очень интересная примета. Если долго держать гостей на пороге, неминуема ссора. А мы ведь не хотим этого, верно?
— Кристель, — пробормотал вовсе растерявшийся Грендаль — Дурацкое имя.
Просто до колотья в заду обидно было кипящему жаждой мести чешуйчатому юнцу, что повержен он был теперь не острой секирой, не копьем храброго воина, не даже древним каким-нибудь, замудренным заклинанием, а обычной бумажкой. Нудной, глупой и скучной.
Ох, как обидно! Разве мог он, потомок свирепого Рода, предвидеть такой, ммм… Казус?
— Может, и дурацкое, — кивнул Брир, пропуская в кабинет гостей — Но, в любом случае, получше всяких Оттисов и Астерионов.
Неизвестно было, о чем велась беседа за плотно закрытой дверью.
Не удалось это выяснить даже Лилиане.
Стремительно рванув с лестницы вслед за торжественной процессией, пигалица буквально уперлась носом в захлопнувшееся перед ней, равнодушное, деревянное полотно.
На миг из-за него выглянул лишенец.
Рявкнув:
— А ну, брысь отсюда! По ушам врежу. Катрина! Заберите ее!
Скрылся в кабинете, с грохотом захлопнув дверь.
Одышливая, багровая от кухонного жара и нарастающего гнева кухарка уже бежала на зов, сжимая в крепком кулаке тяжелую, мокрую тряпку, явно приготовленную для этих самых любопытных ушей…
Ничего было неизвестно.
И после, оставалось только догадываться, почему…
Выйдя из кабинета через короткое время, оба гостя проследовали через холл к выходу окончательно растерянные, и с опущенными головами.
Глаза Зверя метали молнии. И молниями этими он ожег, полуобернувшись, и самого Брира, и его ехидно ухмыляющуюся невесту.
— Счастливо оставаться! — буркнул, накидывая на плечи плащ — Лишенец. Отребье.
— Мое почтение! — подгавкнул служка, распахивая перед хозяином тяжелые двери — Осторожненько, джейт Грендаль. Крыльцо скользкое…
— Еще увидимся. — прохрипел дракон, выходя в поднявшийся ветер — Встретимся, твари…
— Буду весьма рад. — ответствовал Брир — И несказанно счастлив.
Провожать визитеров до ворот джейт отправился сам.
Шагая вслед за ними, видел он, как…
Замер один из работяг, сжав в руках лопату, которой до этого мирно сгребал снег.
Невдалеке также замерли еще двое, мгновенно оборвав начавшийся между ними было спор…
Замер конюх, вышедший от лошадей. Застыл, ровно идол. Бросив на дощатый настил охапку соломы, и не сводя теперь глаз с идущих к выходу чужаков.
Несколько пар настороженных глаз следили внимательно за уходящими.
И взгляды эти, казалось, еще чуть, чуть, и… Начнут плавить снег.
— Джейт! — выкрикнул кто-то особо отчаянный — А, джейт! Помощь нужна?
Брир слабо отмахнулся.
"Спокойно. — говорил этот жест — Всё спокойно."
Всё происходящие выглядело странным. Очень странным. Но более странным было ДРУГОЕ . На минуту лишенцу показалось, что от этих взглядов, молчания, слабого аромата дыма и почему-то жаренного сала проку много больше, чем даже от возрождающейся Силы.
Когда Брир, закрыв ворота, шел назад, к дому, ощущение повторилось.
Вроде, и тишины уже такой не было. И работяги занялись прежними делами. Однако…
Всё стало ДРУГИМ . Ветер, дорожка… Даже снег падал ПО ДРУГОМУ .
ДРУГИМ стал теперь и сам дом.
Подавшись вперед серыми стенами и крышей, смотрел он строго глазами-окнами на приблизившегося Хозяина.
— Не бойся, — неожиданно для себя пробормотал лишенец — Мы выстоим. В любом случае, выстоим. Нам есть, ради чего это делать. Верно ведь?
