покоя с раннего утра, как я вспомнила об этом… я ударила Максимилиана в нос! Да, я потом ответила за это сполна, но всё же теперь волнуюсь, что это тоже может стать причиной моего позорного возвращения в Сиэтл. – Я хотела извиниться за вчерашнее, мне… очень жаль!
– За что именно? – поворачивает голову, вопросительно выгибая бровь. – Ты много чего вчера наделала, – когда настал мой черёд смотреть на него вопросительно, муж поясняет. – Побег, общение с левыми мужиками, алкоголь, удар, поцелуй, – низким голосом перечисляет, смотря на дорогу и кивая в такт слов.
– За всё, – тяжело выдыхая, подавленно отвечаю я.
– Хорошо, тогда и ты меня извини, – обескураживает Максимилиан.
– За что?.. – да, он много всего сделал, но, положив я руку на сердце, хочу заметить, что вся его жестокость по отношению ко мне проявляется от моих же действий, даже если он и перебарщивает!
– Как минимум за то, что хотел утопить. Я не приемлю применение силы к женщинам и детям, но всё, что касается тебя, почему-то идёт наперекор с моими установками! – мужские руки крепко сжимают руль.
– Честно, я не понимаю, что на меня нашло. Наваждение какое-то, – неожиданно для себя я начинаю изливать душу в тишину салона. – Я почувствовала такую вселенскую усталость за прошедший месяц и я.. я… просто захотела развеяться! У меня не было прямой цели сбегать из дома навсегда… я собиралась вернуться до твоего возвращения… честно! – сбивчиво тараторю, нуждаясь, чтобы меня выслушали.
– Знаю, – угрюмо отвечает Максимилиан, засовывая руку во внутренний карман пиджака и доставая оттуда… мой телефон! – нашёл его в твоё отсутствие.
Я сглатываю ком в горле, представляя самое страшное.
– Вы… ты… копался в моём телефоне?
– Прочёл увлекательную переписку с некой Стефанией, которая подтолкнула тебя на побег от мужа тирана! – крутя в руках мой смартфон, отвечает мужчина.
– Как много ты прочёл?
– Не волнуйся, только последние сообщения, у меня не было цели лезть в бабские переписки, – осаждает. Я еле заметно выдыхаю, проклятье, он ведь мог прочесть и про девственность! И прослушать угрожающие голосовые сообщения от отца…
– Хорошо, – протягиваю трясущуюся руку, – могу я забрать свой телефон?
– Нет, не можешь, – цокает, убирая обратно гаджет в свой карман. – Больше никаких переписочек, которые сбивают тебя с толку. Теперь всё твоё общение с внешним миром будет проходить через меня, Ариела, дозированно!
– Это уже перебор, – меня захлёстывает с головой паника. – Я хочу созваниваться с мамой, с братом. Как я буду связываться с отцом? – в шоке перечисляю я, на самом деле самое страшное, это гнев отца. – Отец будет в бешенстве от того, что я не отвечаю на звонки!..
– А моё бешенство тебя не пугает? А, Ариела? – Максимилиан сверкает глазами в мою сторону, так резко выкручивая руль, что я дёргаюсь на своём месте, хватаясь за панель. – За Аурелио не беспокойся. Теперь родители будут связываться с тобой через меня. – я складываю руки на груди, как обиженный ребёнок, и отворачиваюсь к окну, пытаясь свыкнуться со своей изоляцией. – Есть ещё что-то со вчерашнего дня, о чём я должен знать, Ариела?
Если я хочу достигнуть своей цели, то должна ответить максимально правдиво. Но где же взять смелость? И почему-то мне кажется, что Максимилиан знает всё о моём вчерашнем побеге, но проверяет на честность.
– Да, – поборов кричащий внутренний голос, не делать этого я начинаю рассказывать. – До пляжа меня довёз на такси жилец дома, в котором ты, то есть мы, живём. Лэндон, – повернув голову на сосредоточенного на дороге Максимилиана продолжаю: – Ещё он одолжил мне сто долларов, чтобы я смогла вернуться обратно в центр. Я соврала ему, что забыла дома кошелёк и телефон. Что касается тех ребят на пляже, я познакомилась с ними за пару часов до твоего появления, всё это время мы сидели на берегу, не более.
Тем временем машина уже заезжает в подземный паркинг нашего многоэтажного дома.
– Хорошо, – муж удовлетворённо кивает головой. Я прошла проверку. Он и без меня это всё знал.
Мы поднимаемся в квартиру, Максимилиан уходит в свой кабинет, а я угрюмо бреду на кухню убирать вчерашнюю повторно разбитую вазу. В процессе я осмысливаю весь наш разговор с мужем и ловлю себя на мысли, что он действительно немного смягчился. Неужели он прочитал всю переписку со Стефанией? Нет, он бы не скрывал этого.
А ещё я облегчённо выдыхаю от мысли, что теперь мои разговоры с отцом сведутся на нет, ведь Аурелио не сможет угрожать и заставлять стукачить на мужа за те короткие звонки, что нам будут позволены.
Из холла доносится звук лифта, и я решаю, что Максимилиан уехал. Закончив с уборкой со спокойной душой, иду в комнату, чтобы прилечь, ведь до ужина он не вернётся. Однако пролежав на кровати добрых полчаса, как бы я не ворочалась и не накрывалась одеялом с головой, сон никак не идёт! Рой мыслей в голове не даёт обрести покой, и чтобы хоть немного расслабить свой бедный мозг, иду в гардеробную за своим тайником с бумагой и карандашами.
Принеся коробочку на кровать, забираюсь на постель, ложась на живот, раскрываю коробку и достаю оттуда чистый лист с карандашом, а затем отбрасываю всё ненужное в сторону, отчего коробка переворачивается и свёрнутые рисунки вываливаются на постель. Решаю оставить всё как есть и собрать их позже.
Белый лист постепенно заполняется видами заката и океана, как жаль, что у меня нет цветных карандашей или красок. Но несмотря на это я в полной мере передаю отражение солнца на воде, большие пушистые облака и конечно же ребристую гладь воды. Стараясь максимально изобразить всё то, что видела вчера своими глазами.
Неожиданно распахнутая дверь в комнату заставляет меня соскочить с постели. Я смотрю на вошедшего мужа широко распахнутыми глазами, увидев моё замешательство Максимилиан осматривает комнату и цепляется взглядом за разбросанные на постели старые рисунки и нынешний.
Чёрт, я же слышала звук лифта, почему он не уехал?.. Муж проходит к кровати, подцепляет пальцами рисунок главных героев из прочитанной накануне книги и переводит взгляд с бумаги на меня.
– Ты нарисовала? – спрашивает он, беря следующий, где изображена девушка на подиуме.
– Извини, – спешно подбегаю и выхватываю из рук мужа пергамент. – Такого больше не повторится! – виновато оправдываюсь я.
– Почему ты скрываешь это? – Максимилиан смотрит на меня, как на полоумную, не понимая причин для паники.
– Просто… отец не позволял мне рисовать, – как будто это всем известная информация, пожимаю плечами.
– Почему? – щурит глаза.
– Он считал это глупым занятием. Я подумала, что ты тоже
