будут еще попытки, — пожал плечами Кос. — И мы не умрем окончательной смертью…
Да, но эту попытку желательно не просрать.
«На этот раз ты должен дойти до конца…»
Эти слова, они возникли в моей голове сами по себе, и я их где-то слышал, но не мог вспомнить где. Ну, раз до конца, значит до конца. Выбора то у меня особого нет.
Глава 17
— Ну вы и учудили, — дядя Паша причмокнул, смакуя чёрный как бездна чай, а потом затянулся самокруткой. — Говорят про вас разное, много плохого…
— Но и хорошего много, — пожал плечами я.
И действительно — показательная казнь «Зареченских» прогремела как гром, устроив такую шумиху, что про нас заговорили даже те, кто обычно делает вид, что по эту сторону барьера ничего не существует. Мировые СМИ устроили пляску, политики поджали хвосты, аналитики разводили руками.
Обвинить нас было просто — слишком просто. Расследование, если его можно так назвать, заняло меньше суток. Пара свидетелей, несколько камер, да и сама банда особо не скрывала, кого искала. А потом — в одну ночь — их находят. Всех. Выложенных в надпись. С рамочкой. Как под роспись.
Кто еще мог это сделать? Вопросов ни у кого не возникло.
Но это всё — там, за барьером. Там это выглядело бы как нечто из разряда невозможного. Там, даже если ты действовал по справедливости, тебе всё равно не простят. Не забудут. Не оставят. И будешь ты гнить в камере, каким бы справедливым воином себя не считал.
А здесь — другая игра. У местных властей рук нет. Никакой армии, никакой поддержки сверху, полицейских — на пальцах пересчитать. Так что даже они вынуждены вертеться, приспосабливаться, а не идти с позиции силы.
«Зареченские» были не просто бандой — они были раковой опухолью. Маленькой, но быстрорастущей. Творили непотребства на каждом углу, забирали, что хотели, ломали, калечили, насиловали. И никто не смог остановить. Их было меньше сотни. А представить, что бы было, если бы их стало втрое больше?
Это были не люди. Это были бешеные собаки. Кидались на всё, что двигалось. Без причин, без правил, без тормозов. А с бешеными собаками разговор один — быстрая, наглядная смерть. Чтобы даже не пикнули.
И теперь их смерть — это не месть. Это не война. Это предупреждение. Для таких же, как они. Для всех, кто посчитает, что тут можно делать всё, что захочется.
Пусть глотают слюну, смотря на ту надпись. Пусть потеют по ночам, представляя, как их тела могут стать буквами в следующем слове.
Так хоть немного станет тише. Хоть чуть-чуть безопаснее для тех, кто просто хочет жить.
«Гасители», чтоб тебе икалось всю ночь, Кос, за такое название. Громко. Местами даже правдиво. Только вот гасить мы будем не всех подряд, а тех, кто сам себя давно уже зачеркнул.
— Да, и в розыск вас объявили… — сказал дядя Паша.
— Ага, розыск, — заржал Кос. — Они теперь очканут на нас кидаться. Да и капитан не дурак — зря, что ли, мы ему записи планов этих ушлёпков оставили? Главарь у них уж больно разговорчивый был.
— Капитан-то капитан, — дядя Паша покосился в сторону окна, — но не он там главный. По ящику полковник выступал, с лицом кирпичом. Сказал: найдут вас — накажут. Громко так, на всю страну. Прямо в камеру смотрел.
— Ну пусть ищут, — пожал я плечами. — Могут даже попробовать наказать. Я даже не против — удачи им. Всей толпой.
— Да они скорее сами друг друга пересажают, — буркнул Кос. — Пока разберутся, кто из них больше боится. Им бы жопу прикрыть, а не нас ловить.
— У нас тут вопросы немного глобальнее, чем эта мышиная возня, — сказал Сэм и посмотрел на меня. — Нам нужно всё это прекратить. Убрать барьер и, как минимум, прогнать Систему из нашего мира. А как максимум — уничтожить её, пока она не уничтожила нас.
— Да, понимаю, к чему всё идёт, — кивнул дядя Паша. — Тот мир, в который я хожу за табачком… Там же тоже когда-то жили разумные. Не просто зверьё, как сейчас. Остались следы — фундаменты зданий, заросшие, кривые столбы вдоль дорог, выцветшие таблички. Много чего осталось. Но никого — ни души.
— И вот это ждёт нас, — кивнул я. — Может, остальной мир и не коснётся, но какая разница, если мы всё равно тут все сдохнем? Порталы не перестают открываться, а народ ещё не понял. Живут в надежде, что власти и полиция всё решат. Нет. Не решат.
Я встал из-за стола. Пальцы дрожали чуть заметно — не от страха, скорее от переизбытка. Нервы после разговора с Риконом так и не пришли в норму. Осознание того, что именноя́стану катализатором уничтожения всего города, пугало.
Не герой, не спаситель. Просто последняя искра, от которой полыхнёт всё.
С самого начала, с того самого момента, когда мне всучили этот атрибут, я боялся. Не за себя. За тех, кто рядом.
Боялся, что потеряю контроль. Что перестану быть собой.
Что стану монстром, даже если изначально хотел защитить.
И всё к этому идёт. Всё по кругу. Так уже бывало. Сотни раз.
— Каждый должен взять в руки оружие, идти закрывать порталы, убивать тварей и пытаться освободить город от барьера, — продолжил я. — Но в итоге — только небольшие группы энтузиастов, которых просто физически не хватает. А люди сидят. Сидят в своих бетонных коробках, жрут в панике консервы и трясутся за свои шкуры. Думают, пересидят. Не понимают, что пересидеть не выйдет. Им уже конец. Просто они ещё не в курсе.
— Мне кажется, — хмыкнул Кос, почесывая шею, — надо просто вырубить интернет и электричество. Всё. Закрыть доступ к порнушке — и вот тогда они подорвутся. Ну, хотя бы часть.
— Нет, это бесполезно, — возразил Сэм. — Девяносто процентов населения просто не готовы ничего делать и ждут, что все решат за них. Аморфная масса.
— Ты прав, — кивнул я. — Не уверен, что я сам рвался бы в Разломы и на поиски порталов, если бы Система не заставляла это делать…
Наш разговор неожиданно прервался шумом, раздавшимся с улицы — из открытого окна донесся шум покрышек нескольких машин. Дядя Паша подорвался и схватил ружье.
— Кого это