"Да. — ответил старый особняк и, облегченно вздохнув, выпустил из трубы облако дыма — Теперь есть."
Только Айвер, скрывшись внутри, этого уже не услышал.
Войдя в дом, Брир застал прямо в холле непонятную картину.
Посреди холла, на ковре, стояла Лилиана, заливающаяся слезами. Крепко обнимающая ее джейта Регггасс, что-то шептала девчонке на ухо. Катрина же грубовато похлопывала рыдающую прислугу по худенькой, трясущейся спине, пытаясь таким образом прекратить бурную, неожиданную истерику.
— Ну, ну! — беспрерывно повторяла кухарка — Не реви. Динку с малышом перебудишь, только прилегли они… Тоже напереживались! Динка с перепугу дитя чуть в кактус не обратила… Я отговорила едва. Сказала, эти наверх не пойдут… А ну, не реви, говорю! Пошли лучше, чаю дам с пряником…
— Это еще что такое?! — рявкнул джейт — Что за слезы?
Адалина, обернувшись на крик, ответила укоризненным тоном:
— Лили очень, очень сильно испугалась. А тебе должно быть стыдно, Айвер. Не повышай голос, прошу.
Лишенец вскипел:
— Мне стыдно? За что? За то, что вы, две идиотки, выперлись туда, куда вас не звали? Сидеть надо было по углам, а не устраивать здесь… Нечто непонятное!
Пигалица, наконец, оторвала зареванное лицо от спасительного плеча хозяйки.
— Сидеть по углам? — осипшим от слез голосом, запальчиво заявила она — А если б они с вами что-нибудь сделали, джейт? Вы-то их не знаете! А мы с барышней знаем, ыыыыы…
Лишенец оторопел.
— Так вы из-за меня, что ли? — негромко кашлянув, глупо спросил он — Адалина… Вы сюда… Из-за меня вышли?
Джейта Реггасс гневно посмотрела на жениха, и тут же обиженно отвернулась. Катрина же только лишь покивала головой.
— Да ладно вам, — примиряюще заговорил, совершенно не понимая, что еще нужно делать — Куда я денусь? Ничего со мной не будет. Давайте, хватит. Лили! Прекращай выть. Всё уже кончилось.
…В том, что "всё уже кончилось", джейт Айвер Брир был совершенно не уверен.
И подтверждение своим опасениям он получил этой же ночью…
Глава 33
Насколько суетными оказались утро и день, настолько тихий пришел вечер.
Мелкий, несмелый снежок, пришедший с ветром засветло, падал теперь огромными хлопьями. Плотно укрыв и сам особняк, и близлежащие к нему строения, придал им обличье хоть немного и жутковатое, а всё же загадочное и, по своему даже уютное.
Сам дом напоминал теперь строгого, но справедливого колдуна из деревенских, детских небылиц. Сараи и конюшня же, казались верными его слугами-посыльными.
Ветерок, весело поднявшийся было, почти стих. Легко шелестел он теперь присыпанными снегом, прибившимися к сонным стволам деревьев, неизвестно как уцелевшими с осени, черными, промокшими листьями.
Утешая, убаюкивая округу шорохами, словно мать неспящее, капризное дитя — старой сказкой…
"Жила-была как-то на свете одна девица, Алекса.
Высокая, статная, как первый весенний цветок, красивая. На всю округу не сыщешь такой красоты! Весь наш Мир обойди, не найдешь. Кожа ее была белее свежего молока, глаза синее неба. Волосы длиннющие, шелковистые, как смоль черные! Наши-то кумушки их сажей, да маслом мажут, чтоб росли получше и блестели, а тут и того не нужно, и так лучше всех…
Всем хороша была Алекса, щедро ее Боги одарили. Вот только души забыли положить. И доброты ни щепотки. Зато гонору, да заносчивости, хоть отбавляй. Много парней слезами умылись по той Алексе, а ей всё
