как ржавчина, и делает кровь тяжелой. Этот мох — он как магнит для этой отравы. Он впитает ее в себя и вычистит из тел воинов.
Ярослав на мгновение замер, его лицо выражало смесь отвращения и глубокого понимания. Затем он решительно вытащил из-за пояса свой собственный, богато украшенный кинжал, и, опустившись на корточки у самого края воды, начал так же аккуратно, как и я, срезать мох с камней.
Когда мы собрали достаточно мха, я выпрямился, оглядывая лес. Два из трех компонентов были у меня, но самый главный, тот, что должен был противостоять смоле «сон-травы», здесь не рос. Я закрыл глаза, концентрируясь, пытаясь уловить в своем сознании тот самый, нужный мне отклик, но мой внутренний компас молчал. Вокруг была лишь серая пустота.
— Что-то не так? — спросил Ярослав, заметив, как изменилось мое лицо.
— Я не могу его найти, — ответил я глухо. — Третий компонент. Его здесь нет. Нужно идти дальше.
Мы пошли дальше, но нужное растение так и не попадалось. Час сменялся часом. Мы прочесывали низины, заглядывали под каждый корень, проверяли каждый овраг. Мы начинали уставать, а надежда в глазах Ярослава сменилась тревогой. Время, наше самое драгоценное достояние, утекало, как песок сквозь пальцы.
Я чувствовал, как нарастает отчаяние. Я вел их вслепую, полагаясь на Дар, который молчал. Неужели я ошибся? Неужели я привел их сюда зря?
«Сосредоточься!» — мысленно приказал я себе. Я остановился, прислонившись к стволу дерева, и закрыл глаза, отсекая все лишнее. Влил всю свою ментальную энергию, весь свой резерв в один-единственный импульс, расширяя радиус поиска своего Дара до самого предела. В висках застучало, а перед глазами поплыли темные круги от напряжения.
И тут, на самой границе моего восприятия, я уловил слабый, едва заметный отклик. растение, которое я искал. Оно было далеко, на северо-западе.
— Туда, — выдохнул я, открывая глаза и указывая рукой вглубь леса, туда, где деревья становились реже, уступая место чахлой, болотистой низине, над которой висел легкий туман. — Оно там. Я чувствую.
Мы снова двинулись, теперь уже почти бегом, подгоняемые последней надеждой.
* * *
Лекарские палаты, еще вчера бывшие тихими и почти пустыми, превратились в гудящий, стонущий ад. Помещение было переполнено. Больных клали на все свободные лавки, на расстеленные на полу тюфяки, а когда место закончилось — просто на охапки соломы в коридоре. Их число росло с каждым часом, и паника, которую Ратибор пытался сдержать, выставив стражу у дверей, уже начала просачиваться наружу в крепость.
Демьян и его перепуганные ученики метались от одного больного к другому, как слепцы. Они разносили кружки с дымящимися отварами, но это было все равно что пытаться потушить лесной пожар росой. Отвары не давали никакого эффекта. Воины пили их и продолжали слабеть.
В самый разгар этого хаоса дверь распахнулась, и внутрь, как порыв ледяного ветра, вошел воевода Ратибор. Он прошел мимо стонущих тел, его лицо было мрачнее грозовой тучи. Он подошел прямо к Демьяну, который как раз пытался заставить очередного больного выпить свою бесполезную микстуру.
— Что здесь происходит, лекарь⁈ — прорычал воевода, и его голос заставил всех вздрогнуть. — Мне только что доложили еще о двадцати заболевших из ночного дозора! Мои люди слабеют на глазах, а ты поишь их ромашкой! У тебя есть лекарство или нет⁈
Демьян выпрямился, пытаясь сохранить остатки своего достоинства.
— Это неведомая хворь, воевода… — пролепетал он. — Ее природа туманна. Мои знания здесь бессильны. Я делаю все, что могу…
— Твое «все» — это ничто! — отрезал Ратибор. — Мое войско превращается в сборище калек, а ты мне рассказываешь про туман!
Он выругался в бессильной ярости и вышел, оставив Демьяна одного посреди этого моря страдания. Лекарь стоял, и его трясло от унижения. Он потерпел полный, сокрушительный провал на глазах у всех. В этот момент его ненависть к поганому поваренку, который стал причиной этого унижения, вспыхнула с еще большей силой.
«Пусть провалится, — со злобой подумал он, глядя на дверь. — Пусть не найдет ничего в своем лесу. Пусть вернется с пустыми руками. И тогда все увидят, что он — такой же шарлатан, как и…».
Он не закончил мысль. Потому что в его голове, как удар колокола, прозвучали слова из того самого, тайного письма. Слова его настоящего Хозяина.
«Ты поможешь этому мальчишке. Поможешь всем, чем сможешь. Его успех сегодня — это наше оружие завтра».
Демьян похолодел. Он вдруг с ужасающей ясностью понял то, чего не видел в пылу своей ревности. Провал Алексея теперь означал и его собственный провал. Провал перед Хозяином. И если управляющий и князь просто лишат его должности, то Хозяин… он не прощает ошибок.
Его внутренний конфликт был чудовищным. С одной стороны — жгучая, всепоглощающая ненависть к выскочке-повару. С другой — парализующий страх перед своим господином.
Страх победил.
Скрипнув зубами так, что заходили желваки, Демьян принял самое трудное решение в своей жизни. Он резко развернулся к своим оцепеневшим ученикам. Его лицо было искажено гримасой, в которой смешались ярость и отчаяние.
— Готовьте все! — прошипел он, и его голос был неузнаваем. — Мои лучшие инструменты! Самые чистые котлы, ступки! Все, что есть! Принесите из хранилища самый крепкий винный уксус! Когда вернется этот… повар, у него должно быть все необходимое для работы!
Ученики смотрели на него, как на сумасшедшего. Их учитель, который только что проклинал поваренка, теперь приказывал готовить для него свою личную, драгоценную лабораторию.
— Что встали⁈ — взвизгнул Демьян, теряя последние остатки самообладания. — Шевелитесь!
Он отвернулся от них и посмотрел на дверь. Теперь он ждал возвращения Алексея не со злорадством, а с отчаянием утопающего, который ждет своего спасателя и одновременно — своего палача.
* * *
Я вел наш небольшой отряд все глубже в лес, туда, где здоровый, пахнущий хвоей воздух сменялся тяжелым, влажным духом гнили и стоячей воды. Деревья становились реже, их стволы — корявыми и покрытыми склизким зеленым налетом. Под ногами хлюпала трясина. Мы вышли к краю торфяного болота — гиблому месту, где, казалось, умерла сама жизнь.
— Оно здесь, — сказал я, и мой голос прозвучал в мертвой тишине глухо. — Последний компонент. То, что должно противостоять смоле «сон-травы».
Ярослав и воины напряглись, их руки легли на эфесы мечей. Место внушало опасения. Мой Дар, настроенный на поиск, пронзал туман, и я, наконец, увидел то, что искал.
