растянулась, и у нас оставался шанс. Но только их снова было много, гораздо больше, чем нас, даже если считать всех наших легкораненых. Но к нам, я уже знал, идёт помощь, и это тоже давало нам дополнительный шанс. Продержаться! Только бы продержаться час, чуть больше, чуть больше! Чуть больше часа… всего… Это так много! Тех же, кто мог держать оружие, осталось десятеро.
Нет, мы их не прозевали. Мой тыл открыл огонь первым, предупредив всех нас, но слишком велик был шквал огня, слишком часто ложились пули, чтобы удалось спастись всем. К тому же боевики очень удачно навязали нам место боя, хотя, может, это получилось у них совершенно случайно – наши позиции оказались равными, вот только их было больше, много больше. Они бы, наверное, нас смяли, но странно – чехи вели себя весьма неактивно и вопреки своим привычкам пока не сделали ни одного выстрела из гранатомётов.
Тыловая тройка
Юрка чувствовал слабость во всём теле. Он всю ночь жадно пил заботливо оставляемую ему минералку, но всё равно ему хотелось пить. Изодранные пулей рёбра невыносимо ныли, саднила нога, но он упрямо шёл вперёд, хотя командир уже не единожды предлагал взвалить его на носилки, но группа и без того двигалась ужасно медленно. Топавшему позади Баринову едва ли легче идти с простреленной рукой, к тому же ему приходилось тащить на себе и ВСС, и чеховский трофейный автомат. Свою СВД Лёшка отдал в центр группы – с одной рукой о том, чтобы с ней управиться, нечего было и думать. Шедший же замыкающим Александр Игошин пёр на себе два рюкзака – свой и всё того же Баринова. Кроме того, через плечо у него оказалось закинуто сразу три трофейных автомата. Не меньше, если не больше была загрузка и всех остальных разведчиков. Они всё шли и шли, через буераки, через заросли ежевики и шиповника. Юрка буквально валился с ног, но не смел остановиться и попросить помощи, а идти оставалось ещё часа два, не меньше. Радовало лишь то, что согласно сообщению, полученному по радиостанции, навстречу им выдвинулись две группы из их роты. Да и солнце, окончательно освободившись от пелены облаков, давало надежду на возможную помощь со стороны вертолётчиков. Чем чёрт не шутит, пока вышестоящее начальство на отдыхе. Юрка уже начал представлять себе, что над ними зависают две краснозвёздные махины, как какое-то движение впереди – слева привлекло его рассеявшееся было внимание. Он напряг уставший взор и…
– Чехи! – закричал Юрка, одновременно снимая пулемёт с предохранителя и тотчас положив палец на спуск. Длинная, хлёсткая очередь ударила по дереву, за которым присела фигура, одетая в пятнистый гортековский камуфляж. Поражённая пулемётными пулями фигура вражеского автоматчика подпрыгнула и, роняя оружие, повалилась на бок. Сам же Юрка, не устояв на ногах, шлёпнулся на задницу, что, собственно, и спасло ему жизнь. В том месте, где только что была его грудь, просвистело десяток пуль, пущенных сразу с двух направлений. Цаплин повалился на бок и, забыв о боли в груди, пополз под укрытие корневищ стоявшего в двух шагах дерева. Снова начав стрелять, он увидел, как из зарослей орешника, росшего со стороны противника, появляются всё новые и новые фигуры, как постепенно они подтягиваются ближе и, укрываясь за деревьями, открывают огонь по залёгшей цепи спецназовцев. Вот только Юрка не видел, не мог знать, что первый удар боевиков пришёлся на центр группы, что сразу оказались убиты радист Кашкин и автоматчик рядовой Проскурников, а младший сержант Сивчиков истекал кровью, будучи не в состоянии сделать перевязку собственными силами. Бой разгорался кровавым пламенем. И Юра Цаплин, приникнув к своему ПКМу, полностью оказался в безумстве его стихии. В это же время находившийся чуть левее и сзади Лёшка Баринов, привстав над землёй, с одной руки бил из трофейного автомата по появившемуся в глубине леса гранатомётчику. Развернувшийся же в тыл Игошин, весьма удачно срезав излишне неосторожного вражеского снайпера, теперь пытался прижать нарисовавшегося на горизонте вражеского пулемётчика. Но подходили всё новые и новые боевики, и ушедшим в глухую оборону разведчикам становилось всё жарче.
Старший прапорщик Ефимов – командир второй группы первой роты …того отряда специального назначения ГРУ
Рядом со мной лежал Кашкин, из его пробитого лба вытекала кровь. Разбитая пулями радиостанция «Р – сто пятьдесят девять» высовывалась из рюкзака бесполезной грудой железа. Тело Кашкина иногда дёргалось, но я не в силах был хоть чем-то ему помочь, ползатылка моего старшего радиста отсутствовало.
– Связь, Иванов, связь! – пытался докричаться я до Иванова, укрывшегося за деревом и отстреливавшегося от наседающего противника. Тот по-прежнему атаковал, но огонь с их стороны вёлся уже как-то вяло, но, правда, исключительно прицельно. Непонятно было, то ли у боевиков не хватало патронов, то ли они чего-то ждали.
– Связь, Иванов, сука, связь! – в очередной раз потребовал я, и наконец-то опомнившийся радист потянулся к своему «Арахису».
– Куда, сука! – заорал я, когда он опрометчиво поставил радиостанцию на землю, не подумав о летящих сюда пулях. Вскочив, я бросился к радисту и буквально втолкнул радиостанцию за дерево, и только тогда повалился за него сам.
– Иванов, гнида, что ты творишь? – рявкнул я на растерявшегося радиста. Тот положил автомат на корневище и очумело уставился в мою сторону.
– Куда ты её под пули выставил, куда? Ну, сука, следующий раз ты её грудью закрывать будешь, грудью, ёшь твою медь! Связь, живо! С «Бомбардиром»! Позовёшь, крикнешь! – отдав крайнее указание, я снова метнулся в сторону, на ходу стреляя по наступающему противнику.
– Вариант четыре! – мой ор явно перекрыл все звуки, потому что меня поняли. Вариант четыре означал круговую оборону. Кто куда смотрит и куда кто стреляет – знали все, вот только одна проблема – в этой обороне наметились существенные прорехи. Тулин оставался без сознания, Кашкин и Проскурников-автоматчик второй тройки ядра убиты, Сивчиков – пулемётчик из той же тройки, получив две пули в грудь, едва мог держать оружие. Правда, зато крепился и яростно отстреливался Цаплин, но на сколько ещё хватит его сил?
– Командир, – Иванов едва ли не впервые назвал меня не товарищем прапорщиком, а командиром, а ведь я всегда учил: в бою чем короче – тем лучше. – Есть связь!
Я быстро переместился и схватил микрофон:
– Координаты противника Х… У… – я назвал свои собственные координаты, противник был с трёх сторон и слишком близко, чтобы поступить иначе. – Как понял? Приём.
– Понял тебя, понял, приём! – ответил радист артиллеристов.
– Огонь по моей команде, только по моей команде! – кричал я, вжавшись в исходящую
