завтра в восемь утра.
Вопросов не было, кроме одного: прозвище подтвердит?
* * *
— Чтоб ты сам сдох красиво! — мама на отца не смотрит. Смывает след алой змейки из глубоко рассеченной брови.
— Надо зашивать, — говорит отец, вдевая шелковую нить в изогнутую иглу, которой скрепляет шкурки зверей. Вставляет мне в рот кусок пеноплекса. — Зажми зубами.
Сестра плачет, жалея меня. Она сидит среди цветов, футболка в кровоподтеках, как тогда… Прокол — темнота пожирает меня.
* * *
Лина стояла возле стендов со снимками, полуприсев на стол. В голове крутился волчок мысли, изредка отталкивался ножкой от фактов, не останавливался. Поиск по файлам извилин продолжался, строчка «Результат» была пуста.
Где этот чертов консультант? Она тратит время там, где специалист сразу отсеет зерно, отбросив плевелы, которые проросли в каждом деле и пустили следствие по ложному следу.
Вздрогнула: за спиной раздался вздох, запахло ванилью.
* * *
Сегодня принес на защиту проекта коробку: в траве сидит мышка-полевка, прислушиваясь к звукам леса. Усики настороженно топорщатся, улавливая посторонние запахи, коричневые глазенки испуганно замерли. Она готова убежать от любого шороха.
Снисходительно рассказываю о повадках зверька. Одноклассники притихли. Учитель отвернулся к окну. Боятся. Внутри меня сладостное чувство превосходства.
— Где взял? — кричит Серега. — Убил?
— Нашел на дороге. Таксидермисты не убивают. Они останавливают жизнь.
— Таксист дерьмовый — вот ты кто, — шепчет Серега.
Мы деремся с ним за школой. До первой крови… Моей крови.
* * *
— Арт-консультант Арсений Труховский.
Она оглянулась — он почувствовал неприязненный взгляд.
— Вы опоздали.
— Мне нужен час. — Голос у него густой, прилипающий к коже, как тейп. Тело Лины завибрировало, женская сущность подстраивалась под его тембр.
— Знакомьтесь, — она указала на стенды и поспешила выйти.
В туалете стряхнула мокрой рукой наваждение с лица, с волос, с костюма. Строго посмотрела себе в глаза. Они хотели любви. Одернула пиджак. Прогулялась по коридору, заложив руки за спину, как задержанная. Поймала несколько неодобрительных взглядов питерцев, вернулась.
— Я готов, — консультант набросил на нее сеть обаяния — она защитила себя, скрестив руки на груди.
* * *
— Фомич, ты превзошел самого себя! — гости хлопают отца по плечу.
— К тебе не страшно будет попасть после смерти!
Отец сжимает губы — хвалят-то не его. Молчит, разминая длинные пальцы на левой руке.
Группа мужчин стоит возле моей инсталляции «Хорек на поваленном дереве».
— Вы посмотрите, как передано состояние настороженности! Чувствуется, что хорь в любой момент сорвется с места, и только его и видели!
— Красиво! Ничего не скажешь! — живодер с мутными, как его душа, глазами чешет толстый живот.
— Красивая смерть, — друг отца, криптотаксидермист, фальшиво восторгается, хотя его саблезубый ежик с крыльями совы, куриными ножками и циничными глазенками продан за бешеные деньги.
На лице отца не уживается улыбка гордости за меня с ухмылкой зависти к сопернику. Воланчик злости летает от тика под глазами к нервному подергиванию губ. Турнир ненависти продолжается. 2:0 в мою пользу.
* * *
Бархатный голос наполнил кабинет, впился в тело иголками отцовского аппликатора. Кожа онемела, потом расслабилась. Лина содрогнулась. Вибрация достигла низа живота, сладостно расползлась и жаркой волной ударила в сердце. Стиснув зубы, Лина напряглась и обратилась в слух.
