно поваленным с постамента мраморным скульптурам, они предстали лежащими на боку, неподвижными, с запыленными белыми лицами перед тремя десятками пар глаз.
Явившиеся на эту ярмарку бессмертия смотрели на них как на диковинку. За сдвинутыми в одну линию столами, протянутыми вдоль стены, сидели элегийцы, одетые в шаровары и украшенные символами Фойреса, детхайцы, чьи пальцы усеивали перстни дюжам, айрекковцы, мастрийцы, а также эгусовцы, звенящие монетами. Были и богатые северяне, но в меньшинстве. Не тягаться им с Югом размером кошелька. Все присутствующие почти касались друг друга плечами, сидя рядом. Никогда больше не произойдет такого, чтобы в одном месте собралось столько влиятельных чиновников, состоятельных купцов и хитрых банкиров из разных королевств одновременно. Это и Хозрад-Биш из Бахро, и Авариэль Артиссимо, наместник Детхая, разросшегося и пожравшего Ноэль, и Едигей Иддин, и несколько крупнейших плантаторов на Полях Благодати, и многие другие. Не хватало только Фаршитха Мо’Радши, советника короля Элейгии, а также Фаррина Мо’Радши. А ведь некоторые из присутствующих враждовали между собой. Но сейчас они об этом позабыли, потому что их интересовало только одно – бессмертие. Проживи Илла Ралмантон дольше, не стань он одной из жертв джинна, и кто знает, может, и он сейчас был бы среди этих облаченных в мантии господ? Может, и он глядел бы высокомерно, предвкушая глоток бессмертия?
Над Летэ склонился веномансер в маске, влил ему в рот противоядие и отодвинулся в привычную тень. Пайтрис не тронули. Время шло. Подражая высокомерию павших бессмертных, считая себя их более приспособленным продолжением, их преемниками, покупатели глядели, как к статуе возвращалась жизнь. Вот задвигались ее брови, потом разлепились губы, точно скульптор прошел скарпелем, пальцы зашевелились и поскребли по полу, но глава клана не произнес ни слова. С пошатыванием он привстал на четвереньки, обвел взором зал.
– У него язык отошел? – спросил Арушит у веномансеров.
Они лишь кивнули у колонн.
– Ну, скажи же свою гневную речь! – произнес тогда Арушит, стоящий у длинного стола и повернутый спиной к гостям. Глаза его горели ликованием. – Или сказать нечего, собака? А?
– Не мне зваться… зваться собакой… – с трудом ответил Летэ. – Это ты без рода, без племени, вышвырнут из истории… Никогда тебе не попасть в нее. Во веки веков. Ты даже не вышел из возраста простого вурдалака… Вурдалак, воющий, что он старейшина… – выдавил он. Глаза его были точно высеченными из гранита, и он прибивал к земле взглядом.
Южанин переборол оцепенение от этого взгляда, на миг поддавшись ему, и расхохотался на весь зал:
– Ага, кусается перед смертью!
– Просто сделай что должно, – обратился к нему барон, стоя чуть в стороне. – Надо разорвать клятву и приступить к торгам. У нас не так много времени.
– Собака, значит? Да? – не обратил внимания Арушит. – Оттого ты постоянно посылал по всему свету соглядатаев, чтобы они искали нас? Что теперь? Ты получил Баммона, Дорфа и Аамонда, отчего мой отец утратил волю к жизни вместе с потерей своих соратников! Ты думал, я это оставлю?! И где теперь ты, а где Теух? Мы расхаживаем по твоему замку, ставшему нашим, пользуемся тем, что вы считали своим, а вас продадим, как товар на Рабском просторе. Ваше время ушло. Началось наше! Что скажешь напоследок?
Летэ, однако, повернулся к говорящему боком и обратил свой мраморный взгляд к барону:
– Будь ты проклят… Теорат… Связаться с таким…
– Со мной разговаривай, сволочь! – не вытерпел Арушит.
От злости он едва не бросился к центру зала, но барон придержал его. Стоящий в стороне Шауни от стыда прикрыл глаза рукой. По приглашенным опытнейшим интриганам, ибо золото и власть не даются просто так, тоже было заметно – и они различили несдержанность Арушита.
– Ты никто… – Летэ тяжело было говорить, но он вложил в эти слова столько ненависти, что перешептывающиеся гости притихли. – Никто! Никем и остаться тебе… А ты, Теорат, получишь свое… Сполна.
– Арушит, тебе не стоило давать ему противоядие, – произнес барон на Хор’Афе, чтобы его не понял никто из гостей.
– Мне лучше знать, что стоило
