стянула шлем. Это была Эмили. Из-за стекла террасы я не слышала их разговора, но было очевидно, что Эмили нравится парню. Однако через минуту он всплеснул руками и стал что-то кричать, отчаянно жестикулируя. Дочь равнодушно развернулась и вошла в ресторан.
— Кто это и чем ты его так рассердила? — поинтересовалась я.
— Мой однокурсник, Жан-Люк Дюпен! — отмахнулась Эмили, усаживаясь за столик рядом со мной, и возмущенно добавила: — По-моему, он болен: сначала таскается за мной, предлагает подвезти, а потом орет, чтобы я «не трепала память Лоры Виттель»!
— Ты рассказала ему о расследовании? — напряглась я.
— Нет, но он знает, что я пишу эссе. Заявил, что был фанатом Лоры и все такое…
— Эми, ты должна быть осторожнее!
— Да ладно, мам! Ну, при чем здесь он? Ты знаешь, с тех пор как Клеман подарил мне свои экспериментальные духи, у меня появилось столько поклонников! Парней у нас на курсе не много, но все они и даже преподаватели теперь делают мне комплименты. Конечно, это приятно. Но с другой стороны, неужели дело в духах, а не во мне самой?
Я задумалась. Обычные, на первый взгляд, духи. Я видела их у Эмили. Простой круглый флакон с серебряной крышкой и буквами «МК». Аромат вполне заурядный — немного фруктовый и мускусный, с легкими нотами ванили, розы и чего-то еще. Мог ли он обладать какой-то особенной силой? Однако эта информация и то, что мне удалось выяснить о Морисе Клемане, наводили на тревожные мысли. Если все так, то Эмили надо спасать.
— Когда ты собираешься в лабораторию Клемана? — спросила я, стараясь скрыть волнение.
— В субботу, раньше не выйдет из-за учебы! — с сожалением ответила Эмили.
— А можешь не ходить?
— Это еще почему?! — возмутилась дочь. — Ты же не подозреваешь его, мама? Он совершенно безобидный. И точно не убийца!
— Просто будь осторожна, прошу тебя! — сказала я, а про себя подумала: «Сегодня среда, до субботы успею».
В этот момент мне показалось, будто кто-то за нами наблюдает. Я резко обернулась, но за соседними столиками было пусто.
Возвращались из ресторана мы уже затемно. Эмили немного отстала, разговаривая по телефону с подругой. Свернув в узкий переулок, я невольно остановилась. Вокруг не было ни души. Единственный фонарь оказался разбит. Неожиданно из темноты вынырнул мотоцикл и на полном ходу направился на меня, прибавляя газ! Обычно в таких ситуациях я цепенею. Не знаю, что заставило меня на этот раз шарахнуться в сторону — я увернулась от мотоцикла, но подвернула ногу и упала. Распластавшись на булыжной мостовой, я увидела, как черный мотоциклист разворачивается, собираясь вернуться… Истошный крик Эмили прорезал ночную тишину и эхом разнесся по Монмартру. Мотоциклист исчез за поворотом.
— Мама-а-а! — дочь, с перекошенным от ужаса лицом, бросилась ко мне, помогая подняться. — Что с тобой?!
— Я в порядке, моя дорогая! Мне показалось, что это твой Жан-Люк Дюпен за нами следит. Только на нем не было красного шарфа.
— Ох, мама! Это не он! Хотя и похож чем-то, — ответила Эмили задумчиво.
* * *
Вторые сутки я караулила возле парфюмерной лаборатории Клемана в Тринадцатом районе Парижа, недалеко от Чайна-тауна. Это было одноэтажное здание, обнесенное с трех сторон древней каменной стеной. Редкие окна с решетками выходили во внутренний двор. Единственный вход с улицы закрывался на тяжелую железную дверь. Что за тайны скрывал парфюмер в такой крепости?
Ровно в семь вечера Морис Клеман отправлялся домой, а около девяти приходила уборщица — низкорослая женщина азиатской наружности. Вот и сегодня она управилась с уборкой и, выйдя на улицу, запирала дверь. Я тихо подошла сзади и обратилась к ней. Вздрогнув от неожиданности, уборщица выронила ключи. Я подняла связку, протянула ей и заговорила на китайском. Мой китайский далек от совершенства, но уборщица меня поняла. Вскоре под покровом ночи я уже проникла в лабораторию.
Осторожно ступая, я продвигалась вглубь темного помещения. Тусклый луч от фонаря за окном был единственным источником света, на который я могла рассчитывать. В полумраке я с трудом различала белеющие столы с какими-то колбами и приборами, вдоль стен — железные, похожие на госпитальные, стеллажи. Вероятно, там находились коллекции ароматов, эфирных масел, реагентов, растворителей и прочих премудростей парфюмера. Я протянула руку, чтобы приоткрыть створку дверцы, но из соседней комнаты без окон послышалось странное шевеление. Перестав на мгновенье дышать, я застыла с вытянутой рукой.
— Кто здесь?… — мой робкий шепот утонул в темноте.
Превозмогая страх, я заставила себя подойти к чернеющему проему двери. В комнате что-то шуршало и двигалось. Что-то живое… Я включила фонарик на телефоне. Клетки. Много клеток, рядами вдоль стен. В клетках были… крысы! Зачем они здесь? Для опытов? В клетках поменьше, за стеклом, копошились бледные бабочки или мотыли. Их были сотни!
Но меня интересовали не подопытные твари, а записи самого парфюмера. Где он мог хранить результаты своих тайных исследований? То, что исследования тайные и не санкционированы ни одной научной организацией в мире, мне удалось выяснить еще днем — в этом мне помог инспектор Майк Роджерс из криминальной полиции Сан-Франциско. Майк связался со знакомым в Парижской префектуре полиции и подтвердил странные обстоятельства биографии Мориса Клемана. Нужно было только задать правильный вопрос. Были ли еще среди знакомых Клемана внезапно умершие девушки или женщины?
Оказалось, что была, по крайней мере, еще одна необъяснимая смерть. Очень давно, его сокурсница по университету. Передозировка инсулина. Я уже знала, что Морис встречался с этой девушкой незадолго до трагедии. Получалось, что погибли студентка-химик, родная сестра Лоры и сама Лора. И в каждом случае — внезапная смерть и ноль подозреваемых.
Я прошлась по полкам с бутылочками и пузырьками, открывала стеллажи и коробки. Каждый раз прислушивалась к шорохам с улицы — не вернулась ли уборщица? Через полчаса мое терпение было вознаграждено: в одном из ящиков я обнаружила дневники Клемана. Пролистав несколько страниц, я поняла, что права. Парфюмер был одержим идеей создания аромата, способного соблазнять женщин. Исследовал феромоны животных — мотылей и крыс, создавал духи и испытывал на знакомых девушках. Которые впоследствии оказывались мертвы… Почему? Перед глазами всплыло родное веснушчатое лицо Эмили… В висках запульсировало. Стало душно.
Надо было уходить, пока уборщица не обнаружила подмену ключей. Да, заговорив женщине зубы, я сунула ей связку ключей от моего офиса в Сан-Франциско, и она не заметила этого в темноте. Я положила один из дневников в сумку и вдруг увидела в глубине ящика еще кое-что…
* * *
— Вы хотите узнать, как
