На небольшой кочке, в самом центре трясины, куда вела лишь одна, едва заметная тропка из мшистых камней, россыпью горели маленькие, фосфоресцирующие голубым светом цветы.
[Анализ]: [Объект: «Искра-цвет»]. [Скрытые свойства: Мощный природный адаптоген. Вызывает краткосрочный шок нервной системы, заставляя ее мобилизовать все резервы].
— Я должен пойти один, — сказал я. — Тропа выдержит только одного. Борислав, Ярослав страхуйте.
Я оставил мешок с уже собранными травами, обвязал пояс веревкой, конец которой вручил Ярославу и, ступая осторожно, как по тонкому льду, начал свой путь по скользким камням и кочкам, перепрыгивая с одного на другой.
Весь мой мир сузился до этих маленьких голубых огоньков. Медленно, шаг за шагом, я преодолел эту тропку, мысленно благодаря себя за то, что тренировался все эти дни. Если бы не тренировки, я бы точно грохнулся в трясину. Затем опустился на колени на влажный мох и начал осторожно, один за другим, срезать драгоценные цветы, укладывая их в кожаный кисет.
Я был так поглощен работой, что не услышал громкого шороха в кустах. Вдруг земля дрогнула. Из зарослей камыша сбоку от тропы раздался оглушительный, яростный визг, и в следующий миг оттуда, взрывая фонтаны грязи, вылетела огромная, черная туша.
Дикий вепрь. Старый секач, разъяренный вторжением на его территорию. Его маленькие, налитые кровью глазки были устремлены на самую легкую, беззащитную цель. На меня.
Я замер, понимая, что не успею ни убежать, ни защититься.
Но я был не один.
— Сюда! — рык Борислава прозвучал словно раскат грома.
Ветеран, как скала, шагнул наперерез несущейся туше. Он не пытался атаковать. Он выставил перед собой свой тяжелый щит, прикрывая меня от атаки вепря. Удар был чудовищным. Раздался глухой хруст, огромного Борислава отбросило на шаг назад, но он устоял.
В тот же миг, как щит Борислава принял на себя удар, десяток воинов, до этого бывшие лишь молчаливой охраной, превратились в единый, смертоносный механизм. Как по команде, они мгновенно образовали полукольцо вокруг взбешенного зверя. Воины выставили вперед копья, прикрываясь щитами, создавая стену из стали, которая не давала вепрю прорваться.
Вепрь, ошарашенный таким сопротивлением, взревел и бросился на ближайшего копейщика. Его удар встретили уже всем отрядом. Пока один принимал удар на щит, двое других тут же нанесли короткие, колющие удары по его бокам. Зверь визжал от ярости и боли, мечась внутри стального кольца, но прорвать его не мог.
В этот самый момент, пока все внимание зверя было приковано к стене щитов и копий, сбоку, легкой, скользящей тенью метнулся Ярослав.
Он не стал бросаться на вепря в лоб. Используя тактику, отточенную в боях, он обошел его сбоку, и пока зверь, отвлекшись на очередной укол копьем, меч княжича, словно ядовитое жало, нанес один, короткий, но невероятно точный удар — прямо за лопатку, в самое сердце.
Вепрь захрипел, его рев оборвался. Одновременно с ударом Ярослава еще два копья вонзились ему в шею. Он сделал еще пару шагов, а затем рухнул в траву.
Наступила тишина. Ярослав стоял над поверженным зверем, тяжело дыша, его меч был окрашен темной кровью: — Выгодно с тобой, Алексей, в лес ходить, — обратился он к улыбающимся мужчинам. — Еще и дичью разжились.
Я фыркнул, быстро собрав оставшиеся цветы и вернулся на твердую землю.
— Назад, — мой голос был хриплым от напряжения. — Бегом, время дорого.
* * *
Мы ворвались в ворота крепости к обеду. Измотанные до предела спешным пешим походом, покрытые грязью и потом. Стражники у ворот шарахнулись в стороны, узнав княжича и Борислава, и провожали нас потрясенными взглядами.
Усталость валила с ног, но я знал, что отдыхать еще рано.
— К управляющему, — бросил я Бориславу, едва мы миновали ворота.
Степан Игнатьевич, который, очевидно, ждал нашего возвращения, принял нас сразу.
— Я нашел все, что нужно, господин управляющий, — сказал я, переводя дух. — Я готов начать готовить противоядие, но для этого мне нужно место.
Степан Игнатьевич поднял бровь.
— На кухне такое готовить неудобно, поэтому лучше подойдут лекарские палаты, — пояснил я. — Это идеальное место. Там уже есть котлы для отваров, и все больные собраны в одном месте, но мне нужно, чтобы Демьян и его ученики не мешали, а беспрекословно выполняли мои указания.
Управляющий несколько секунд молча смотрел на меня, а затем на его губах появилась едва заметная, хищная усмешка. Он оценил дерзость и логику моего хода.
— Хорошо, — сказал он. — Ты получишь доступ в палаты.
Он повернулся к Бориславу.
— Проводи советника. Проследи, чтобы лекарь Демьян предоставил ему все необходимое. С этой минуты и до особого распоряжения, — он сделал паузу, чеканя каждое слово, — лекарь и все его ученики поступают в твое полное распоряжение, Алексея.
Теперь, вооруженный властью, я направился в самое сердце эпидемии.
Когда я распахнул дверь, на меня обрушилась волна горячего, спертого воздуха, пахнущего болезнью. Помещение было забито стонущими телами. Ученики лекаря, бледные и обессиленные, едва держались на ногах, разнося воду. Хаос достиг своего пика.
В центре этого ада, у стола с отварами, стоял Демьян. Когда он увидел меня, на его лице отразилась сложная гамма чувств: ненависть, удивление и, вопреки всему, тень отчаянной надежды.
Наступила напряженная тишина. Все разговоры стихли. Все взгляды — и больных, и здоровых — были устремлены на меня.
Я прошел прямо к его рабочему столу, где уже были расставлены чистые котлы и ступки, положил на стол свой мешок со свежими травами и, только после этого, медленно повернулся к лекарю, который стоял, скрестив руки на груди.
— Спасибо, Демьян, — сказал я ровным, деловым тоном, в котором не было и намека на издевку. — Ваша предусмотрительность экономит нам драгоценное время.
Я видел, как его лицо исказилось, словно он проглотил желчь. Он ничего не ответил, лишь коротко, дергано кивнул, не в силах вымолвить ни слова.
Я высыпал на стол свежие, полные жизни коренья, мхи и цветы. Их яркие краски и живой, лесной аромат были разительным контрастом с серой атмосферой смерти, царившей в лазарете.
Демьян смотрел на свежие травы и коренья, которые я нашел, на мое решительное лицо, на умирающих воинов вокруг. Я видел, как в его глазах идет чудовищная борьба между гордыней и долгом.
Затем он медленно повернулся к своим ученикам.
— Несите ему все, что он просит, — процедил Демьян, и в его голосе было столько злости, что мальчик вздрогнул. — И помогайте во
