в галерею погибшего художника. Но художник, к которому Режиссер ходил черпать вдохновение, — это Вчера. Его жена инстинктивно, с присущей молодости тягой к жизни, уходит от этого Вчера. Она глядит в окно, провожает взглядом солнце.

Завтра! Вот ответ на вопрос. Завтра, какое бы оно ни было. Даниэль — с его восторгом перед Ним и верой в себя, свою силу и мечту — вот ответ. Люди, которые всегда больше того, что ты о них знаешь, — вот ответ. Те маленькие люди искусства, которых всегда обходит слава, — а они и не гонятся за ней, они бережно отдают тебе крупинки своих воспоминаний о Том, не жалеют, не дорожатся. Женщина, глуповатая, несчастливая, которая попрекала и плакала при Его жизни и безропотно работает в фильме о Нем, — вот ответ. И когда ты все знаешь и имеешь мужество верить, что человек все-таки лучше молвы о нем, то тебе не страшны мазки жирной краски на шпалах и на снегу — так изображается его смерть, и дотошная, бездушная зоркость помрежа тебе не страшна, и вопросы газетчиков, и глупые ответы поклонников — все это неизбежно, и если ты боишься душевных ран, то никакого искусства просто не будет. Но ты не боишься. Ты платишь за все.

Приготовления, реквизит, грим оскорбляют и снижают образ поэзии, но лишь в глазах чужого. Люди искусства знают свое ремесло. Сколько раз в течение картины Режиссер услышит упреки в равнодушии и себялюбии! Он и возражать не станет. Ему некогда и ни к чему. Он ответит на все разом — когда кончит свой фильм.

Он ответит на вопрос, что же остается от нас. Человек тем и драгоценен, что неповторим; невозможно восстановить его, его хрупкий облик. Но звонкое течение жизни неостановимо. Приходят новые поколения, и пусть они в чем-то не походят на нас, но они, как и мы в свое время, ищут и находят свою правду, мучаются и решают свои сомнения. И надо — в этом весь смысл жизни — чтобы они взяли все от нас.

«Всё на продажу» — это прощание с Цибульским.

Некоторых в зрительном зале шокирует, что выносятся на всеобщее обозрение подробности сугубо личных отношений между мужчиной и женщиной. Да, наверное, глаже бы получилось, стоило только убрать коньяк, слезы и бритву. Но только — зачем?

Каждый художник эту нравственную проблему — насколько обнажать подоплеку действий своего героя, и в особенности, если этот герой человек, всем известный, — решает для себя заново: так, как диктует время. В фильме Режиссер делает глубокий разрез слоев жизни не для того, чтобы потрясти зрителя. Таков предел его честности. Ничего от банальной погони за сенсацией здесь нет — это глубокое исследование, а потому, быть может, несколько болезненное по ощущению. Ну что ж, это труд, которым мы оплачиваем постижение истины. А что, собственно, такого уж личного узнали мы в этом фильме? Из мелкого и великого, из грустного и вечного лепит образ времени автор фильма Анджей Вайда. Да, это и есть наше время с его взлетами и падениями, с вечеринками, со сплетнями около киношного мира, с дубленками и затаенной ревностью. Но есть и другое наше время: беззаветный, бесконечный труд, злая требовательность — к самому себе, исступленные поиски совершенства. Окаменелое от нетерпения лицо Режиссера — когда ему кажется, будто фильм уплывает у него из рук. Блаженный бег Даниэля — не позади, а впереди побежденных коней.

Режиссер разрушает сладкую сказку о любимом актере, он творит свою легенду — легенду о человеческом достоинстве, о мучительной и неопровержимой правде искусства. Он не пожалел для этого ни себя, ни своих товарищей — он открылся нам без страха. Так, закончив собою судьбу Збигнева Цибульского, фильм стал вместилищем судеб нового поколения.

Советское кино[22]

…Советское кино как наиболее уязвимая часть советского искусства стремительно уходит в историю. Фильмы дряхлеют и рассыпаются в прах, и все чаще их сопровождают лишь ёрнические благословения критики, которой, похоже, ничто не дорого. А ведь это не просто усопшая идеология, которой не жалко! Это еще куски минувшей эпохи, это обломки Атлантиды, это наше вчера, из которого, как известно, напрямую вырастает завтра. А пляшущие на могилах исправно плодят новые мифы, хотя им чудится, что они работают на лучезарную истину. Ничуть не бывало! Оценки зачастую поверхностны и просто некомпетентны, потому что… Потому что мы ленивы и нелюбопытны. И наша большая удача, что творившие кино целую эпоху назад еще живы и сами могут произнести свое веское слово — слово в защиту правды.

* * *

Василий Катанян. Прикосновение к идолам. Москва, «Вагриус», 1997.

Василий Абгарович Катанян был литературовед, специалист по Маяковскому, а в миру — один из мужей Лили Юрьевны Брик. Василий Васильевич Катанян — сын Василия Абгаровича. И именно это обстоятельство, то, что по рождению и, главным образом, по воспитанию В. В. Катанян принадлежал к элите московской интеллигенции, дало ему возможность написать книгу воспоминаний, представляющих интерес для людей самых разных. Сам Василий Катанян — режиссер документального кино, что также снабдило его бесценным материалом. Главное же достоинство книги — та интонация доброжелательного, снисходительного и чуть ироничного рассказчика, без которой мемуары, бывает, поражают угрюмой дидактичностью или эгоцентричностью. Тут этого и тени нет. И это все не с чужих слов — это свое, пережитое, и, слава Богу, мемуаристу хватает такта убирать себя самого в тень и даже не подчеркивать собственную скромность. И очень много нового. Ну, в самом деле, что мы знаем о Лиле Юрьевне Брик? Что она была подругой Маяковского. А еще? Что Ахматова ее терпеть не могла. Маловато! О заурядной Наталии Николаевне Гончаровой — куда больше. А ведь Л. Брик сыграла свою, и не малую, роль в спектакле советской культуры. Мы плохо представляем себе Маяковского, и без этой фигуры — Л. Брик — все равно не получится полной картины — ни эпохи, ни контекста существования великого поэта. Она была мачехой для автора мемуаров, а вспоминает он ее мало что с теплотой, мало что с нежностью — с глубоким уважением. Значит, было за что?

Сергей Параджанов. Массовый зритель советского кино этого имени не слыхал. Да и его, в сущности, единственная законченная картина («Тени забытых предков») никогда не имела шумного успеха. О других и говорить не приходится. Но кто же это был? Режиссер, с которым было трудно работать. Сосед, с которым было неудобно жить. Друг, на которого нельзя положиться. Человек, для одних

1 ... 36 37 38 39 40 41 42 43 44 ... 91

На этой странице вы можете бесплатно читать книгу «Блажен незлобивый поэт…» - Инна Владимировна Пруссакова бесплатно.

Похожие на «Блажен незлобивый поэт…» - Инна Владимировна Пруссакова книги

Говорит Ленинград - Ольга Берггольц - Поэзия
Стихи - Станислав Куняев - Поэзия
Стихотворения - Семен Надсон - Поэзия
Избранные эссе 1960-70-х годов - Сьюзен Зонтаг - Публицистика
Всемирный следопыт, 1926 № 07 - Александр Беляев - Публицистика
Всемирный следопыт, 1926 № 06 - Александр Беляев - Публицистика
Время Бояна - Лидия Сычёва - Публицистика
Стихотворения - Вера Лурье - Поэзия
Первая книга автора - Андрей Георгиевич Битов - Русская классическая проза
Русские символисты - Валерий Брюсов - Критика

Оставить комментарий