— По-моему, преступник хочет воссоздать этапы работы Леонардо да Винчи над картиной «Мона Лиза». Жертвы напоминают запечатленный женский поясной портрет: правая рука покоится на левой, плечи развернуты на три четверти…
Голос консультанта струился ровно, словно он заранее готовился к проведению экскурсии по Лувру, но иногда спотыкался, наткнувшись на подделки в виде трупов со сбритыми бровями и ресницами.
— Уголки губ третьей жертвы приподняты только с одной стороны. Ботокс? Не сработал?
Она не ответила: ему необязательно знать, что эффект от укола наступает на третий день.
— Смею заметить, что преступник знаком с историей создания шедевра: в 2004 году француз Паскаль Котт открыл, что картина состоит из нескольких слоев. Их расширение и позволило увидеть четыре изображения под портретом Моны Лизы.
— Четыре? — Лина вздрогнула: нехорошее число! Число смерти.
— Будет четвертый труп, — консультант сделал вывод, о котором его не просили. Лина полоснула его взглядом, вскрыла нежно-ранимую суть: умный, интеллигентный, так непохожий на суровых сослуживцев. Неженатый, судя по призывно-поедающему выражению глаз. Ее ровесник.
* * *
— С юбилеем, Фомич! — подвыпившие гости отца устали говорить тосты. Мать с отстраненным выражением нанятой прислуги меняет тарелки, приносит новые блюда.
— Отец! Тебе. — Протягиваю конверт, который изрыгнул почтовый ящик.
— Наверное, поздравление? — любопытные друзья собираются за спиной отца.
— Любовное письмо? Сознавайся, старый шалун!
На стол вываливаются фотографии, их мигом расхватывают. Я тоже беру одну: на фоне пейзажа сидит женщина с закрытыми глазами, с трупным окоченением жевательных мышц.
— Красивая работа! — коллеги отца причмокивают, передают снимки из рук в руки. — Кто ж тебе сделал такой подарок, Фомич?
— Ничего красивого! Ничего! Глаза закрыты — красоты нет!
Какой там счет?
* * *
— На нижнем слое — эскиз женского образа, по носу и рукам заметно, что крупнее, чем у Джоконды. И первый труп тоже отличается размером от остальных, — плавная речь консультанта обволакивала Лину. — Второй слой показал незаконченный набросок: женщина, похожая на Мону Лизу. Кстати, Леонардо планировал изобразить двенадцать заколок, цветы в волосах, но потом соскреб их. Я не вижу среди вещдоков — заколки.
Лина досадливо поморщилась: найденную заколку в виде магнолии не отработали, на стенде снимка нет.
— Третье изображение — завершенный портрет знатной флорентийки. И у третьего трупа на прическе сеточка, удерживающая волосы, прозрачная вуаль, переходящая в головной убор. Плечевая косынка. А на итоговом портрете — накидка, прикрывающая правое плечо.
Голову сжало обручем информации, мозг требовал отдыха.
— Обратите внимание на одежду жертв: платья имитируют дезабилье, обычные домашние платья с неглубоким декольте, прикрывающим основание груди… Цветовая гамма подбирается тщательно: на первом трупе тона более яркие, потом расцветка приобретает более благородные тона, приближаясь к тому, что мы видим на репродукциях картины… Проработка фона от примитивных фотообоев с вульгарной яркостью до создания эффекта туманного пейзажа, залитого золотистым светом, — с третьего места преступления.
— Достаточно! — Лина перекрыла беспрерывный словесный поток консультанта. Он по-детски посмотрел на нее чистыми глазами, в которых мелькнула обида.
— Встретимся завтра, — то ли приказала, то ли попросила она. — Мне нужно подумать.
Ее раздражал сладковатый запах его парфюма.
* * *
Я прячусь за раскидистым фикусом. Кадка скрывает меня полностью, а при желании могу и залезть в нее. Лиза как-то не смогла
