городов не удалось сохранить нейтралитет. Почти три десятилетия непрерывных военных действий. Порой одна из сторон уставала и призывала к миру, но другая пользовалась этим, чтобы нанести еще более мощный удар, и так раз за разом.
– Кто победил?
– Спарта.
– Но как? Ведь Афины с их мощным флотом, союзниками и несравненным Периклом представляли собой огромную силу.
– Перикл умер от чумы, поразившей Афины в первые годы войны. Город был буквально поставлен на колени. Афинам удалось перевести дух, и порой даже казалось, что они могут выиграть войну. Но в конце концов они сдались, а заключенные ими союзы распались. Демократия пала, и на смену ей пришла диктатура Тридцати тиранов, которые казнили всех, кто сохранял верность демократическим идеалам и просто им не нравился.
– Ужас! И долго продержалось это правительство?
– К счастью, нет. Афиняне были от природы неспособны терпеть диктатуру. Через несколько месяцев народ восстал, Тридцать тиранов были свергнуты, и демократия была восстановлена. Медленно и очень осторожно Афины пытались встать на ноги и залечить раны, нанесенные войной и политическими потрясениями, но на это потребовались годы. Настоящая жемчужина этого периода – знаменитое надгробие, на котором изображен всадник, убивающий врага.
– Напоминает святого Георгия и других христианских святых, которые сражались верхом.
– Именно. Мотив всадника устойчив, мы видим его позже, в искусстве христианского периода, когда святые верхом на лошадях убивают драконов и других врагов.
– Поэтому надгробие и представляет интерес?
– Не только поэтому. Оно принадлежит молодому кавалеристу по имени Дексилей, который погиб в сражении при Коринфе, едва ему исполнилось двадцать лет. Это единственный сохранившийся афинский памятник, на котором указаны даты рождения и смерти.
– Так было не принято?
– Нет.
– Почему же для Дексилея сделали исключение?
– Потому что он умер через несколько лет после свержения Тридцати тиранов. Не забывайте, что тираны, очевидно, не были рыбаками, земледельцами или ремесленниками. Это были аристократы, конные воины. Другими словами, они могли себе позволить содержать боевых коней. Поэтому семья юного кавалериста хотела подчеркнуть, что мальчику было всего одиннадцать лет, когда к власти пришли тираны, так что он ни в коей мере не причастен к их преступлениям и не виноват в их свержении.
– Что было после гражданской войны?
– Окончание Пелопоннесской войны знаменовало собой завершение славного пятого века до нашей эры, который, как вы отметили, называют золотым веком Перикла. Афины зализывали раны, весь греческий мир пытался оправиться от ожесточенного конфликта. Спарта тешилась иллюзией, что вернула былое величие и подчинила себе все остальные греческие города. Но она излишне превозносила себя. Пришел черед другого города выйти на авансцену. Через несколько лет в Фивах совершенно случайно родились сразу два блестящих полководца – Эпаминонд и Пелопид. В результате Фивы, которые раньше были провинцией, нарастили свою военную мощь и стали самым могущественным городом Греции, пусть всего на несколько лет.
– Ого! Триумф аутсайдера, да?
– Можно и так сказать. Фивы действительно совершили невозможное, победив Спарту. Впервые армия противника смогла нанести ущерб Спарте, единственному греческому городу, где не было оборонительных стен.
– В Спарте не было стен? Да ладно! Неужели такое вообще возможно?
– Они были не нужны, когда город защищали спартанские воины! Фиванской армии не удалось войти в город, но Спарта потеряла контроль над своим тылом в Пелопоннесе. Области Мессения и Аркадия, порабощенные Спартой несколько веков назад, получили независимость и основали собственные столицы – Мессену и Мегалополь. Но потом Фивы лишились непобедимых Эпаминонда и Пелопида, а с ними потеряли и лидерство.
– И какой город вырвался вперед?
– В этот период Афины пытались вернуть себе главенство. Они стремились восстановить прежние союзы почти со всеми городами Эгеиды и на этот раз предлагали более легкие и менее деспотичные условия, понимая, что союзники отрекутся от них при первых же признаках недовольства. Но, конечно, Афины так и не смогли полностью восстановить свою былую мощь.
– Получается, все эти конфликты положили конец их культурным достижениям?
– Нет, искусство как раз не стояло на месте. Оно продолжало развиваться, а с ним философия и другие области знания. Возможно, это покажется вам удивительным. Но помните, что, хотя Пелопоннесскую войну и можно приравнять к мировой войне, люди той эпохи не знали, что значит настоящий мир. Пелопоннесская война представляла собой крупный конфликт между двумя противоборствующими блоками. Но и до, и после него греческий мир сотрясали локальные, изолированные военные столкновения разного масштаба. Искусство, культура, наука приспособились процветать на этом фоне.
– Это все здорово, приятель, но я должен кое-что сказать. С вами всеми – археологами, историками и вообще учеными – проблема в том, что вы заваливаете нас кучей громких слов и бесконечных аналитических данных, но ничего не говорите о реальных людях посреди всего этого. Где они? Ау, люди-и-и!
– Они повсюду, во всем, о чем я только что говорил.
– Я их не вижу! Все это время вы только и делаете, что говорите общие слова про историю и культуру! А люди-то, люди где?
– Вам нужно научиться обращать внимание на детали. Тогда вы будете видеть людей, ярких и живых, переживающих радость, успех, ужас, боль, утрату, даже в самых простых вещах. В качестве примера вернемся в Афины этого периода и рассмотрим серию судебных речей, автором которых является Псевдо-Демосфен.
– Что еще за судебные речи? И о каком именно периоде идет речь? После Пелопоннесской войны?
И, кстати, кто такой этот Псевдо-Демосфен?
– Да, мы рассматриваем период после войны. А судебные речи – речи, которые афинские граждане произносили в суде. Демосфен был знаменитым ритором и политиком. Однако выяснилось, что некоторые из сохранившихся речей, приписываемых ему, на самом деле сочинены не им. Следовательно, это псевдодемосфеновские произведения.
– Почему вообще считали, что это его речи?
– Ради престижа, друг мой! Во всяком случае, в одной из этих речей изложена поистине невероятная, почти невообразимая история с участием раба, проститутки и политика-невротика.
– О-о-о! Нетрудно догадаться, что дружбы между ними не водилось. Раб принадлежал политику?
– Нет, он приходился политику отцом! Пасион – так его звали – был иностранцем. Вероятно, он происходил из Сирии или из соседних с ней краев. Он принадлежал двум афинянам, у которых был небольшой банк в Пирее. Пасион настолько хорошо делал свою работу и так успешно развивал бизнес, что его хозяева не просто даровали ему свободу. Отойдя от дел, они передали ему свой банк. Жена Пасиона, Архиппа, тоже была умной и способной женщиной. Вместе они сделали банк самым могущественным в Афинах, а также открыли преуспевающую мастерскую, производившую щиты. Однажды, когда городу угрожала опасность, они подарили Афинам
